Марк Алданов - Пещера

• Название: Пещера
• Автор: Марк Алданов
• Жанр: Историческая проза

---

«Собственно, это общее место неверно, — подумал Витя. — Мишель где-то слышал и повторяет. Но и у Достоевского неправда, будто русские мальчики обычно разговаривают друг с другом о Боге и о бессмертии души и будто, если русскому мальчику дать карту звездного неба, то он на следующий день вернет ее исправленной. Я русский, а почти никогда о Боге с товарищами не говорил. А уж карту звездного неба и не подумал бы исправлять: напротив, всегда благоговел перед чужой ученостью… А вдруг я в самом деле стану писателем? — с наслаждением вернулся он к мысли, которая не покидала его весь вечер. — Тогда не забыть вставить в книгу и про Рембрандта, и про Достоевского».

Заиграл оркестр. Актер, переходивший от разговора к пению, повернулся лицом к публике и с веселой улыбкой потаптывался с ноги на ногу, ожидая дирижерского сигнала. Дирижер изогнулся и стремительно подал знак. Актер затянул куплеты, все так же изображая на лице крайнее веселье. — «Говорят, революция в Венгрии началась после исполнения берлиозовского марша. Венгры бросились на баррикады, — сказал Витя, — интересно, куда можно броситься после этих куплетов?» — «Именно туда, куда мы с вами и собираемся броситься сегодня ночью». — «Да, правда…» — «Но, если я стану писателем, то что же мне писать, где печататься?..»

Первый комик заливался смехом, хлопал других актеров по животу, прыгал на стол, падал с хохотом в кресло, дрыгал ногами. «Может быть, я тоньше других людей, если меня это нисколько не смешит. Глупая пьеса, но как чудесен этот французский язык, когда они говорят! По одному слову отличаешь от нашего выговора, хоть мы и думаем, что хорошо говорим по-французски. Мишель тоже хохочет. Он воображает себя призванным вождем людей… Я вижу его насквозь, мне дана от Бога наблюдательность. Я не так умен, как Браун, и знаю очень мало. Но я умнее Мишеля. Да, надо, надо стать писателем!.. Что скажет Муся, когда прочтет мой роман? Я выпущу его под псевдонимом…»

Третье действие подходило к концу. Обманутый старик из пустой бутылки налил шампанского обманувшей его женщине и ее любовнику, затем все трое выстроились с пустыми стаканами в руках и запели заключительные куплеты. В ложах мужчины, стоя, помогали дамам одеваться. — «Для летнего спектакля очень недурно», — сказал Мишель, аплодируя актерам. — «Публика, верно, провинциальная?» — «Да, это вам не Довилль… Но надо же было нам где-нибудь посидеть до двенадцати. Так как же, идем?» — «Я думаю, да? Пойдем в самом деле», — столь же небрежно ответил, замирая, Витя. — «Я вас предупредил: денег у меня нет. Я могу истратить не более сорока франков». — «Я заплачу за все». — «Я хочу сказать, что у меня сейчас нет, я взял в обрез. Разумеется, как только maman приедет, я верну вам свою долю». — Мишель в самом деле не любил, чтобы за него платили другие.

Они вернулись домой в четвертом часу ночи. Ключ был у Вити. Когда он отворил дверь, ему показалось, что на полу бокового коридора исчезла полоса света; в этот коридор выходила комната Жюльетт. «Неужели она еще не спит? Но зачем же было тушить свет при нашем появлении? Нет, верно, мне так показалось», — подумал он. В квартире было совершенно тихо. Противный запах краски к нафталина точно еще усилился.

Они на цыпочках прошли в столовую. На столе в бумажках лежала провизия, купленная днем Витей. Мишель только на него посмотрел. — «Экий лентяй, — подумал он, морщась. — В такую жару оставить все на столе, да еще без тарелок!..»

— Очень кстати, что можно закусить, — сказал он. — Я обычно не ужинаю, это нездорово. Но сегодня я проголодался, вы верно тоже. Странно, что Жюльетт не убрала все в garde-manger[236].

— Я забыл убрать. Я не такой хозяйственный, как вы оба, — рассеянно ответил Витя. Он думал о другом, весь полный, пресыщенный впечатлениями, грустью, стыдом, гордостью, радостными укорами совести.

— О, да, мы люди аккуратные, в этом мы с сестрой сходимся. Так воспитаны, — сказал Мишель, доставая из буфета тарелки, ножи, вилки. Засаленные бумажки тотчас исчезли. — Ветчина… Колбаса… Сыр… Так. Все, что нужно для человеческого счастья. А хлеб?

— Хлеба я не купил. Вы мне не сказали.

Мишель качал головой, глядя на него с укором и жалостью.

— Какой вы бестолковый, мосье Виктор!.. Что ж, тем хуже: будем есть без хлеба. А это что? — он взял со стола сложенную тонкую бумажку. — Веронал. Разве вы плохо спите?.. Послушайте, как вы насчет винца?

— Не много ли? Там пили шампанское.

— То есть, это я пил и они. Вы не пили.

