Мэрион Брэдли - Наследники Хамерфела

• Название: Наследники Хамерфела
• Автор: Мэрион Брэдли
• Издательство: Армада
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997

В результате пограничных конфликтов весь Дарковер разделился на множество враждующих карликовых государств. Книга переносит в центр разрушительной клановой войны между домом Хамерфелов и домом Сторнов как раз в тот момент, когда Сторн наносит Хамерфелу смертельный удар.

Уничтожен родовой замок, убит его владелец, а жена его вынуждена бежать с малолетними сыновьями-близнецами на руках. Братьев ждет долгая разлука, взросление и трудная совместная борьба за восстановление величия рода…

---

Конн тоже танцевал. Когда музыка кончилась, он, как и положено, протянул руку девушке из внутреннего хоровода, которая в этот момент оказалась перед ним, и повел ее к столу с угощениями. Одну кружку он налил ей, вторую себе.

В амбаре было душно; в грубых деревянных стойлах по-прежнему стояли лошади и коровы, а четверо или пятеро молодых парней охраняли ворота, дабы никто не пронес внутрь амбара, где было полно сена и соломы, факел или свечу. Страх пожара всегда незримой тенью присутствовал на всех деревенских праздниках, особенно перед началом дождей, когда вода еще не пропитала смолистые стволы деревьев.

Конн отпил сидра, деревянно улыбаясь девушке, оказавшейся его партнершей в танце. Так почему же в этот момент он видел, как будто сквозь нее, другую девушку, ту самую, что почти каждый день являлась ему, ту самую, которая была с ним во время дневной работы и ночных снов, одетую в сверкающие наряды, с прекрасными волосами, унизанными драгоценными камнями?

— Конн, — спросила Лилла, — что с тобой? Ты как будто за тысячу лиг отсюда, ты что — танцуешь на зеленой луне?

Он рассмеялся.

— Нет, просто иногда я вижу как наяву место, которое отсюда очень далеко. Не знаю — почему. Не может быть места лучше, чем здесь, — особенно в праздник урожая.

Но Конн понимал, что лжет; по сравнению с девушкой его снов Лилла выглядела грубой деревенской простушкой, какой она в сущности и была, а все окружающее — лишь пародией на ярко освещенный дворец, являвшийся ему в видениях. Где происходят сцены, переживаемые им во снах, а где грубые деревенские празднества? Что из них реальность, а что — сон? Он засмущался и, чтобы не углубляться в мысли, приложился к кружке с сидром.

— Хочешь еще потанцевать?

— Нет, я вся упарилась, — ответила Лилла. — Давай посидим здесь несколько минут.

Они нашли лавку в самом конце амбара, возле деревянных стойл. Слышно было, как за их спинами мягко переминались с ноги на ногу животные, и все вокруг казалось знакомым и милым сердцу. Беседы вокруг велись исключительно об урожае и о погоде — знакомые реальности повседневной жизни, но почему-то сейчас они показались Конну непонятными, будто все разом заговорили на чужом языке. Только сидящая рядом Лилла дышала плотью и реальностью. Он взял ее за руку, а второй рукой обхватил за талию. Она склонила голову на его плечо, и он ощутил запах полевых цветов, вплетенных в волосы вместе с красными лентами из грубой материи. Волосы у ней были черными, беспорядочными локонами падавшими на румяные щеки. Она прижалась к нему, такая пухлая и податливая, что руки его сами потянулись к ее грудям. Лилла не протестовала, только тихонько вздохнула, когда он наклонился, чтобы ее поцеловать, и повернула к нему лицо.

Он пошептал ей на ухо, и она, согласившись, пошла в темноту на другом краю амбара. Частью игры было не попасться на глаза молодым людям, которые стерегли зернохранилище. Погруженный в одуряющий аромат свежего сена вперемешку с медовым запахом клевера, Конн крепко ее обнял и начал целовать, все жарче и жарче. Что-то еще ей шепнул, и они пошли дальше в темноту. Там они встали, тесно прижавшись друг к другу, и он прижался лицом к ее груди, а руки начали незрячее сражение с многочисленными шнурками, как вдруг кто-то окликнул его по имени:

— Конн, ты здесь?

Это был голос Маркоса. Раздраженно обернувшись, Конн увидал старика с фонарем в руке. Тот направил свет прямо в лицо девушки.

— А-а, Лилла. Тебя зовет мать, девочка.

Лилла негодующе огляделась, отсюда было видно ее мать, маленькую женщину, одетую в длинное платье, о чем-то болтавшую с подругами. Но у Маркоса был такой хмурый вид, что она предпочла не спорить с ним. С неохотой высвободившись из объятий Конна, девушка быстро подправила шнуровку на груди.

Конн сказал:

— Не уходи, Лилла. Мы еще потанцуем.

— Ничего подобного, у тебя есть дела, молодой господин, — просто произнес Маркос, но с такой твердостью, что Конн не решился перечить. Он угрюмо поплелся за Маркосом прочь из амбара и, когда они вышли на улицу, спросил:

— К чему все это?

— Посмотри — небо темное, и перед рассветом будет дождь, — произнес Маркос.

— И только ради этого ты нам помешал? Здесь ты перегибаешь палку, приемный отец.

