Роберта Джеллис - Гобелены грез

• Название: Гобелены грез
• Автор: Роберта Джеллис
• Издательство: Попурри
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 985-6190-02-9

Северная Англия 1138 год. Шотландское нашествие: ужасающие зверства, осажденные замки, кровавые побоища. Владелица замка Джернейв — прелестнейшая леди Одрис, нежными пальцами ткавшая гобелены с картинами будущего, влюбляется в молодого рыцаря Хью Лайкорна, образ которого она отождествляет с мифическим единорогом. Гобелены Одрис предсказывают будущее. На одном из них могучий и грозный единорог угрожает замку Джернейв…

Рыцарь Хью Лайкорн состоит на королевской службе… Герой в эпоху героев… Великолепная пара для леди Одрис — даже если та и не могла признать этого сразу. Вопреки всем препятствиям они отважились искать любовь… леди, поклявшаяся не выходить замуж… и рыцарь, давший обет покорить ее сердце…

---

На лице Одарда появилось задумчивое выражение, затем брови латника сердито насупились. Последние аргументы Хью нашли, надо полагать, в его душе благожелательный отклик и окончательно убедили в возможности западни. Старый рубака вдосталь намахался мечом, служа сэру Лайонелу, и накрепко усвоил немудреное правило, которым руководствовался в те времена любой и каждый наемник: намаявшись днем, расслабься и отдохни ночью, как бы велика не была опасность контратаки или прочих сюрпризов со стороны неприятеля. Помолчав минутку, Одард решительно и с гораздо большим энтузиазмом, чем ранее, заверил молодого рыцаря, что в точности выполнит все его указания и заставит своих людей держать ухо востро и глаза открытыми на случай ночной атаки.

Хью удовлетворенно кивнул головой, поблагодарил латника и направился к стене, чтобы переговорить с Луи. Разговор с упрямым капитаном посеял в его душе, однако, некоторые сомнения. Хью выглянул в амбразуру, пытаясь получше рассмотреть шотландцев, которые по-прежнему бесновались внизу, отчаянно жестикулируя и извергая потоки брани и проклятий. Молодой рыцарь предполагал, что главные силы неприятеля движутся, как обычно, вдоль побережья, осаждая встречавшиеся по пути хорошо укрепленные замки. Но вдруг он ошибается, и король Дэвид решил изменить тактику и пройтись рейдом по глубоким тылам, используя преимущества вероломного нападения? В этом случае на Хьюг обрушится вся армия, рвущаяся к Прудхоу и Джернейву.

Рядом с ним ударила в стену стрела, но он не обратил на нее особого внимания. Стрелы, выпущенные со столь большого расстояния, не несут сколько-нибудь серьезной угрозы для защитников крепостных стен. Среди визжавшей и суетившейся массы шотландцев обозначилась у самого рва плотная кучка лучников. В стену клюнула еще одна стрела, затем — следующая, наконец, стрелы начали падать градом. Стоявший поблизости от Хью латник презрительно фыркнул и пренебрежительно сплюнул. Прежде чем Хью успел отдать приказ, запрещавший стрелять и орать в ответ, те из дружинников, которые стояли поближе к амбразурам, бесшабашно высунулись в них, выказывая тем самым презрение к шотландскому оружию. Горцы ответила на это взрывом бессильной ярости и новым бессмысленным залпом, расходуя впустую драгоценные запасы стрел. После этого в амбразуры высунулись уже все защитники, торжествующе завывая и подпрыгивая от радостного возбуждения. "Эти тупые свиньи внизу гроша ломаного не стоят, — подумал Хью. — Где же их хваленые хитрость и коварство? " Но тут же отшатнулся и громовым голосом проревел приказ немедленно очистить стены.

В ту же секунду шотландские лучники расступились, и к стенам понеслись пятнадцать или шестнадцать жужжащих вестников смерти, выпущенных из небольших баллист или очень больших арбалетов. Их падение сопровождалось перепуганными воплями и болезненными стонами, взметнувшимися над стенами, и Хью устремился по переходам, коря себя в душе за глупость и беззаботность и изрыгая во весь голос проклятия на головы своих подчиненных за те же прегрешения. Бог наказал их меньше, чем они того заслуживали: лишь один из латников оказался серьезно раненым, изрядно оглушило также одного из лакеев, расхрабрившегося сверх меры, и еще одного из йоменских отпрысков, у которого по молодости оказалось в буйной головушке больше дерзости, чем здравого смысла.

Шотландцы скалили зубы и громко бахвалились, играя на нервах защитников замка, но Хью холодно пообещал собственноручно выдернуть ноги каждому, кто посмеет высунуться или гаркнет в ответ хоть что-нибудь, заверив, что тут же вправит им эти самые ноги и заставит потерпевшего вновь взять оружие в руки. Несмотря на пустоту в амбразурах, шотландцы продолжали забрасывать их стрелами. Стрелы со свистом проносились сквозь амбразуры и над стенами по мере того, как заряжались арбалеты или что там у них было, только теперь они несли на себе горящие факелы, а также тряпки, пропитанные экскрементами и чем-то еще, таинственно вонючим.