— Мне было не до вина, — сознался Витя. Мишель засмеялся. — Пожалуй, если есть вино, я готов.

— Настоящего погреба у нас нет, но бутылок десять недурного вина всегда есть. — Он отворил дверцы второго, маленького буфета; видно, хорошо знал, где что находится в их квартире.

— Graves.[237] Нет, белого я теплым пить не стану… «Moulin à vent».[238] Как вы к нему относитесь?

— Сочувственно.

— Вот и отлично. — Мишель достал пробочник и очень ловко откупорил бутылку. — Ваше здоровье, мосье Виктор… Можно вас называть просто Виктор?

— Разумеется, можно.

— Ваше здоровье, Виктор, хоть вы на редкость бестолковы. — Мишель был чуть навеселе и в самом лучшем настроении духа. Он жадно ел, болтал без умолку, гораздо откровеннее, чем обычно, и, не переставая, пилил Витю за то, что он не купил хлеба, за то, что он баба и не знает жизни. «Еще несколько уроков, и я буду ее знать», — подумал Витя. — Ветчина отличная, — говорил Мишель, — и вино тоже недурное. В графине есть коньяк, но его я вам не рекомендую. Наш метрдотель, Альбер, систематически пил коньяк из графина и доливал водой.

— У вас есть метрдотель?

— Был. Его рассчитали, когда дела стали хуже. Я был этому очень рад… Не тому рад, что дела пошли хуже, а тому, что рассчитали метрдотеля. Во-первых, только maman могла держать заведомого вора, а, во-вторых, к чему нам метрдотель? Состояние у нас крошечное. Maman его временно прибрала к рукам… Вам не нравится вино?

— Нет, вино отличное, — ответил лениво Витя. Он думал, что Мишель от всего — от оперетки, от вина, от женщин, от жизни — получает в десять раз больше удовольствия, чем он. — Ваше здоровье!

— В общем, вы довольны вечером? Не скучали?

— Не притворяйтесь, Мишель: «скучали» самое неподходящее слово, вы это отлично знаете.

Мишель опять весело засмеялся.

— Вы правы. — Он налил еще вина в стаканы. — Женщины очень ко мне лезут, но я знаю им цену. Все они одинаковые: и герцогини, и наши сегодняшние. Моя, кстати, была гораздо лучше вашей!

— Я не нахожу.

— Уж вы мне поверьте! Я это дело знаю. И тут вы сплоховали!

— Послушайте, Мишель, а мы не заболеем?

— Ни в каком случае! — уверенно ответил Мишель и дал технические разъяснения. — А заболеете, так будете лечиться. Нельзя заранее отравлять себе существование.

— В этом вы правы. Это главное несчастье. Я недавно научился бриться: пока боялся бритвы, ничего не выходило. Такова и жизнь.

— Я во всем прав, но не умею говорить так образно как вы. Сыр отличный… Два семьдесят пять? Неужели три двадцать? И здесь переплатил! Скажите, друг мой, зачем вы заказали ту третью бутылку шампанского? Можно было отлично отделаться двумя.

— Не я спросил. Они сами потребовали.

— Еще бы они не требовали! — Мишель смотрел на Витю с благодушным пренебрежением, видимо ни в грош его не ставя. Это стало у него привычкой: все, что делал Витя, Мишель тотчас объявлял верхом непрактичности. — Давайте теперь считаться.

— Потом сочтемся, не к спеху. «Никогда не откладывай на завтра того, что можно отложить на послезавтра».

— Это ваш жизненный девиз? Нет, нет, сегодня! — Мишель вынул карандаш и стал подсчитывать на валявшейся тонкой бумажке от веронала. — За автомобиль заплатил я, двенадцать франков, так что шесть скинуть… Я вам должен сто четыре франка.

— Однако!.. Неужели мы истратили больше двухсот?

— А вы думали? Что? Большая брешь в вашем бюджете?

— Да, — кратко ответил Витя. Он сразу пришел в дурное настроение. «Хорош бюджет — деньги от Муси!.. Мишель хочет знать, сколько я от нее получаю. И, конечно, думает, что это гадко: жить на чужие деньги и тратить по сто франков в ночь на разврат. В самом деле, это очень гадко! Да, нашел, чем гордиться!..»

В коридоре послышался шорох. Мишель поспешно встал и отворил дверь.

— Жюльетт, это ты? Ты не спишь!

— Дай, пожалуйста, мне стакан, Мишель. Мне хочется пить.

— Хочешь вина? Зайди, ты в пеньюаре отлично можешь ему показаться.

— Нет, я налью воды из-под крана… Впрочем, дай вина. — Она подошла к двери, оставаясь в неосвещенном коридоре.

— Доброй ночи, мадмуазель Жюльетт, — сказал Витя. Надеюсь, это не мы вас разбудили?

Жюльетт ничего не ответила. Мишель протянул ей стакан с вином.

— Ты здорова ли?

— Здорова… Спокойной ночи… Мишель, который час?

— Три часа. Что это у тебя такой странный вид? Ты бы, знаешь, закрыла лицо руками, как преступник из общества, проходя перед газетными фотографами.