Александр Харников - Воины Диксиленда. Затишье перед бурей

• Название: Воины Диксиленда. Затишье перед бурей
• Автор: Александр Харников
• Жанр: Попаданцы

Главные сражения за будущее мира еще впереди, а пока в Европе и окрестностях неустойчивое затишье. Российская империя очень зла, да и Югороссия не добрее, а чтобы им было не скучно, они позвали к себе третьей… Германию. В образовавшемся Континентальном альянсе за Германией – промышленная мощь и финансовый капитал, за Югороссией – многочисленные новые технологии и знание политики на сто лет вперед, за Российской империей – бескрайние просторы, сырьевые богатства, а также человеческий капитал: многочисленные русские гениальные ученые, изобретатели и инженеры, которые теперь будут трудиться только на родную страну. Впрягшись в одну упряжку, эти три страны будут изо всех сил приближать тот день, когда этот мир изменится необратимо. А пока на поверхности только тишь да гладь, все уже предрешено, но ничего окончательного не произошло. Марширует к Басре Персидский корпус генерала Скобелева. Арендовав базу в Гуантанамо, югороссы примеряются к Североамериканским Соединенным штатам – главному противнику в грядущей схватке, а на атлантическом островке Корву тренируется ирландская королевская армия, чтобы однажды принести свободу исстрадавшемуся Зеленому Острову. Британия тоже не дремлет. Джентльмены верны себе: не имея ни сил, ни возможностей достать главного врага и испытывая удушье от морской блокады, они принимаются за убийства безоружных и беззащитных.

---

Ждать пришлось недолго: Ольга переодевалась с быстротой солдата. Не прошло и четверти часа, как она явилась перед нами, сияя как утреннее солнышко, одетая в приталенное длинное серое пальто, обтягивающее тоненькие плечи и уже явственно видную девичью грудь. В покрое его чувствовалось влияние совсем иных времен. Довершали ансамбль кокетливая серая шляпка с коротенькой вуалью и только что подаренные мною серьги. Косметики на лице был минимум, и вся по делу. Когда она подошла поближе, я ощутил тонкий, едва различимый аромат кубинских духов. Явно сказывался хорошо усвоенный Ольгой «курс молодого бойца», который с ней в свое время провела Ирина Андреева. «Молодая леди может быть пылкой и страстной, – говорила Ирина, – она лишь не имеет права быть вульгарной».

– Слушательница Пушкина к увольнительной до восемнадцати ноль-ноль готова, – полушутя полусерьезно отрапортовала Ольга. – Игорь Сергеевич, разрешите убыть в увольнение!

Доктор Сергачев только махнул рукой. Я предложил ей руку, и мы степенно начали прогулку. Сначала мы попили кофе в турецкой кофейне, а потом долго гуляли по набережной и парку у дворца Долмабахче. Когда Ольга устала и немного замерзла, я предложил отвезти ее обратно в госпиталь. И тут она выдала такое, что я чуть не упал.

– Знаешь, – сказала она мне, – до шести вечера еще есть пара часов, и мы могли бы снять номер в гостинице, чтобы отдохнуть и согреться.

– Это еще зачем? – настороженно спросил я.

– Игорь, – Ольга покраснела и внимательно посмотрела мне в глаза, – мне хочется, чтобы ты стал моим… Ты понимаешь меня?

Тут я понял, что попал в засаду, из которой мне так просто не выкрутиться. Эта чертова акселератка, начитавшись наших книжек про любовь и повинуясь африканским генам своего великого деда и бушующим в ее созревающем теле гормонам, решила резко повзрослеть, затащив меня в постель. В общем, «играй, гормон!»

В этот раз я сумел выкрутиться, но если эти попытки будут продолжаться, то… В общем, мне теперь надо быть сапером, который не имеет права на ошибку.

И самое главное – мне совсем не хочется расставаться с этим милым бесенком. Эх, быстрее бы она повзрослела…

25 (13) ноября 1877 года. 14:05. Артиллерийский полигон ГАУ под Петербургом

С Ладожского озера дул пронизывающий холодный ветер, и фейерверкеры, закончившие готовить все необходимое для опытно-показательных стрельб, теперь неуклюже переминались с ноги на ногу, украдкой покуривая и пряча озябшие ладони в рукава шинелей.

Начальник Обуховского завода полковник по Адмиралтейству Александр Александрович Колокольцев достал из кармана часы и щелкнул крышкой. Пять минут третьего. Но, как говорят в таких случаях, «начальство не опаздывает, начальство задерживается».

Но вот, кажется, и их императорское величество. На дороге, ведущей из Петербурга, показалась карета, за которой скакали казаки императорского лейб-конвоя. При виде кареты солдаты оживились, туша папироски и строясь перед орудиями непривычного для этих времен вида.

Подскакавший первым начальник лейб-конвоя флигель-адъютант царя и его личный друг граф Сергей Дмитриевич Шереметьев легко соскочил с коня и с легким поклоном открыл перед императором дверцу кареты. Его императорское величество Александр III сошел на грешную землю, величественно осмотрелся и кивнул. Выстроившиеся у орудий артиллеристы под его взглядом выкатили грудь колесом и старательно ели царя глазами. Когда еще им доведется вот так, вблизи, увидеть российского самодержца? Следом за царем из кареты вышел его новый друг, штабс-капитан Николай Арсеньевич Бесоев, командир Императорской Гатчинской роты особого назначения, не имевший, впрочем, в Российской империи никаких иных официальных чинов или должностей.

