Александр Дюма - Княгиня Монако

• Название: Княгиня Монако
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические приключения
• ISBN: 5-7287-0241-4, 5-0001-2

---

Я попросила показать мне жемчуг. Ласки и Блондо, понимавшие, в чем дело, помогали мне и переговаривались, чтобы отвлечь внимание князя. Я не нашла ничего подходящего и спросила торговца, нет ли у него другого товара.

— Сударыня, завтра вечером мы отбываем в Левант, наш корабль стоит в Геркулесовой гавани, заказывайте, и мы все привезем.

В самом деле, я заказала несколько украшений, и муж позволил мне это сделать. Он лишь справился о корабле. Я удовлетворила его любопытство: судно, в самом деле, прибыло из Марселя, и принадлежало оно некоему еврею, за немалое вознаграждение согласившемуся нам помочь. Уходя, Шарни передал Блондо мужскую одежду для меня и для нее и платье маленькой девочки для Ласки. Я вела себя любезно оставшуюся часть дня, в то время как Блондо укладывала мои драгоценности, запершись на тройной засов. Мы даже отважились вынести сундук с дорогими нарядами с помощью одного лакея, якобы для того, чтобы доставить их к придворному портному; два матроса унесли сундук — все прошло совершенно гладко.

Следующий день был еще более удачным — казалось, сам Бог помогал нам! Князь отправился на охоту и заночевал в Ментоне. Он передал мне это в шесть часов вечера, чтобы я не волновалась; с тех пор как мы приехали в Италию, муж впервые оставил меня одну — должно было произойти нечто невообразимое, вроде падения с лошади, чтобы он на такое решился. Князь не рискнул вызвать меня к себе в тот же вечер, но ему не терпелось меня увидеть, и он рассчитывал вознаградить себя на следующий день.

Он не успел это сделать. В десять часов я была уже в море, переодетая в мужской костюм, как и Блондо: мы последовали примеру г-жи де Мазарини и г-жи де Колонна. Я встретилась с Шарни, и мы отправились в плавание; наутро нас уже нельзя было догнать. Я оставила князю записку, не указав, в какую сторону направляюсь. В Марселе я снова надела женское платье и дальше поехала на почтовых. Оставив там Шарни, чтобы не вызывать обвинений, я отправилась в Париж; ехала я без остановок и очень скоро прибыла домой.

Мое возвращение всех удивило. Я откровенно обо всем рассказала, умолчав о Шарни и в то же время представляя Блондо и Ласки героями этой истории. Я застала обитателей дворца Грамонов в отчаянии, хотя это касалось только отца, так как матушки дома не было: она находилась во Фрее; моя невестка, супруга Гиша, нисколько не горевала; что касается Лувиньи и его жены, то утешить их было невозможно в том смысле, что делать этого не приходилось: они вовсе не были удручены — совсем напротив. На следующий же день пришло печальное известие. Оно повергло меня в какое-то оцепенение, удивительно похожее на скорбь. В это время маршал находился в своей небольшой квартире, расположенной возле монастыря капуцинов. Я поручила отцу Бурдалу сообщить ему о случившемся. Я понимала, каким ударом станет для него смерть старшего из его сыновей. Придя к нему, святой отец попросил всех выйти; вид священника был красноречивее всяких слов. Маршал бросился в объятия Бурдалу; он не плакал, а лишь сказал, что умрет от горя, лишившись самого дорогого, что было у него на свете, и не сможет пережить сына. Тем не менее он его пережил и меня переживет тем более. Святой отец беседовал с ним о Боге шесть часов подряд, а затем отвел его в церковь, где капуцины служили панихиду по бедному Гишу, после чего священник привел его назад. Король послал письмо отцу, и все стали его навещать, но он никого не принимал, даже нас, говоря, что мы рады смерти Гиша, так как завидовали ему.

На долю г-на д'Аквиля выпала тяжкая обязанность известить об этом мою матушку; она искренне оплакивала своего сына. Перед смертью мой брат разослал всем письма; в них он каялся и просил прощения у всех, особенно у своей жены, которая превосходно сыграла свою роль. Она разрыдалась, когда ей рассказали, как ее муж оправдывался и извинялся перед ней.

— Гиш был достоин любви, — сказала она, — я бы страстно его любила, если бы он хоть немного любил меня. Я тяжело переживала его безразличие, его смерть огорчает меня и вызывает жалость. Я всегда надеялась, что Гиш изменит ко мне свое отношение.

Ее бабушка, супруга канцлера, радовалась случившемуся и собиралась вновь выдать эту богатую вдову замуж. Неделю спустя все, за исключением нашей матушки, уже забыли о том, что граф де Гиш еще недавно жил на свете. Мой брат написал Варду и сообщил ему множество сведений, которые, возможно, пригодятся маркизу, но не настолько, как то знаменитое письмо, что хранилось у меня. Словом, Гиш достойно закончил комедию и не оставил после себя ни одной Артемизы — за это я вам ручаюсь.

