Наталья Лукьянова - ВИА «Орден Единорога»

• Название: ВИА «Орден Единорога»
• Автор: Наталья Лукьянова
• Жанр: Юмористическая фантастика

Немного рок-н-ролла в мире гномов, летучих кораблей, Великих Хомоудов и кухонных троллей. Фэнтази? Есть немного. Юмор? тоже присутсвует. Стёб? Замечен. Вот тольк жанр определяется затруднительно. Скорее всего это стебно-лирическая фэнтези-поэма в прозе. О чем она? Сразу не скажешь. ЭТО надо прочитать. Необычно как по стилю, так и по содержанию. Понравится или нет — сказать невозможно. Но что запомнится — это точно.

---

Парень шевельнулся, попробовал приподняться и, словно отвечая на вопрос милиционера, схватился за левое плечо. Пашка услышал, как тот пробормотал сквозь зубы что-то нелестное в его адрес, вслух же раненный поинтересовался:

— Чем это ты меня?

— Ну, ты, блин, даешь, старик! Точно шизанутый… Чем, блин… Огнестрельным оружием! Макарычем! Чем, блин, еще?..

Парень открыл глаза и с любопытством посмотрел на Пашку, будто спрашивая: «Покажи».

Тут Пашка вспомнил, что, увидев, как после выстрела задерживаемый покачнулся и упал мешком прямо в слякоть, он, Пашка, от ужаса не помня себя, просто отбросил пистолет в сторону.

— У-у! Биться сердце перестало! — Пашка рванул было искать в темноте потерянное оружие, но растерялся как тот козел между табельным оружием и раненным, но вполне дееспособным задержанным, и чуть не взвыл от тоски. Вечно у него все не как у людей. Еще когда в Беляевском отделении работал, тетя Рая, уборщица, говаривала: «Хороший ты парень, Пашка Федоскин, только не голова у тебя на плечах, а воздушный шарик».

Парень завозился, пытаясь получше осмотреть рану. Рука была вся в грязи. Скрепя зубами, он сел, опираясь спиной о забор. Оттолкнул Павла. Дождь смывал с его раненного плеча кровь и грязь, однако, кровь не убывала.

— Будто молнией…— парень передернул здоровым плечом и начал вставать.

Павел вежливо помог. Незнакомец был странноватым, и в голове Павла противненько зуммером тренькала мысль о сумасшедших, маньяках, чикатилах, короче: «у-утекай». Однако, веяло от мальчишки (а со стыдом Павел заметил, что подозреваемому не больше шестнадцати-семнадцати, хотя и ростом тот милиционера повыше был, и сложением покрепче. Один черт их разберет этих акселератов долбанных!) чем-то… ну то ли нездешним, то ли настоящим. К тому же, вел он себя совсем не так как да любой из подростков, с которыми Федоскину по долгу службы приходилось встречаться: ни визга, ни писка, ни угрожания родителями. Нет, явно он был Павлу симпатичен. Тем все хуже.

— Ты — колдун? Или у вас тут у всех такое оружие, молниями бьет?

Какие-то не такие вопросы задает этот тип. Не такие. Романтик и любитель фантастики Павел Федоскин всей душой заподозрил с надеждой неладное, но мент Павел Федоскин помнил, что он при исполнении.

— Мент я. Если у тебя от падения соображение отшибло. Участковый инспектор, младший лейтенант Федоскин, Павел Леонидович. Скумекал? Соотнесся с реальностью? А вы, гражданин, арестованы. И попрошу вас следовать за мной! — голос Пашки звучал уверенно и официально, но в голове его крутилось столько сбивающих с нужного тона мыслей, что в пору было не настаивать, а попытаться все замять по-мирному. Вдруг парень — безвредный какой-нибудь игровик, а родители его небезвредные шишки, и повесят тогда Пашке на шею вместо большой медали большой тяжелый камень с именной надписью за стрельбу по несовершеннолетним, а тут еще урод-задержанный добавил перцу на сердечную рану.

— А что, вы, менты, и из пальца тоже умеете стрелять, а не только из маленьких черных пукалок?

— Ты что? — просипел Пашка, которого от внезапной догадки бросило в жар так, что, казалось, дождь, попадающий на него зашипел и поднялся паром. — Взял мой пистолет?!

— Испугался? — парень оскалился. — А в безоружного стрелять не испугался? — развернулся и отправился прочь.

Участковый замычал как от боли, заметался, и почти без надежды окликнул:

— Задержанный, остановитесь! .. Ну, стой же! Ну тебя все равно поймают, а с пистолетом только хуже выйдет, лишняя статья! Ну, блин! Неужели я тебя так и упущу?!

Однако парень неожиданно вернулся.

— Ладно. Ответь мне на один простой вопрос: За что ты и кто там еще собрался меня, как это… задерживать? У вас Беата? Вы служите человеку, похитившему ее? Или я опять что-то сделал не так, как тут у вас принято?

Дождь холодный и сильный лил все так же. Поднявшись с земли, Пашка обнаружил, что брюки загублены (а горячую с сегодняшнего дня должны были отключить. Как стирать?). У Ильиничны-то, кстати, и вовсе частный дом, баню сейчас уже не затопить — простынет мальчишка. Оба простынем. Пашка с досадой отдул цепляющиеся за недобритые усики капли воды, под носом на мгновение прыснул фонтанчик.