Граф Шереметьев первое время сильно ревновал своего царственного приятеля к его новому знакомому, который, казалось, овладел всем вниманием и всеми помыслами нового императора. Но потом они как-то встретились, разговорились и даже подружились.

Николай Арсеньевич оказался человеком умным, начитанным, способным с тонкой иронией рассказать о тех или иных событиях. К тому же они с Сергеем Шереметьевым сошлись во взглядах на самобытность русского народа. Окончательно сердце графа растопила подаренная ему распечатка историко-философского труда «Великая степь и Древняя Русь» ранее незнакомого Шереметьеву автора Льва Гумилева. С трудом продираясь сквозь упрощенный югоросский алфавит, Сергей Дмитриевич постепенно начал постигать всю глубину и стройность мыслей автора, так созвучных его собственным.

С тех пор граф, сам не являющийся поклонником физкультурных забав, все чаще присоединялся к посиделкам в комнате отдыха особой роты, когда выложившийся на снарядах и в борьбе, и оттого умиротворенный, император, распаренный после горячего душа, пил чай с Николаем Арсеньевичем, ведя попутно беседы на разные темы. Граф начал замечать, что три месяца непрерывных тренировок изменили императора даже внешне. Лицо его осунулось, приобрело монументальную твердость, куда-то исчез накопленный жирок, движения стали мягкими и гибкими. Александр III и ранее обладавший недюжинной силой, более стал походить уже не на добродушного русского медведя, а на такого же сильного, но смертельно опасного тигра.

Подумав об этом, граф мыслями вернулся на артиллерийский полигон. Не успел император осмотреться, как полковник Колокольцев отдал свой рапорт.

– Ваше императорское величество, – доложил он, – орудия нового строя к опытно-показательным стрельбам готовы. Разрешите начинать?

– Очень хорошо, Александр Александрович, – сказал император. – Но сначала дайте вблизи полюбоваться на ваши, как вы говорите, «орудия нового строя». Вы мне их покажете и все расскажете, а потом и постреляем вволю.

– Как вам будет угодно, ваше императорское величество, – кивнул полковник Колокольцев. – Прошу пройти за мной.

– Ой, какое маленькое… – удивился император, подойдя к орудию, стоявшему с левого края, – и как из такого «пистолета» можно стрелять?

Действительно, по высоте короткоствольная пушка вместе с противопульным щитом не достигала императору и до уровня груди.

– Очень даже можно, – пояснил Колокольцев, – это легкое пехотное четырехфунтовое орудие, сочетающее в себе свойства пушки, гаубицы, мортиры и горного орудия. За основу взят ствол четырехфунтовки Круппа, обрезанный до двенадцати калибров. Дальность стрельбы двадцатипятифунтовой осколочной гранатой, содержащей три фунта влажного пироксилина или иного взрывчатого вещества, составляет примерно четыре версты. Но для пушки, непосредственно поддерживающей пехоту на расстоянии прямой видимости, больше и не надо. Заряжание раздельное, картузное или условно гильзовое. Но пушка легко переделывается под патронный выстрел. Углы возвышения ствола – от минус пяти до семидесяти пяти градусов. Лафет однобрусный, собранный из двух П-образных профилей, соединенных распорками. Колеса малого диаметра, не дубовые, а двухсторонние штампованные стальные. Шина пока дубовая, укрепленная железной полосой. В дальнейшем мы планируем перейти на литой каучук, как только он будет производиться в достаточном количестве.

Из последних новшеств в орудии присутствуют: гидравлическое откатное и пружинное накатное устройства, закрепленные на люльке, по которой скользит ствол во время выстрела, планка Пикаттини для установки прицела и устройство для горизонтальной наводки, состоящее из поворачивающихся относительно друг друга верхнего и нижнего станков.

Горизонтальная наводка возможна в пределах десяти градусов по обе стороны от оси орудия. Вес орудия без передка – в пределах двадцати пяти пудов, а его низкий профиль, которому вы, ваше императорское величество, так удивились, делает его малозаметным для противника.

Расчет состоит из командира орудия в ранге унтер-офицера, наводчика в ранге ефрейтора, заряжающего и еще трех нижних чинов предназначенных для подноски снарядов и перекатывания пушки в бою силами расчета.

– Очень полезная пушка, – сказал граф Шереметьев. – Помню, как при прорыве через Шипку турки укрепились на высотах, а мы ничем не могли их взять, ибо стволы наших пушек не поднимались так высоко. Сколько бы наших солдатиков там полегло, если бы не помощь свыше!

– Так-так… – сказал император, сделав вид, что не заметил замечания своего друга, – скажите, Александр Александрович, наверное, при таком количестве новшеств, эта пушка трудоемка в производстве и обойдется нам слишком дорого?

– Никак нет, ваше императорское величество, – ответил Колокольцев, – большинство ее деталей – или литые из самой обыкновенной стали и требуют после отливки минимальной последующей обработки, или же штампованные, соединенные клепкой. После приобретения нашим заводом в Германии гидравлического пресса мощностью в шестьдесят две с половиной тысячи пудов, таковые работы не представляют для нас никаких трудностей. Наличие противооткатных устройств сильно снизило нагрузку на конструкцию орудия, отчего стало возможно удешевление всех остальных деталей. Единственное сложное устройство – это механизмы отката и наката. Но и они не многим сложнее, чем, например, помповые водяные насосы, которые уже освоены к производству на отечественных заводах.