Александр Харников - Воины Диксиленда. Затишье перед бурей

• Название: Воины Диксиленда. Затишье перед бурей
• Автор: Александр Харников
• Жанр: Попаданцы

Главные сражения за будущее мира еще впереди, а пока в Европе и окрестностях неустойчивое затишье. Российская империя очень зла, да и Югороссия не добрее, а чтобы им было не скучно, они позвали к себе третьей… Германию. В образовавшемся Континентальном альянсе за Германией – промышленная мощь и финансовый капитал, за Югороссией – многочисленные новые технологии и знание политики на сто лет вперед, за Российской империей – бескрайние просторы, сырьевые богатства, а также человеческий капитал: многочисленные русские гениальные ученые, изобретатели и инженеры, которые теперь будут трудиться только на родную страну. Впрягшись в одну упряжку, эти три страны будут изо всех сил приближать тот день, когда этот мир изменится необратимо. А пока на поверхности только тишь да гладь, все уже предрешено, но ничего окончательного не произошло. Марширует к Басре Персидский корпус генерала Скобелева. Арендовав базу в Гуантанамо, югороссы примеряются к Североамериканским Соединенным штатам – главному противнику в грядущей схватке, а на атлантическом островке Корву тренируется ирландская королевская армия, чтобы однажды принести свободу исстрадавшемуся Зеленому Острову. Британия тоже не дремлет. Джентльмены верны себе: не имея ни сил, ни возможностей достать главного врага и испытывая удушье от морской блокады, они принимаются за убийства безоружных и беззащитных.

---

«Что-то мы делаем не так…» – подумал я, настроившись на философский лад.

Не успел я покончить с сигарой, как ко мне подошёл молодой человек, одетый в хороший цивильный костюм, который, впрочем, никак не мог скрыть его несомненную военную выправку.

– Здравствуйте, мистер Клеменс! – сказал он на неплохом английском. – Меня зовут Андрей Ленцов.

– Вы приехали, чтобы отвезти меня к вашему канцлеру Тамбовцеву? – проворчал я. – Но как вы узнали, что я именно Клеменс?

– Ну, во-первых, вы единственный американец в этом отеле, – ответил мне посланец югоросского канцлера, – а во-вторых, я уже раньше видел ваш портрет.

– И вы тоже являетесь поклонником «Приключений Тома Сойера»? – с иронией спросил я.

– Мне больше нравятся «Приключения Гекльберри Финна», – скромно ответил он, чуть не убив меня своими словами наповал.

– Интересно… – я не мог скрыть своего удивления, – я эту книгу еще только пишу. Откуда вы можете её знать?

Посланец Тамбовцева вдруг покраснел.

– Да нет, – сказал он смущенно, – я имел в виду Гекльберри Финна как героя «Приключений Тома Сойера».

Было ясно как солнечный день, что молодой человек что-то недоговаривает. Но где и как он мог ознакомиться с моей рукописью, которая ни на день не покидала моего дома в Коннектикуте? Ещё одна загадка…

Я тяжко вздохнул и сказал:

– Ну что ж, мистер Лен…

– Ленцов, – поправил он меня.

– Сложное слово, – проворчал я, – не знаю, как вы, русские, выговариваете подобные фамилии. Лен-тс-ов… Язык можно сломать.

– Называйте меня просто «Эндрю», – сказал мой собеседник, – так вам будет намного проще.

– Ну тогда, Эндрю, поехали, – сказал я.

Когда-то давно я написал, что человек нормального ума может выучить английский за тридцать часов, французский – за тридцать дней и немецкий – за тридцать лет. Когда я ехал сюда, в Югороссию, я попытался снова разучить те фразы, которые когда-то зубрил перед посещением Крыма лет десять назад. Увы, я пришёл к выводу, что для русского языка и трехсот лет не хватит. Хотя русские дети довольно бойко лопочут на нем лет с пяти. Не означает ли это нашей англосаксонской умственной ограниченности?

Когда мы вышли из отеля, там нас уже ждал экипаж – странная угловатая закрытая со всех сторон железная повозка на четырех толстых черных колесах, без всякой видимости запряженных в нее лошадей. Эндрю небрежно открыл передо мной дверцу с правой стороны и пригласил садиться. Сиденье оказалось на удивление мягким и удобным. Тем временем посланец мистера Тамбовцева закрыл за мной дверь, обошел этот агрегат и устроился на соседнем сиденье перед круглым колесом непонятного назначения.

– Поехали, – сказал он, взявшись левой рукой за колесо, а правой поворачивая что-то перед собой.

Повозка заурчала, будто неизвестный науке зверь, и мы тронулись с места, быстро набирая ход на узеньких улочках Константинополя. Неведомая сила вжала меня в сиденье, заставляя задержать дыхание.

Вот, ещё одно чудо, которое для моего визави абсолютно нормально; я же чувствую себя в нем как африканский дикарь, впервые севший в поезд. А Эндрю как ни в чем не бывало, откинулся на своем сидении, лишь изредка с независимым видом пошевеливая то самое колесо, отчего агрегат поворачивал вправо или влево. Ход был удивительно мягкий – никакой зубодробительной тряски по булыжной мостовой, которую я испытывал, добираясь к отелю на извозчике.

Вскоре мы уже подъехали к большим воротам какого-то парка, которые распахнулись перед нами, едва только охранявшие их люди в странных пятнистых мундирах увидели наш самоходный агрегат. Ещё минута езды по чисто выметенным узким парковым дорожкам, и мы остановились у парадного входа во дворец Долмабахче. Того самого султанского дворца, который в прошлый раз я лишь мог наблюдать с другой стороны пролива Босфор.