Хью послал одного из слуг во внутренний двор, приказав ему привести десяток крепких женщин, чтобы те занялись тушением разгоравшихся пожаров, а затем собрали и уничтожили вонючее тряпье. Голос, которым он отдавал приказ, звучал спокойно и бесстрастно, но в душе Хью испытывал острейшую тоску и такую безнадежность, что опускались руки. Огнем балуются всегда, даже при самом краткосрочном налете, но распространение хвори приносит плоды лишь по истечении недель или месяцев, стало быть, — осада, основная армия. И не потому ли они с такой беззаботной легкостью транжирят свои стрелы, что рассчитывают пополнить припасы в арсеналах армии, которая уже на подходе?

Хью отошел назад и, навалившись на зубец стены, рассеянно скользнул взглядом по внутреннему подъемному мосту и выглянул во двор, чтобы немного отвлечься: созерцанием противника был сыт по горло. Все тем же рассеянным взглядом он проводил вереницу женщин, приближавшуюся к подъемному мосту. Их было гораздо больше, чем он запрашивал, и они вели на поводу осликов, запряженных в небольшие повозки. Это показалось ему странным; он лишь с трудом мог представить себе прок, который можно извлечь из ослов и повозок при тушении пожаров и сборе вонючих тряпок, но не стал ломать над этим голову. Ему предстояло решить гораздо более важный и насущный вопрос: оказывать ли сопротивление целой армии, если она подступится к воротам? Будь он один, этот вопрос не пришел бы ему в голову, но в донжоне терпеливо ждали своей участи Одрис и Эрик. Едва Хью подумал о жене и сыне, живот свело острой болью, и он содрогнулся в приступе паники.

Внезапно его ноздрей коснулся тонкий приятный запах, и рот мгновенно заполнился тягучей слюною. Хью встрепенулся, лихорадочно метнулся к лесенке и, сломя голову, помчался к ближайшей из повозок, в которой уже разглядел огромный котел с тушеным мясом, испускавшим ароматный парок. Одновременно с этим до него дошло, что боль и пустота в желудке имеют более материальные причины, чем страх перед обложившими Хьюг шотландцами: измышления этой отвратительной женщины отбили у него весь аппетит, и он с самого раннего утра и крошки не положил в рот.

После того как неприятная пустота в желудке сменилась блаженным чувством сытости, Хью обнаружил, что сложившаяся военная ситуация имеет важнейший аспект, который он до тех пор не рассматривал. В прошлом шотландцы редко утруждали себя осадой замков. И окажись под стенами Хьюга благородные норманнские и англо-норманнские рыцари короля Дэвида, придерживавшиеся, как правило, традиционных способов ведения военных действий, они либо вообще не стали бы связываться с осадой, либо завязали бы переговоры, в результате которых осажденные смогли бы выторговать более или менее приемлемые условия сдачи на милость победителя. Беда состояла в том, что дикари в кильтах, бесновавшиеся под стенами Хьюга, понятия не имели о чести, верности данному слову и прочих куртуазных условностях, характерных для благородных дворян. Эти северные горцы, которых чаще всего называли гэллоуэйскими пиктами, были известны своей непримиримой жестокостью и бессердечием, в том числе и по отношению к иным подданным шотландской Короны, населявшим южные окраины. Так что о сдаче им замка думать не приходилось — эту мысль вообще следовало выбросить из головы.

Поборов все сомнения, Хью вновь поднялся на стену и медленно зашагал вдоль нее, пытаясь высмотреть в быстро сгущавшихся сумерках хоть что-то подозрительное в подступавших ко рву зарослях. Как ни напрягал он зрение, высмотреть ничего не удавалось; если где-то там и таились основные силы, они либо вели себя очень тихо, либо были вообще вне поля зрения. Однако ливень стрел практически иссяк, и шотландцы шумно обустраивались на ночь, нагло игнорируя возможность обстрела баллист со стороны замка. Хью хотел было уже приказать своим людям готовить баллисты, но раздумал — наверняка среди этих беспечных на первый взгляд мерзавцев есть пара-другая дозорных, которые глаз не спускают с замка и поднимут тревогу, когда каменные снаряды полетят в их сторону. А если горцы и в самом деле столь глупы и беспечны, каковыми кажутся, ночной удар по их кострам принесет гораздо больший эффект.

Как оказалось, Хью, подозревая шотландцев в хитрости и коварстве, имел на то все основания. Валуны со свистом полетели с баллист; некоторые из них, нацеленные опытной и уверенной рукой, ударили точно по лагерю, разметав костры и взметнув в воздух гигантские огненные фейерверки, но в ответ послышался один-единственный короткий стонущий возглас. Хью пожал молча плечами. Один из снарядов то ли задел, то ли просто напугал одного-единственного горца, того, который, видимо, как раз в ту минуту подбрасывал хворост в костры; остальные, без сомнения, прятались где-то далеко в сторонке. Рыцарь приказал нацелить баллисты на самые дальние из костров. Однако до них было очень далеко, а баллисты имели более чем скромные возможности. Снаряды легли с большим недолетом, спровоцировав ответную реакцию — хохот и издевательские выкрики. Не видя в дальнейшей бомбардировке ни малейшего смысла, Хью велел оставить баллисты в покое.