Игорь Бунич - Быль беспредела, или Синдром Николая II

• Название: Быль беспредела, или Синдром Николая II
• Автор: Игорь Бунич
• Издательство: Облик
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995

Автор бестселлеров «Золото партии», «Полигон сатаны», «Беспредел», «Таллинский переход» предлагает вниманию читателей свою версию одной из тайн XX века — тайну роковой судьбы последнего Российского императора Николая II.

Поиски останков императора, предпринятые КГБ по приказу Михаила Горбачева, приводят главного героя к таким страшным открытиям, о которых руководство органов безопасности даже не решается доложить президенту.

Книга И. Бунича приоткрывает завесу над тайнами пророчеств Серафима Саровского, Григория Распутина, Лючии Эбоберы о судьбе России, династии Романовых и Николая II.

---

— Представьте, нет, — ответил Горбачев. — Я дал поручение Болдину подобрать мне нужные документы. Он доложил, что ничего не нашел, кроме предсмертного письма Юровского, в котором тот сознается, что не убивал царя.

— Вот как? — удивился Климов, — значит, цари.

— Вы не поняли, — перебил генерала Горбачев. — Он признается, что не убивал царя лично, как это принято считать. Долгие годы шла полемика между Юровским и неким Медведевым, кто из них лично всадил пулю в голову Николая II Дело однажды дошло даже до Контрольной комиссии ЦК, пока товарищ Сталин не приказал эти дискуссии прекратить, так как счел несущественным какое-либо личное участие рядовых исполнителей во всенародном деле величайшего исторического значения; Но перебранка, как вы, наверное, знаете, продолжалась чуть ли не до наших дней, кто же убил царя: Юровский или Медведев? Так, из письма Юровского, адресованного из кремлевской больницы лично товарищу Сталину, явствует, что ни Юровский, ни Медведев не только не убивали царя, но даже не присутствовали при казни. Как вам это нравится?

— Очень нравится, — признался Климов. — Так кто же тогда привел приговор в исполнение?

— По словам Юровского, какой-то специальный уполномоченный, прибывший для этой цели из Москвы по личному приказу Ленина и Свердлова, — Горбачев развел руками. — Вот поди и разберись. Его сопровождала команда, среди которых по-русски никто не говорил и не понимал. Сам уполномоченный говорил только по-немецки. Они и привели приговор в исполнение. Затем погрузили трупы на грузовик и куда-то увезли. Куда именно? Юровский говорит, что не знал и не знает. Вот такие интересные дела. В письме сообщалось, будто он, Медведев и Никулин были настолько пьяны, что толком не могут помнить подробностей той ночи. Он пытался сопровождать уполномоченного верхом, но упал с лошади и сильно ушибся. Конечно, как я понял из этого письма, речь там шла главным образом не о царе, а потере каких-то чрезвычайно важных документов, исчезнувших в ту ночь в Екатеринбурге. Существовало опасение, что Юровский или кто-то из его людей переправил эти документы за границу Парвусу, о котором вы упоминали. Юровский же оправдывается, что уполномоченный, который расстрелял царскую семью, увез эти документы с собой.

— А фамилию этого уполномоченного он называет? — поинтересовался Климов.

— Тоже интересно, — ответил Горбачев. — Судя по содержанию письма, фамилия была известна и Юровскому, и Сталину, но в нем она не называется. Указывается только, что этот человек был немцем. Юровский долгое время жил в Германии и хорошо знал немцев. Он уверяет, что это был типичный немец, судя по произношению. А по выправке — бывший офицер кайзеровской армии, которых было довольно много в тогдашнем ленинском окружении.

— А как же общеизвестный рапорт Юровского, который цитируется всеми историками у нас и за границей? — спросил Климов.

— Юровский в этом письме сознается, — продолжал Горбачев, — что уже гораздо позднее, в году, он точно не помнит, 21-м или 22-м, он, став уже начальником Гохрана, был однажды то ли вызван к Ленину, то ли где-то с ним случайно встретился в Кремле. И Ленин якобы спросил его, он ли расстрелял Николая и его семью. По словам Юровского, он хотел объяснить Ильичу, как было дело, но тот сказал: «Вы, вы расстреляли, батенька. Напишите мне об этом доклад, и чтобы все было правдоподобно». Юровский писал рапорт целую неделю, а потом отдал лично в руки Ленину. Но Ильич был в тот момент чем-то занят, кивнул только головой, а более никак на это не реагировал.

— Вы не могли бы передать мне копию этого письма Юровского? — попросил Климов.

— Нет, что вы! Де могу, конечно, — даже возмутился Горбачев, — это же документ «Особой папки». На его передачу в любое ведомство необходимо решение Политбюро, я даже не имел права вам его пересказывать без согласия товарищей из Политбюро. Надеюсь, что вы меня не выдадите по старой дружбе.

— Значит, — улыбнулся Климов, — я уже имею право привлечь вас к ответственности за разглашение в устной форме документа особой государственной важности.

