Анатолий Дроздов - Мастеровой

• Название: Мастеровой
• Автор: Анатолий Дроздов
• Жанр: Попаданцы

Перед нами «альтернативная» Российская империя, на троне которой царь Георгий, поддерживаемый гвардией магов, или как их называют Осененных. Но однажды в этот мир попадает неприкаянная душа, которая вселяется в простого мастерового Федора, который всю жизнь работал на заводе и вел тихую размеренную жизнь. Стоит ли говорить, что теперь жизнь Федора существенно изменится и теперь о нем заговорит вся Империя.

---

– Пусть будет по гривеннику, – кивнула проститутка. – Если чарку поднесете.

Она вновь улыбнулась, показав мелкие, порченые зубы.

– Это можно, – согласился Петька и повернулся к товарищу. – Васька, тащи бутылку!..

* * *

В казарму можно было войти с переулка, этим путем Федор и воспользовался. Спустился по лестнице – обыкновенной, не стальной и толкнул дверь. Выйдя наружу, обогнул цех и двинулся по улице. Миновал заводоуправление, кирпичный забор и выбрел к доходным домам. Сложенные из кирпича, густо припорошенные угольной пылью, они выглядели неказисто, но Федору казались красивыми. Частые высокие окна отражали лучи солнца, оттого дома будто сверкали. Окна, в отличие от стен, здесь мыли. Стоял теплый майский вечер. Пригревало солнце, воздух пах сгоревшим углем и машинным маслом, но Федор не замечал этих запахов – привык. Зато с удовольствием смотрел на спешащих по своим делам людей и проезжавшие телеги. Распугивая их клаксоном, по булыжной мостовой прокатил автомобиль с открытым верхом. Внутри сидели двое пузанов в пиджаках, при галстуках и жилетках, с котелками на головах. «Купцы, со складов Перфильева едут», – определил Федор. Купцы выглядели довольными – наверное, заключили удачную сделку. Москва жила бурной жизнью, и Пресня, где обитал мастеровой, от нее не отставала.

Автомобиль скрылся за углом, оставив после себя бензиновую гарь. Федор перешел улицу и толкнул дверь под вывеской «Трактиръ». Войдя внутрь, встал и осмотрелся. Посетителей по случаю буднего дня было немного. В дальнем углу за большим столом сидела компания и отмечала какое-то событие. По одежке видно – мастеровые. То ли кто-то выставил угощение по приятному поводу, то ли всех рублем на фабрике отметили. Последнее вряд ли – скупы заводчики. Штраф с мастерового содрать – это пожалуйста, а чтоб лишний рубль выдать… В центре помещения оккупировали несколько столов ломовые (по высоким картузам видно) извозчики[5]. Они жадно поглощали кашу – ложки так и мелькали. Более никого. Федор прошел к свободному столику и не успел сесть на лавку, как рядом нарисовался половой.

– Добрый вечер, Федор Иванович, – поприветствовал он гостя. – Что изволите заказать?

– Похлебать есть чего? – спросил Федор.

– Щи со щековиной и ушица из щуки, – сообщил половой. – Все свежее, горячее.

– Щи тащи, – велел Федор. – Для ухи день не постный. Затем каши принесешь. И смотри, чтоб масло не прогорклое.

– Как можно? – делано обиделся половой. – У нас такого не бывает. Водочки?

– Чарку, – кивнул Федор.

Половой умчался и вернулся с подносом. Поставил перед посетителем исходящую паром глиняную миску со щами, положил ложку, рядом – ломоть хлеба. Последней выставил граненую стеклянную чарку с прозрачной жидкостью. Пожелал приятного аппетита и умчался. Федор медленно поднял чарку, оценил жидкость на свет и опрокинул в рот. Крякнул и занюхал хлебом. Взяв ложку, приступил к щам. Половой не обманул: те оказались вкусными. Мяса тоже не пожалели. Опорожнив посуду, Федор стал искать взглядом полового, но тот подбежал сам, держа в руках миску с исходящей парком кашей.

– Еще водочки? – поинтересовался, ставя угощение перед гостем.

– А давай! – согласился Федор. – Хороша она у вас.

– Плохую не берем-с! – важно сказал половой. – Это не у Губанова.

Федор хмыкнул. Близ завода Мальцева было два трактира, и оба боролись за клиентов, поливая помоями конкурента. Хотя, на взгляд Федора, разницы между ними не имелось. Он посещал оба. Везде кормили вкусно, водку подавали добрую. Ну, а как иначе? Посетители – народ мастеровой, на расправу скорый. Что не так – начистят рожу, да еще миску с горячим на голову наденут. А страшней того худая слава. Раз помоями накормишь – посетителей не жди. Клиентов перехватят вмиг. Конкуренции добавляли бабы, предлагающие холостым мастеровым за копейки столоваться на дому. Некоторые подносили чугунки с варевом к проходным, подгадывая к гудку на обед. Федор сам покупал у них еду – выгодно и удобно. Стоит дешево, нет нужды бежать к трактиру, а столовой на заводе не имеется. Заводить невыгодно: холостых мастеровых мало, а женатые берут обеды с собой.