Обрадованный Лувиньи решил со мной повздорить, утверждая, что я служу дурным примером и даю дурные советы его жене. На самом деле, она не нуждалась ни в том нив другом.

Господин Монако из-за моего отъезда пришел в ярость и засыпал меня гневными письмами. Я отвечала, что не собираюсь возвращаться. Он написал моему отцу, и тот ответил, что в эти скорбные для его семьи дни он предпочитает, чтобы я оставалась возле него; к тому же, прибавлял он, претензии князя необоснованные: я уже дважды ездила в Монако и жила там долгое время, а также родила ему нескольких детей, так что он мог бы оставить меня в покое. Мой муж написал Мадам, и та ответила, что я ей нужна. В конце концов он пожаловался в письме королю, и тот заявил в ответ, что он не вмешивается в подобные дела.

Это было уже слишком для князя! Ему оставалось только приехать, но он не стал этого делать. Он предпочел пребывать на своей скале, и ему взбрела в голову странная причуда — до такого не додумался ни один муж и тем более муж-государь. Какой-то любитель глупых шуток, возможно Вард, прислал г-ну Монако список всех моих любовников, истинных и мнимых; список был длинным, ибо мне приписывали многих, а я умалчиваю о тех, что у меня действительно были. От несчастной любви к г-же де Мазарини разум моего мужа, и без того ничтожный, помутился; будучи не в силах меня вернуть и отомстить мне, князь придумал нечто другое.

Он приказал изготовить определенное количество манекенов, которых одели согласно его указаниям и которым нарисовали лица сообразно его предписаниям; затем он велел расставить вокруг княжества, на порядочном расстоянии друг от друга, небольшие забавные виселицы, к которым прицепили чучела, написав сверху соответствующие им имена, разумеется, без всякого приговора; теперь его подданные веселятся, указывая на этих уродов пальцами и радостно смеясь. Господин Монако казнил не только моих бывших любовников, но он продолжает поступать так по сей день и с нынешними — по крайней мере с теми, на кого ему указывают ради забавы. Вследствие этого приходится сближать между собой виселицы, и сейчас уже более половины придворных кавалеров болтаются в воздухе на границах княжества. Я вас уверяю, что не раз смеялась над этим вместе с другими, даже с самим королем. Это какая-то безумная, не укладывающаяся в голове страсть к повешению. Несомненно одно: я так и не вернулась в Монако и никогда туда не вернусь, даже если моему собственному изображению придется висеть там в окружении чучел моих поклонников и становиться таким же безобразным, какой я стала теперь.

XXXV

После смерти моего брата все очень быстро предали его забвению; двор заинтересовался тяжбой одной женщины, жизнь которой заслуживает того, чтобы о ней рассказали; кроме того, мне следует объясниться, так как я принимала участие в этой истории, и меня непременно стали бы упрекать, если бы я утаила правду. Я не считаю себя безупречной, однако эта особа виновна в первую очередь, и я не могу ее простить. Несколько дней назад мы помирились, она позволила мне прочесть описание своей жизни, изложенное ею самой, и я узнала много неизвестных мне подробностей; из этого жизнеописания легко было бы сотворить роман; если бы целомудренное перо мадемуазель

Скюдери примирилось бы со столь беспутными любовными связями, у нее получилась бы бесподобная книга.

Вы догадываетесь, что речь идет о г-же де Курсель; она называла себя г-жой де Ленонкур де Мароль. В раннем детстве она потеряла отца и братьев, погибших в армии; мать девочки вела беспорядочный образ жизни и вторым браком вышла замуж за какого-то деревенщину. У женщины отобрали дочь и отдали малышку ее тетке, г-же де Ленонкур, которая была настоятельницей монастыря Сен-Лу в Орлеане; аббатисса обожала свою племянницу и уделяла много внимания ее воспитанию. Эта особа красива, как г-жа де Монтеспан, и, возможно, в ней еще больше очарования. В четырнадцать лет она потеряла своих последних брата и сестру и стала единственной наследницей фамильного достояния. Таким образом, она, несомненно, была одной из самых богатых наследниц Франции.

Тотчас же все взоры устремились в ее сторону; началось все с того, что г-н Кольбер присматривался к девушке, чтобы женить на ней своего брата Молевье. Он заручился согласием короля и считал дело решенным. И вот в монастырь Сен-Лу поступило предписание отправить девицу ко двору; аббатисса, полагавшая себя хозяйкой положения, отвечала на это, что ее племянница никуда не поедет, что она еще слишком молода и выйдет замуж лишь за того, кого она сама изберет или на кого укажет ей тетушка.