— Да, — улыбнулся в ответ Горбачев, — но в устной форме и без признаков измены Родине. Я, знаете ли, тоже закончил юридический факультет МГУ, знаю свои права и обязанности. — Генсек засмеялся. — Вот и все, что удалось обнаружить Болдину в архиве.

— Вы уверены, что Болдин так уж старательно выполняет ваши поручения? — полюбопытствовал Климов.

— Уверен-не уверен, — развел руками генсек. Есть вещи, которые проконтролировать практически невозможно. Не идти же мне самому копаться в архиве? Тем более, что они там поставили компьютерную защиту, и чтобы разобраться во всех тонкостях, надо кончить минимум еще два вуза: архивный и радиоэлектронный. Когда нужно откопать что-нибудь действительно очень важное, я туда посылаю Александра Николаевича Яковлева. Он теряет там уйму времени, но что-то иногда находит. Возьмем к примеру секретные протоколы к пакту Молотова-Риббентропа, которые нас просят обнародовать в доказательство нового мышления. Я сначала поинтересовался у самого Громыко. Он мне, не моргнув глазом, ответил: «Никаких протоколов не было. Все это выдумка западных антисоветчиков». И добавил: «Поверьте, Михаил Сергеевич, если бы такие протоколы были, кто-кто, а я бы уж о них знал. Не было никаких протоколов». Я не поверил и дал Болдину поручение, поискать их в «Особой папке». Он мне раза три докладывал, что ничего нет и быть не может. Тогда я послал Яковлева. Александр Яковлевич очень опытный человек сусловской закалки. Что вы думаете? Он потратил целый месяц, там и свет в архиве отключали, и батарея один раз лопнула, все залило, и помещение хотели на месяц закрыть для ремонта. Другой бы на его месте просто плюнул и бросил поиск, а он был упорен и — что вы думаете? — нашел все секретные протоколы, к ним была еще приложена карта раздела сфер влияние между СССР и Германией, подписанная Сталиным и Риббентропом. Более того, разыскивая эти секретные протоколы, товарищ Яковлев нашел постановление Политбюро о расстреле польских офицеров в Катынском лесу. На нем все подписи, начиная от Сталина и Берия до Калинина и Ворошилова. Эти документы сейчас у меня, и мы дадим им ход, когда сочтем целесообразным. Как вам все это нравится?

— Забавно, — прокомментировал Климов, допивая ликер и снова наполняя рюмку изумрудным огнем.

— И что вы думаете? — продолжил Горбачев. — Не успел товарищ Яковлев проработать таким образом в архиве и двух недель, как ко мне является ко мне ваш начальник — Крючков — в сопровождении своего бывшего шефа Чебрикова и в конфиденциальном тоне, так сказать, сообщают мне, что ими получены данные, никогда не угадаете, какие.

— Что Яковлев — еврей, — предположил Климов.

— Круче, — засмеялся Горбачев, — что он кадровый агент ЦРУ, завербованный еще в период обучения в Колумбийском университете. Что его необходимо без лишнего шума освободить от всех должностей, а затем устранить с помощью искусственного инфаркта, которое, насколько я помню, в вашей системе называется «Спецсредство „Вечное Блаженство“. Так, кажется?

— Нет, — улыбнулся в ответ генерал, — «Вечный покой», а не «Вечное Блаженство». «Вечным Блаженством» называется подключение к спецраспределителю высший категории.

— Глупости какие! — раздраженно отреагировал Горбачев. — Так могут рассуждать люди, которые в этом распределителе никогда не бывали, а наслушались разных вздорных слухов. Вы обратили внимание, что в нашем распределителе в самом разгаре лета нет ни свежей малины, ни…

— Ни консервированных омаров, — добавил Климов. — После парижских или мадридских магазинов, я уже не говорю о брюссельских, в наш распределитель противно заходить, настолько все деградировало. Однако, мы отвлеклись, Михаил Сергеевич. Значит, Крючков и Чебриков предъявили вам компромат на Яковлева и потребовали его устранения, и политического, и физического. Я вас правильно понял?

— Нет, — мягко возразил Горбачев. — Они ничего не требовали. Знаете ли, я очень не люблю, когда от меня что-нибудь требуют. Я еще был первым секретарем крайкома, когда Эдуард Амвросиевич, бывший тогда первым секретарем ЦК компартии Грузии, вздумал потребовать выдачи каких-то переселенцев, из Грузии, которые осели в Ставропольском крае. Вы хорошо знаете, чем дело кончилось. И эти оба хорошо знают, что завтра я соберу Пленум, и им придется стоять в ветеранской очереди в ГУМе, чтобы получить десяток готовых котлет. Поэтому они ничего не требовали, а просто наушничали, если так можно выразиться.

— И вы думаете, — спросил Климов, — это была реакция на те поиски, которые Яковлев проводил в Особой папке?

— Я не думаю, я знаю, — ответил Горбачев. — Как доказательство того, что Александр Николаевич является агентом ЦРУ, Крючков сообщил о его поисках в архиве Политбюро документов, которые могут значительно подорвать престиж СССР и партии не только в мире, но и в глазах собственного населения. Он просил меня пресечь его деятельность.