Георг Борн - Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1

• Название: Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1
• Автор: Георг Борн
• Издательство: Прапор
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-7766-0182-7

Роман малоизвестного нашему читателю немецкого писателя Георга Борна посвящен историческим событиям, происходившим во Франции в середине XVII века.

---

— Ну, что же, маска, чего ты вдруг испугалась? Что ты прочла по линиям моей руки? — с удивлением спросил виноградарь отступившую и замолчавшую цыганку. — Ты увидела что-нибудь очень страшное?

— Странно, очень странно, маска! — таинственно отвечала маркиза, чтобы подстегнуть любопытство короля.

— Говори, что ты узнала по моей руке?

— Что ты слишком доверчив и мягок к близким тебе людям. Тебя обманывают, хотят сыграть с тобой самую унизительную комедию, а ты и не подозреваешь об этом!

Король, видевший во всей этой сцене шутку, ответил в шутливом тоне:

— Скажи, прекрасная маска, какой человек не был обманут в жизни?

— Но, если можно, надо стараться избавить себя от этого.

— Да кто же может от этого избавиться?

— Ты должен это сделать, маска!

— Мне нравится то, что ты мне говоришь, — ответил король, которого начала забавлять шутка. — Скажи тогда мне, как оградить себя от обмана, и объясни, кто меня обманывает. Ты задумалась и молчишь?

— Не лучше ли, когда горе скрыто от нас? — спросила цыганка.

— Нет, нет, прекрасная маска. А то я буду думать, что ты не знаешь, что сказать.

— Ошибаешься. В следующее полнолуние, в полночь, ходом, который доступен только тебе одному, войди совершенно неожиданно к существу, которое тебе ближе всех — все равно, дама это или мужчина. Застань это существо врасплох, чтобы испытать его верность. Войди к нему в неожиданное время и такой дорогой, которую никогда еще не использовал.

Людовик недоумевал — шутка это или правда? В нем проснулось подозрение. Слова цыганки, казалось ему, имели значение.

— Благодарю, прекрасная маска, — сказал он, — я последую твоему совету. В следующее полнолуние, в полночь…

В это время на дорожке показались шедшие к королю д'Эпернон, испанский гранд, и герцог де Бриссак, одетый рыцарем.

Хорошенькая цыганка быстро исчезла за кустами и деревьями сада. Она искусно исполнила поручение и возвращалась в зал. Возле нее прошли две пары масок, оживленно говорившие между собой: очаровательная виноградарша с охотником и охотница с итальянцем.

Это привлекло ее внимание, тут видна была какая-то преднамеренность, иначе охотник шел бы с охотницей. Маркиза пошла за ними и вскоре узнала в итальянце графа Темпл, а в охотнице даму из сзиты королевы. Ей очень легко было бы подслушать их разговор, но внимание ее в эту минуту отвлекла другая сцена. Маркиза увидала, что маркиз де Шале подошел к крестовому рыцарю, который немного поодаль шел с патером.

Маркиз, видимо, хотел о чем-то говорить с рыцарем, патер заметил это и отошел к двум другим маскам, проходившим мимо них. Маркиза и этих знала, это были герцог Сюлли и Кончини, одетый в черное шелковое домино.

Крестовый рыцарь пошел за маркизом де Шале и через минуту, вдруг остановившись, сдернул с себя маску.

Это был граф де Люинь, его, видимо, сильно рассердила выходка де Шале, он взволнованно повернулся и пошел к королю, возвращавшемуся из зимнего сада.

Шале, страшно побледневший под своей маской, вернулся к королеве-матери, которая, по-видимому, не заметила неловкой сцены, но в душе очень рассердилась на Элеонору, непринужденно болтавшую с маркизой д'Алансон.

Если б в эту минуту можно было сорвать маску с жены Кончини, все увидели бы, какой дьявольской злобой передернулось ее лицо. Она поняла, что ошибка Антонио поколебала ее влияние на королеву-мать, и что только какое-нибудь неожиданное обстоятельство могло восстановить его.

Но Элеонору нелегко было свергнуть. По лицу ее скользнула самоуверенная улыбка. Могущество жены Кончини заключалось не только в том деле, которое готовил в этот вечер ее муж, не в сообщничестве королевы-матери с убийцами Генриха IV, а, скорее, в ее изобретательности: она уже придумала новое средство загладить свою оплошность.

Принц Конде заговорил с проходившими мимо него художником и черным домино. Он знал, кто они такие.

— Честное слово, сегодня здесь очень весело! — вскричал патер. — Вот что называется весело жить. О покаянии и страхе жестоких загробных наказаний и речи не может быть. Взгляните на это великолепие. Можно ли заглушить веселым смехом и временным блеском укоры совести и мысль о расплате в вечности?

— Вы сегодня опять повеселели, принц, — ответил, смеясь, старый добродушный Сюлли. — Право, я бы никогда не подумал, что вы можете быть таким чудесным патером!