— Думаю — нет. Что может быть важнее для землевладельца, чем погода? — сказал Маркос. — А кроме того — моя забота быть уверенным, что ты помнишь, кто ты, мастер Конн. Ты ведь не будешь отрицать, что через четверть часа овладел бы этой девчонкой на сеновале?

— А если и так, какое твое дело? Я не кастрат, поэтому если ты думаешь…

— Я хочу, чтобы ты обходился подобающе с теми, кого берешь, — сказал Маркос. — Нет ничего плохого в том, чтобы с кем-то потанцевать, но что касается большего… помни, ты Хамерфел, ты не можешь жениться на этой девушке или хотя бы признать ее ребенка, если она забеременеет.

— Я что, должен всю жизнь прожить без женщин только потому, что у моей семьи такая несчастная судьба? — спросил Конн.

— Нет, сынок. Как только Хамерфел вновь станет твоим, можешь волочиться за любыми принцессами во всей Сотне Царств, — ответил Маркос, — но не позволяй какой-нибудь деревенской девке поймать тебя в свои сети сейчас. Ты можешь найти себе пару получше, чем дочь пастуха, а девушка заслуживает с твоей стороны более приличного отношения, — добавил он. — Я ничего, кроме хорошего, никогда о Лилле не слышал. Твоя семья всегда честно относилась к женщинам. Твой отец, да сберегут боги его память, всегда был душой своего владения. Ты же не хочешь, чтобы о тебе говорили, как о молодом распутнике, который только и может, что путаться с женщинами по темным углам.

Конн повесил голову, понимая, что сказанное Маркосом — правда, но он все еще злился, что ему помешали. На душе у него скребли кошки.

— Ты говоришь прямо как христофоро[13], — сердито произнес он.

Маркос лишь пожал плечами.

— Ты мог сделать только хуже. Если следовать их вере, то, по крайней мере, никогда ни о чем не будешь сожалеть.

— Но и радоваться тоже, — пробормотал Конн. — Ты опозорил меня, Маркос, вытащив с танцев словно непослушного мальчишку, которому пора домой — спать.

— Нет, — ответил Маркос. — Хочешь верь, хочешь нет, мальчик, но, наоборот, я хранил тебя от бесчестия. Посмотри туда… — Он показал на пляшущих фермеров. Конн проследил взглядом за Лиллой, не преминувшей принять участие в танце. — Думай головой, сынок, — по-доброму пожурил его Маркос. — Любая мать в деревне знает, кто ты. А тебе не приходит в голову, что каждая из них была бы рада заполучить тебя в зятья, воспользовавшись дочерью как приманкой?

— Как скверно ты думаешь о женщинах! — с отвращением воскликнул Конн. — Неужели ты действительно считаешь их такими корыстными? Ты никогда мне раньше этого не говорил…

— Да где уж нам, — произнес Маркос утрированным деревенским говорком. — До той ночи все считали тебя моим сыном. Теперь они знают, кто ты такой на самом деле — герцог Хамерфел…

— И с этим титулом да сиклем серебром в кармане я могу позволить себе купить кружку сидра, — сказал Конн. — Пока что мне от этого мало пользы…

— Дождись своего времени, юноша, когда-то в Хамерфеле была целая армия, и далеко не все ее воины перековали мечи на орала, — сказал Маркос. — Когда настанет время, они все соберутся вновь, и произойдет это довольно скоро. Только имей терпение.

Они не спеша брели по деревенской улице, пока не подошли к маленькому домику, где проживали. Подошел старик хозяин — согбенный однорукий ветеран, проведший на службе большую часть жизни, — и принял у Маркоса с Конном плащи.

— Ужинать будете, господа?

— Нет, Руфус. Мы поели на празднике, — ответил Маркос. — Иди спать, дружище. Сегодня вечером ничего делать не надо.

— Тоже мне, чего придумали, — проворчал старый Руфус. — В прежнее время мы всегда следили за дорогой, на случай, если Сторн решит захватить хамерфелский урожай, а теперь в горах лишь зайцы по кустам возятся.

— Ладно-ладно, — сказал Маркос и, подойдя к ведру с водой, зачерпнул ковшом попить. — К рассвету, я думаю, будет дождь, хорошо бы не сильный, пока зерно не засыпали в хранилища.

Он нагнулся, чтобы расстегнуть ботинки, и произнес, не глядя на приемного сына:

— Извини, что так резко одернул тебя, но мне кажется, что настало время кое-что сделать. Мне бы следовало поговорить с тобой раньше. Но пока ты был пацаном, это было не к спеху. Хотя, если честно…

— Я понял, — грубо перебил его Конн. — Это не имеет значения. Хорошо, что мы вовремя добрались до дома…

И в этот самый момент снаружи рванул ветер, разверзлись небеса и дождь полил, заглушая все остальные звуки.

— Эх, бедные девки — подмокнут их праздничные наряды, — сказал Маркос, но Конн его не слушал. Каменные стены хижины исчезли, и в глаза ему ударил яркий свет. Скамья перед ним превратилась в обитое парчой кресло, на котором сидел маленький седой человек, изысканно одетый, с пронзительными серыми глазами. Он пристально смотрел на него, вопрошая: