Георгий Миронов - Гладиаторы «Спартака»

• Название: Гладиаторы «Спартака»
• Автор: Георгий Миронов
• Издательство: Вече
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-94538-439-9

Новый роман "Гладиаторы «Спартака» известного прозаика Георгия Миронова по жанру можно было бы отнести и к триллеру, и к психологическому детективу. События развиваются в нем так стремительно, что читатель не успевает следить и за атаками «Спартака» на футбольных полях Европы, и за жестоким поединком двух боссов «русской мафии» вокруг турнира «ЕвроТОТО».

И все же это — роман, а не криминальный очерк или документальный рассказ. В то же время сочетание удачного описания реалий большого спорта и вымысла создает в романе замечательный эффект правдоподобия. «Спартак» пока еще не выиграл общеевропейского кубка. Но только пока!

---

Принял их уже натурализовавшийся там брат Абрама, преуспевающий ювелир. Используя связи в СССР, он наладил поступление в Израиль по нелегальным каналам драгоценных камней и неплохо зарабатывал. Многие еврейские семьи пытались тогда, до своего выезда, переправить в Израиль драгоценности. И когда они туда приезжали, у них было немного припасов на хлеб с маслом.

И все же одна небольшая нравственная проблема перед Левой стояла. Паша и Нюра, поступившие вместе с ним в Институт стали и сплавов и пять лет делавшие все его курсовые, лабораторные, готовившие его к зачетам и экзаменам, чертившие его чертежи, варившие ему в общежитии супы и каши, почти одновременно родили от него двух прелестных малышей — мальчиков, названных одинаково: Левой. Но браки эти, естественно, так и не были зарегистрированы. Потом, правда, сентиментальный подлец пытался разыскать своих Лёвушек в СССР, затем России, но, видимо, Паша и Нюра удачно вышли замуж, и концов Льву Борисовичу не удалось найти, несмотря на вложенные в поиск приличные средства.

А потом слезливый мерзавец просто забыл про них. Вычеркнул из памяти.

Но Евочку помнил.

Она была чудо как нехороша собой. Но Париж стоил не только мессы. В Израиле Лева пробыл недолго. Иврита он не знал, а металлургов в этой не самой металлургической стране Европы было предостаточно, в основном его бывших сокурсников. Впрочем, Лев Борисович и не собирался варить сталь. Ему хотелось быть очень богатым, знатным и знаменитым. И по возможности, не прикладывая к этому особого труда.

Паши и Нюры рядом не было, и нужно было что-то делать самому.

Разумеется, по дому все делала Евочка. Дядя, ювелир Шлема Розенфельд, безропотно кормил и поил вновь обретенных родственников, чувствуя за них определенную ответственность, — это он позвал брата на родину предков.

Естественно, он доверял Леве, мужу своей племянницы.

И совершенно напрасно.

Войдя в «дело», освоив азы профессии торговца драгоценностями, Лева однажды выехал с партией бриллиантов и сырых алмазов в Амстердам. Там он сдал за бесценок конкуренту Розенфельда всю партию и за крупную взятку получил вид на жительство в Голландии.

Его искали и как Арнольдова, и как Розенфельда. А он был уже де Понсе. Документы, собранные молодыми дворянчиками из Львова, сослужили свою службу. Лева переехал в Париж.

Если бы кому-то пришло в голову написать историю барона де Понсе со дня прибытия в Париж и до той минуты, когда он, раздосадованный победой «Спартака», с умилением рассматривал старые черно-белые фотографии и семейные реликвии в своем роскошном особняке, ему пришлось бы описать кражи, грабежи, убийства, которые стояли за нынешним богатством генеральского правнучка. Фирма «Диамант», известная сегодня во всем мире, была выстроена Барончиком буквально на крови и костях.

Причем сам он никого никогда не убивал. Но конкуренты, свидетели, просто люди, встававшие на его пути, умирали в муках — от пули, ножа, яда, в автомобильных катастрофах, от неожиданных инфарктов и инсультов, кончали самоубийством и т.д.

И ни разу следствие, старательно шедшее по следу в процессе оперативно-следственных действий по факту смерти того или иного несимпатичного де Понсе человека, даже близко не подошло к Барончику.

А потом, когда у того уже сложилась зловещая репутация, и не пыталось.

Сегодня у долларового миллиардера барона де Понсе, благородного и уважаемого члена общества, кавалера ордена Почетного легиона, были десятки фабрик для огранки сырых алмазов, ювелирных фабрик, алмазных и золотых приисков. Но еще больше было таких приисков и фабрик нелегальных — в странах бывшего СССР: в России, на Украине, в Казахстане. А также в странах бывшего социалистического содружества — в Польше, в Словакии, Болгарии, Венгрии.

Все знали, что ссориться с бароном де Понсе себе дороже. Хотя сам он, как уже говорилось, никого не убил, все же впервые Барончик убил человека в тот день, когда «Спартак» выиграл в Риме первый матч на Кубок «ЕвроТОТО».

...Встреча со старым ювелиром Пьером Жерюмо в ресторанчике «Сан-Тропез» на рю Грантье была назначена на шесть вечера.

Немного успокоившись, Барончик ко времени встречи вновь ощутил прилив ненависти к окружающим, словно виня в выигрыше «Спартака» и своего водителя, и охранников, и швейцара ресторанчика, и официантов. Впрочем, ко времени прихода Льва Борисовича в ресторан там оставался лишь один официант и швейцар. Барончик не любил многолюдья, — естественно, в единственном зале ресторана не было и посетителей. Повара, сварив суп с морепродуктами и приготовив паэлью — острый рис с креветками, мидиями и прочими дарами Средиземного моря, были отпущены по домам. Прислуживал старый официант Жак. Охранники, когда Барончик вошел в ресторан, отпустили домой и старого швейцара.

В зале было тихо. Играла музыка. Какая-то полузнакомая испанская мелодия. Салат из креветок с рисом и майонезом собственного Пьера Фейрака, владельца ресторана, приготовления был нежен и ароматен; суп, за которым до того, как уйти домой, также присматривал сам месье Пьер, был в меру горяч, в меру остер и, что важно для Барончика, — не пересолен.

Когда Лев Борисович закончил обсасывать последнюю ракушку из паэльи и сделал глоток фирменного «Шардоне» урожая 1968 года, подававшегося только здесь (у Пьера Жерюмо были свои виноградники в Арле), Пьер Жерюмо наконец решился нарушить тишину:

— Как вам вино?

— Как всегда — прекрасное, — хмуро ответил Барончик.

— А ведь это необычное вино.

— В чем же его необычность? — словно нехотя спросил Барончик.

— Это первое вино с виноградников, которые я решился посадить, на горе Рошак, на красноглинной почве, — риск оправдал себя!

— Да, вино неплохое, — автоматически ответил погруженный в свои мысли Барончик.

Официант принес лохань с водой, в которой плавали лепестки красных и белых роз.

Лев Борисович сполоснул руки и тщательно вытер их поданной ему первой горячей салфеткой.

— Ну так что за вещицу вы мне обещали показать? — зло, словно в чем-то старый ювелир уже был перед ним виноват, спросил он.

Жерюмо поставил на колени дорогой коричневый саквояж, раскрыл его двумя ключами, отключил электронную защиту и тут же позвонил по сотовому в местное отделение полиции и предупредил, что это именно он снял систему защиты с саквояжа, в котором носил драгоценности.

Тем временем официант освободил стол и ухитрился расстелить свежую скатерть, не задев клиентов.

На белоснежную и твердую от крахмала поверхность сухонькие руки ювелира и торговца антиквариатом прямо в центр стола поставили небольшую золотую табакерку. На глаз высота ее была два с половиной сантиметра, ширина около трех, длиной она была чуть более 8 сантиметров.

Овальная форма табакерки с вписанным в крышку тоже овальным медальоном была излюбленной в эпоху классицизма.

Барончик взял вещицу в руки. Начал, как всегда, с ласкового поглаживания. В годовом клейме читались лишь первые две цифры «18» и последняя "9". 1809 год.

И теперь — главное: в овальном медальоне были из алмазов выложены инициалы — вензель Наполеона Бонапарта. А на оборотной стороне крышки красовался эмалевый портрет самого императора.

— Бриллианты очень чистой воды, — прошептал, словно боясь отвлечь от раздумий всесильного магната, старый ювелир.

— Я вижу, — мрачно обрезал тот.

— Клеймо заметили? — робко спросил мэтр Жерюмо.

Его и слепой бы заметил. Такое клеймо, Барончик знал, ставил Отто Самуил Кейбель, известный петербургский ювелир, с 1797 года — цеховой мастер золотого дела, и его сын и ученик Иоганн Вильгельм.

— Думаю, это работа Кейбеля-отца, — рискнул уточнить француз.

Но Лев Борисович словно не слышал его. Клеймо «Keibel» расплылось перед глазами.

Тем временем официант, бесшумно двигаясь, поставил на край стола две фарфоровые тарелочки с грушами и положил два острых золоченых ножичка для фруктов.

Ювелир видел, что вещица нравится Барончику. Ему бы дождаться, когда клиент сам предложит свою цену. Можно было не сомневаться, что она и в начальной стадии торгов будет немалой. Да черт попутал. Или жадность. Не обратил внимания мэтр Жерюмо, что барон не в себе, что его буквально гложет какая-то тревога, тоска, забота...

Барончик придвинул к себе табакерку.

— Сколько вы хотите за эту безделицу? — спросил он, не поднимая глаз.

— Ну никак не меньше 350 тысяч долларов.

— Много, — все так же не поднимая глаз, парировал магнат.

— Но тут одни камни тянут на три сотни, а еще золото, и главное — работа, имя ювелира!

— Много, — все так же мрачно возразил Барончик.

— Ну уж и не знаю, что сказать. В конце концов, найдутся другие...

— Когда вещь заказываю я, другие не находятся.

— Я понимаю, но где же выход? Я не могу отдать вещь даром.