— Да вот спросите маршала, герцог, не находил ли он разве, что на таком блестящем балу ее величества вполне прилично явление ватера, — сказал Конде. — Замечательное время мы переживаем. Посмотрите, как покойна и весела королева-мать, а король еще так недавно умер.

— Почти шесть лет прошло с тех пор, принц, — добавил Сюлли.

— Ваша правда, это много значит, кому надо так долго горевать по нем. Ах, кстати, маршал… вы, мне помнится, искали недавно какого-то патера? Я что-то слышал в этом роде…

— У принца всегда готова шутка, — сказал, смеясь, Сюлли, не понимавший глубокого смысла вопроса, потому что ничего не знал о патере Лаврентии.

— Патера? — повторил Кончини, идя к зимнему саду. — Я его, кажется, нашел, ваше высочество.

— Ах, так вы мной довольны, маршал?

— Как не быть довольным, принц?

— Так кайтесь, мне хотелось бы послушать, что тяготит вам душу, — шутливо сказал Конде.

Герцога начинал тяготить этот разговор, он чувствовал, что за ним что-то кроется. Но Кончини отвечал шуткой на шутку.

— Всегда опасно бывает, когда духовная власть соединяется со светской, — прибавил принц.

Меньше получаса оставалось до полуночи.

— Патеры ведь, кажется, и в шахматы отлично умеют играть, принц? — очень спокойно спросил Кончини.

— На этом маленьком поле сражения они часто побеждают самых искусных генералов, — ответил Конде.

— Ах, я вспомнил, принц, вы ведь должны мне одну партию с прошлого придворного бала! Не угодно ли пойти в красный зал? — тихо сказал маршал, указывая на дверь в глубине одной из беседок.

— Недурно было бы, — ответил, ничего не подозревая, принц, — здесь страшная духота.

— Идемте.

Кончини пытливо окинул глазами зимний сад. Там никого не было, кроме только что вошедшего д'Эпернона с несколькими придворными, вероятно, чтобы стеречь вход в красный зал, пока принц и маршал будут играть в шахматы.

Отлично, по-видимому, удался задуманный при дворе план королевы-матери устранить своего злейшего врага. Войдя с принцем в зал и затворив за собой дверь, Кончини самодовольно посмеялся в душе. Генрих Конде попал в ловушку, из которой один выход — в Бастилию.

Маршал снял маску и предложил принцу сесть за один из шахматных столиков. Он заметил, когда принц усаживался, что при нем, под его сутаной, не было оружия.

Начали играть. Через несколько минут должно было пробить двенадцать. Кончини знал, что за дверями уже стоит лейтенант Ферморель с отрядом швейцарцев, а у бокового подъезда ждет карета для государственных преступников. Маршал по приказанию королевы-матери отменил арест д’Альби.

Принц отлично играл в шахматы, и Кончини приходилось быть очень внимательным, чтобы не дать себя сразу побить. Наконец ему удалось сделать ход, ставивший партнера в затруднение.

— Вы проиграли, принц! — громко вскричал он.

— Напротив, маршал, я думаю побить вас, — ответил Конде и хотел отодвинуть одну из своих фигур, как дверь в коридор отворилась.

В красный зал вошел лейтенант Ферморель, в коридоре стояли швейцарцы.

Принц вопросительно посмотрел на лейтенанта, потом на Кончини… Что значит этот караул у дверей?

Ферморель подошел к Генриху Конде и подал приказ. Кончини встал между столом и дверью в голубой зал. Принц взглянул на бумагу, потом на маршала и вскочил.

— Что это значит? Вы ошибаетесь, господин офицер, если думаете, что принц Генрих Конде пойдет за вами к королю.

— К сожалению, ваше высочество, я должен отрезать вамэтот путь, — ледяным тоном сказал маршал.

Принц видел, что негодяй стоял между ним и дверью.

— Достойная вас проделка, господин маршал! — вскричал Генрих Конде, бледнея. — Вы пользуетесь маскированным балом и тем, что я безоружен, чтобы устранить меня. И этот офицер согласился приложить руку к такой позорной выходке?

— Господин лейтенант Ферморель, исполняйте вашу обязанность! — коротко и твердо сказал Кончини.

— Ваше высочество, будьте добры следовать за мной, — попросил офицер.

— Чтобы меня не связали и не повели… Честное слово, отлично, еще одно дело, достойное вас! Но бойтесь меня и за стенами Бастилии, маршал Кончини. Вы думаете, со мной будет спрятана и ваша вина, умолкнет обвинение? Да если бы вы даже убили меня в настоящую минуту, вам все равно не избежать своей участи. Бойтесь ее! Вы, лейтенант Ферморель, слепое орудие этого человека, и я вас прощаю. Я иду за вами!

Маршал молча стоял, скрестив руки на груди.