Половой принес водку. Федор осушил чарку, крякнул и набросился на кашу. Распаренная, щедро политая маслом греча таяла во рту. Миска скоро опустела. Отодвинув ее в сторону, Федор достал из кармана пачку папирос «Дукат», вытащил одну и, примяв мундштук с двух сторон, сунул в рот. Подскочивший половой поднес огонька. Кивнув ему, Федор затянулся ароматным дымом. Хорош табак! Папиросы не дешевые – 5 копеек за 10 штук, но он может себе позволить. Не чернорабочий ведь, мастеровой! Более 50 рублев в месяц получает! С одной получки с ног до головы оденется, еще на еду останется, да не на хлеб и воду, а на кашу с маслом и чарку водочки. А ведь сам в люди вышел. Не было у него родни, готовой приютить сироту и помочь ему освоиться в столице. Отца-матери не знал, рос в приюте. Фабричная школа, где учили читать и писать, заодно – профессии. Так и стал токарем. Пришлось походить в учениках, нахвататься подзатыльников и «лещей», но смышленый малец быстро постигал науку, и через пару лет не уступал в мастерстве учителю. Глаз у Федора – алмаз, «сотку»[6] на лету ловит. За это его ценят и уважают. Только мастер придирается, да и тот больше ворчит. Где он такого токаря найдет? На дороге не валяются.

Благодушное настроение Федора прервал подошедший половой.

– Еще чарку?

– Нет, – мотнул головой Федор и достал из кармана кошелек. – Сколько там с меня?

– Тридцать восемь копеек, – сообщил половой.

– Держи! – Федор протянул ему полтину. – Семишник[7] оставь на чай.

– Благодарствую, – половой вернул ему гривенник и забрал грязную посуду.

Федор встал и вышел из трактира. Пересек улицу и направился к заводу. Подойдя, остановился и почесал в затылке – идти в казарму не хотелось. Соседи по комнате наверняка еще бабу мнут. Затевать скандал с ними – настроение портить. Говорил им Федор, чтоб не имели дела с проститутками – не послушали. Нет на них фельдфебеля Кандыбы. Тот как-то увязался с будущими унтерами, получившими увольнение в город, и привел их к церкви. На ее ступенях просили подаяние несколько нищих.

– Глядите! – фельдфебель указал на неопрятную старуху, сидевшую с краю.

Та подняла голову и уставилась на окруживших ее солдат. Федора передернуло. На них смотрела уродина. Провалившийся нос, багровые шишки на лбу и щеке, желтые белки глаз.

– Вот что делает любострастная хвороба, – пояснил фельдфебель, ткнув в нищенку пальцем. – Проституткой была, вот и заразилась. С вами то же будет, если к ним пойдете.

– Их же дохтура смотрят! – подал голос один из будущих унтеров.

– Смотрят, – согласился Кандыба, – только как? На одного дохтура двести баб приходится, а порой и более[8]. Где тут углядеть? Правда, Марья?

Нищенка в ответ мерзко засипела и протянула грязную ладонь. Фельдфебель бросил ей семишник и перекрестился. Солдаты – следом.

– Говорить не может, – сказал Кандыба, отводя их в сторону. – Хворь глотку съела. Поняли меня, ребятки?

Все дружно закивали. С той поры Федор обходил проституток стороной, хотя потешить естество хотелось. Даже очень. Только как? Напроситься к какой-нибудь вдове? Она примет, но и денег вытянет немерено – ей детей кормить нужно. Да и старые они, вдовы. Взять в жены девку? Мастеровые с дочерьми на выданье зазывали Федора к себе, видя в нем завидного зятя. Получает хорошо, деньги не спускает в кабаках, к людям уважительный – что еще нужно? Но жениться Федор не спешил. Кто знает, какая попадется? Добро, если смирная и работящая, а коли злая и ленивая? Будешь после мучиться. Девки до замужества все ладные да хорошие. А вот после…

Федор вздохнул и решительно двинулся переулком. Под подошвами сапог хрустел шлак – им обильно посыпали проезд между складом и заводом. Днем здесь не протолкнуться от ломовых телег. Одни везут грузы к Перфильеву, прочие – обратно. На склад есть заезд с улицы, но ломовых туда не пускают – только автомобили. Лошади, бывает, их пугаются, могут понести, вот Перфильев и распорядился сделать ворота в переулок. Проезд к ним вымостили шлаком, чтобы в дождь не вязли колеса. Благо, шлака – завались, паровые машины выдают его горы. Бесплатно забирай – только вывези.

Переулок вывел Федора к реке. Он свернул вправо, подошел к забору и присел на большой камень. Тот остался со времен, когда бутовали фундаменты под кирпичные столбы. Видимо, мастера поленились тащить тяжеленный валун к яме, обошлись мелкими. Камень был плоским и удобным – ну совсем как табурет, разве что низкий. Федор заприметил его давно и приходил сюда посмотреть на Москву-реку. Зрелище плавно текущей воды завораживало. Но сейчас реку видно плохо – на город опустилась ночь. Зато не грохочут над головой приводные валы, не гудят станки, не звенит под резцом металл. Завод и склады словно вымерли – все спят. В такой час слышно, как плещется о берег вода. Этот звук приятный.