На ступенях парадного входа меня встретил улыбающийся седобородый человек.

– Мистер Клеменс, я очень рад вас видеть, – сказал он. – Разрешите представиться – меня зовут Александр Тамбовцев. Добро пожаловать во дворец Долмабахче. Прошу вас следовать за мной…

И мы пошли по длинному коридору, который, казалось бы, похож на коридор в любом европейском дворце. Но что-то там было не так. И вдруг меня осенило: точно так же, как и в гостинице, светильники давали ровный яркий свет (совсем не такой, как от газовых рожков), и лампы не гудели. Так что же это такое?

Я тут же спросил об этом у моего Вергилия.

– Это электричество, мистер Клеменс, – ответил он мне с улыбкой.

И тут я сопоставил всё мной увиденное: огромные железные корабли, быстроходные самодвижущиеся лодки и повозки, а также электрический свет и вежливое, но не подобострастное поведение югороссов, обладающих невероятным могуществом, а еще то, что Эндрю успел прочитать еще не написанного мной «Гекльберри Финна»… В голове как будто что-то щёлкнуло…

Не так давно у меня возникла идея новой книги. Представьте себе, что янки из Коннектикута вдруг попал, скажем, в древнюю Грецию. Или в древний Рим. Или во времена короля Артура, что нам, выходцам из Британии, гораздо ближе… Я ещё не начал писать эту книгу, но время от времени возвращался к её идее.

«А что если югороссы точно так же провалились в прошлое? – подумал я. – Хотя нет, правильнее было бы сказать „ворвались“ – как полиция врывается в разбойничий притон».

И тогда я прямо спросил у канцлера Югороссии:

– Мистер Тамбовцев, скажите, вы пришли к нам из будущего, как…

– Как ваш янки из Коннектикута? – улыбнулся он.

– Вот вы и попались… – со смехом ответил я. – Эту книгу я даже не начал писать.

– Мистер Клеменс, – уже серьезно заговорил он, – книга у вас получится замечательная. Равно как и книга и приключениях Гекльберри Финна. А насчёт того, откуда мы – можете ли вы дать честное слово, что будете держать всё рассказанное вам в тайне?

Подумав секунду, я торжественно сказал, как далеком в детстве, проведённом в городе Ганнибал, что в штате Миссури.

– Честное индейское, мистер Тамбовцев!

– Хорошо, – сказал он, – вы умный человек, и я расскажу вам все. Но только не здесь. Давайте доберемся до моего кабинета.

Первое, что меня поразило в кабинете канцлера, это книжные шкафы со стеклянными стенками, за которыми теснились сотни томов. Пожалуй, в Америке не часто увидишь такое изобилие печатного слова. Мы уселись в мягкие кресла, стоявшие по обе стороны низенького журнального столика, и канцлер Тамбовцев начал свой рассказ.

Вряд ли он рассказал мне даже малую толику всей той истории, но и от того, что я узнал, я долго не мог прийти в себя, очнувшись лишь тогда, когда мистер Тамбовцев налил мне рюмку водки. Осушив её одним глотком, как меня когда-то учили русские в Крыму, я сказал:

– Мистер Тамбовцев…

– Зовите меня Александр, – мягко поправил он меня.

– Хорошо, Александр, – ответил я, – тогда и вы зовите меня Сэмом. Александр, а о чём мне можно будет писать в «Нью-Йорк Геральд»?

– Пишите про всё, что увидите, Сэм, кроме того, что я вам рассказал, – ответил он, – это не для печати. Я рассказал вам все это только потому, что знаю ваши убеждения и верю, что вы не захотите повторения той истории.

– Да, – сказал я, – но, Александр, что стало ее причиной?

– Деньги, – кратко ответил он, – точнее, ситуация, когда жажда наживы оказалась важнее верности слову, чести, совести и милосердия. Америка в двадцать первом веке совсем не христианская страна, хотя ее политики то и дело сыплю цитатами из Библии.

– Фарисейство в чистом виде, – вздохнул я и добавил: – Но, Александр, у меня к вам есть один вопрос…

– Спрашивайте, – коротко ответил он.

Я немного замялся, потом заговорил.

– Александр, – сказал я, – мне довелось быть в этом городе несколько лет назад, когда он был еще столицей Османской империи. Теперь я вижу его сейчас, когда он стал югоросским Константинополем. Сегодня это совсем другой город. Дома остались прежними, но люди в нем совсем другие. Вы навели тут жесточайший порядок, полицейские, или, как у вас их называют – «gorodoviе», стоят буквально на каждом шагу. Но при этом никто не выглядит забитым или несчастным, а все довольны. Почему?

– Понимаете, Сэм, – ответил Тамбовцев, – бывает порядок ради порядка, а бывает порядок ради людей. У нас как раз такой случай. Городовые стоят на каждом шагу, это да. Но пока не происходит ничего криминального, они ни во что не вмешиваются. Мы за эти строго следим. Если вы заблудились, смело подходите к любому и спрашивайте дорогу. Вам ответят со всем возможным тщанием.

– Хорошо, – сказал я, – запомню. Но, Александр, куда делись все эти воры, нищие попрошайки, грабители и убийцы, которыми город был переполнен в мой прошлый визит?

– Знаете, Сэм… – канцлер Тамбовцев на минуту задумался, – когда мы высадились в тогда еще турецком Стамбуле и взяли в плен самого султана, вся этой публика, огорченная подобным развитием событий, по своему обычаю тут же принялась громить христианские кварталы города и убивать иноверцев. Адмирал Ларионов приказал нашим солдатам немедленно остановить погром и резню. Для наведения порядка было разрешено применять любое оружие, за исключением, пожалуй, только тяжелых пушек.