— Ты у тех парней, которых порезал, как мясорубка, спроси, что ты не так сделал.

Но даже воспоминание о совершенном стоящим перед ним человеком не отогнало мысль о том, как холодно и неуютно в отделении, о том, что согреет его там в лучшем случае лишь стакан водки и взбучка от начальства, а парню в обезьяннике, на сквозняке и того будет хуже.

— А вот оно что, — хмыкнул, будто припоминая мальчишка. — Так их было не меньше десяти человек, они оскорбили меня и, судя по всему, собирались убить.

— Судя по всему, в этом должен разбираться судья, — скаламбурил Пашка. Дождь превратил его форму в какие-то дерюги, и лил теперь, похоже, прямо по спине.

— Не понимаю. По-моему, мы уже хорошо разобрались сами. Они нападали, я защищался, они получили урок. Или там были сыночки каких-нибудь знатных особ, и они хотят вывернуть все это дело шиворот навыворот?

«Вот ведь, зараза, прямо в корень зрит!»— психанул про себя Пашка, а вслух решительно отрезал:

— Не ваше дело, гражданин, чьи сыночки. Пострадали несовершеннолетние. Закон есть закон.

— Ну и законы тут у вас, — презрительно хмыкнул парень. — К счастью, у нас до такого не додумались… Ищи свой пистолет, нету у меня его, не до того было, — еще раз качнув неодобрительно головой и приобняв кровоточащее плечо, он быстро пошел по переулку.

…Когда-то у Пашки был друг Саня. Пашка был маленький, шумный и шустрый, а Саня высокий, красивый и правильный. Это было в третьем классе. Они везде были вместе. И всегда. Однажды они ставили постановку сказки про Золушку: Саня играл принца, а Пашка шута. Они лепили целые крепости и войска из пластилина. Пашка не знал, кем он хочет стать, он знал только, о чем он мечтает. А у Сани отец был ментом, и Саня пошел учиться на мента. А однажды Саня приехал домой на каникулы и повесился, когда все были на работе, а сестренка в школе. Зачем он это сделал? И Пашка стал ментом. Зачем он это делал? За этой всей суетой: обходами, бумажками — Пашка уже и не помнил, почему он когда-то пошел работать в ментовку. Может, чтобы в армии не служить?..

— Эй! Постой! К Ильиничне не ходи. Я перед тем, как за тобой пошел, в отделение позвонил.

…Чтож, опять немотивированный поступок…

— Пошли ко мне…

Парень обернулся, подошел ближе, и все так же прищурясь, внимательно посмотрел Павлу в лицо.

— Только у меня горячей воды нет… Если хочешь, найдем пистолет, я его пока тебе отдам, чтобы ты мне поверил, — у Пашки на голове ежик вздыбился от собственных слов.

— …По-моему, ты сам не знаешь, как тебе поступить, а мне нельзя становиться чьим-то заложником, мне человека надо спасать, — вновь сделал проницательный вывод незнакомец.

— Нет. Я знаю. Пошли.

И Пашка действительно «знал». Знал, что когда дергаются коленки и чешется нос, значит надо делать так. Ну примета была у него такая с детства. Интуиция.

ГЛАВА 18

Разбудило Рэна яркое, бьющее в глаза солнце. В холостяцкой квартире Павла штор на окнах не было, зато кучами навалены были на подоконнике толстые журналы, пестрые газеты, книги в вперемешку с пол-литровыми банками— пепельницами, пепельницами-банками из-под консервов и банками жестяными, пивными. Здесь же весело грелись на солнце огрызок малосольного огурца на вилке и четыре чудом сохранившихся кубика «Маги». Безжалостное освещение прожектором высвечивало плантации пыли на черных боках магнитофона, и потертость обивки колченогого кресла и самого дивана, на котором и провел ночь Рэн.

На полу загорал покинутый Павлом матрас, полуприкрытый сбившимися в комок простынями, с подушкой из мягких тапочек в виде двух симпатичных тигрят.

В углу, не менее чем магнитофон, пыльный квадратный ящик неизвестного Рэну назначения, присоединенный к стене проводами.

На стенах бумажные картины без рам, наклеенные сплошным ковром. С одних из них смотрели суровые, полуголые мужчины, сжимающие в руках видимо как раз такое, плюющее молниями оружие, все как на подбор красавцы, правда, тела их несколько напоминали туши быков с ободранной шкурой, так разлинованы были лоснящимися, будто надутыми мускулами. На других кривлялись, высовывая лопаты языков, разрисованные, на чертей похожие уродцы. Как ни странно, в подписях к ним, Рэн зачастую разбирал написанное слово «рок-группа». Третьи были еще хуже, изображая голых девиц, скорее всего бесовок.

Рэн резко поднялся, стоит ли задерживаться в доме с таким иконостасом? Что хорошего можно ожидать от его хозяина?

Боль в руке, однако, напомнила о вчерашней заботливости нового знакомого. Правда, все это могло иметь под собой и злой умысел и какие-то корыстные соображения. Рэн припомнил лицо нового знакомого: нельзя было назвать его совершенно открытым и читаемым как книга, но и на человека с камнем за пазухой, тот тоже не походил.