Элис Робб - Зачем мы видим сны. Преобразующая сила осознанных сновидений

• Название: Зачем мы видим сны. Преобразующая сила осознанных сновидений
• Автор: Элис Робб
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-389-18587-6

Осознавать свои сны – все равно что получить доступ к источнику ранее недоступных фантазий, сигналов из подсознания и творческих решений задач, считает журналист New York Magazine Элис Робб. В этой книге она представляет подробный обзор новой науки о сновидениях – объективное, современное исследование значения и цели наших ночных видений… Научившись управлять жизнью во сне, вы сделаете свою жизнь наяву более яркой, здоровой и счастливой.

---

Теперь в распоряжении Лабержа оказался новый метод. Он попросил испытуемых подать сигнал в самом начале осознанного сновидения, а затем второй – когда, по их мнению, прошло десять секунд. В среднем второй сигнал поступал через тринадцать секунд после первого. Вопреки предположению Мори, восприятие времени спящим человеком оказалось на удивление точным.

В другом эксперименте Лаберж пытался выяснить, сохраняется ли во сне специализация мозга, наблюдаемая в состоянии бодрствования – левое полушарие в большей степени отвечает за логику, а правое занимается зрительным и пространственным восприятием[125]. Он записывал сигналы своего мозга во время осознанных сновидений, выполняя два разных действия. Когда человек бодрствует, пение активизирует в основном правое полушарие мозга, а счет – левое.

В ночь эксперимента Лаберж подал глазами сигнал, что пребывает в состоянии осознанного сновидения, и начал петь «Плыви, плыви на лодке». После окончания песни – очень подходящей строкой «Жизнь всего лишь сон» – он подал второй сигнал и сосчитал до десяти. Как и предполагалось, приборы зафиксировали большую активность правого полушария, когда он пел, и левого, когда он считал. «Пение и счет во время осознанного сновидения вызывают заметные сдвиги, подобные тем, которые наблюдаются наяву», – писал он. А простая визуализация этих действий к таким изменениям не приводит. – Это указывает, что осознанные сновидения (а следовательно, и сон в целом) больше похожи на реальные действия, чем просто на воображение».

Для еще одного эксперимента Лаберж убедил двух добровольцев – мужчину и женщину – вызвать у себя эротические сновидения в лаборатории. (Его друг, психолог Патрисия Гарфилд, с восторгом описывала «единство тела и духа, сотрясаемое взрывами чувств»[126], которым она наслаждалась в своих эротических снах, и Лаберж хотел выяснить, может ли секс в осознанном сновидении вызывать такие же физические реакции, как наяву.) Первой была женщина, которой дали псевдоним Миранда[127]. Вагинальный датчик измерял амплитуду пульсаций ее влагалища, а с помощью движений глаз она должна была посылать сигналы. Первый сигнал должен был быть подан в тот момент, когда она поймет, что спит; второй – в момент начала сексуальной активности; третий – в момент оргазма.

В ночь эксперимента Миранда начала осознавать, что спит, через несколько минут после начала пятого периода быстрого сна. Она послала первый сигнал, вылетела через закрытое окно и парила над арками и украшенными каменной резьбой зданиями кампуса колледжа. Вскоре после того, как она вспомнила о своей эротической миссии, внизу появилась группа мужчин и женщин. Миранда опустилась на землю, выбрала одного из мужчин и послала второй сигнал. Приблизительно через пятьдесят секунд она снова сместила взгляд, сигнализировав об оргазме. Это кажется невероятным, но физиологические показатели согласовывались с рассказом Миранды. Между вторым и третьим сигналами – период секса во сне – усилился приток крови к влагалищу, увеличилась частота дыхания, а также активность мышц тазового дна.

Лаберж повторил эксперимент с мужчиной-добровольцем под псевдонимом Рэнди. (Вместо вагинального датчика в данном случае использовался эректометр, измерявший увеличение пениса.) Осознав, что спит, Рэнди тоже решил полетать; он вылетел через крышу и взмыл в небо, «как Супермен». Приземлившись на чьем-то заднем дворе, Рэнди «захотел женщину». Его желание было тут же удовлетворено: появилась привлекательная юная девушка и стала целовать [его] «невероятно возбуждающим образом». И снова записи полиграфа полностью согласовывались с описанием осознанного сновидения. Во время тридцатисекундного промежутка сексуальной активности наблюдалось увеличение частоты дыхания, достигнув наивысшего показателя за ночь, а эрекция доходила до максимального уровня. «Интересно заметить, – писал Лаберж, – что медленное уменьшение пениса началось сразу после оргазма». (У Рэнди, в отличие от Миранды, оргазм в сновидении не сопровождался реальным.)

Несмотря на свои открытия, Лаберж не сумел привлечь внимание научного истеблишмента. Осознанные сновидения вряд ли могли использоваться для лечения рака; их считали странным и несущественным явлением – если вообще удостаивали внимания. К концу десятилетия финансовое положение стало отчаянным; к 1988 г. Лаберж задолжал Стэнфорду двадцать тысяч долларов. «Если бы я смог найти деньги, то остался бы просто исследователем, что в наибольшей степени соответствует моему характеру»[128], – однажды признался он репортеру.

Ни один человек не сделал так много для популяризации осознанных сновидений, как Стивен Лаберж. Его роль была такой же, как роль Пастера для пастеризации или Томаса Эдисона для электричества. Но вместо того чтобы посвятить себя исследованиям, он был вынужден искать способ заработать денег. Лаберж основал частную компанию Lucidity Institute и начал писать учебники по осознанным сновидениям для начинающих – вроде того, который мне попался в Перу.

3. Сны проникают в лабораторию

Если Стивен Лаберж был одновременно ученым и апологетом, которого вдохновляла страсть к сновидениям, то Мэтт Уилсон, вне всякого сомнения, находился по одну сторону этой границы. Он не стремился сделать себе имя, изучая сон. Во время учебы в аспирантуре его занимали вопросы формирования и хранения памяти в мозге, а также влияния памяти на личность; сновидения он не считал достойными серьезного исследования. Но в один судьбоносный день 1991 г. его планы нарушила крыса.

«Для естественного поведения крысы характерен контроль», – размышлял он в своем кабинете в Массачусетском технологическом институте (МТИ), поглядывая через панорамное окно на залитую солнцем Кембридж-стрит. Его кабинет в Институте обучения и памяти Пикауэра был больше похож на кабинет руководителя корпорации, чем на кабинет ученого; та лабораторная крыса дала толчок блестящей карьере. «Вы пытаетесь поставить задачу, но крысы стремятся делать то, что им хочется. После пробежки они устают. Я не планировал эксперимент, чтобы заставить их спать»[129].

Уилсон – в то время тридцатилетний научный сотрудник Университета Аризоны – вживил микроэлектроды в гиппокамп крыс и выпустил их в лабиринт, в котором было разбросано угощение со вкусом шоколада. Он рассчитывал зарегистрировать последовательность возбуждения нейронов места в мозге крыс, пока животные ищут лакомство. Нейроны места – нервные клетки, возбуждающиеся в тот момент, когда животное находится в определенном месте, играют важную роль в ориентировании, в том числе у человека, на местности[130]. Если, к примеру, человек собирает грибы в незнакомой части леса, разные нейроны места в его мозге активизируются каждый раз, когда он попадает на новый участок, или поле места, и таким образом формируется карта окружающей среды. При возвращении на тот же участок леса мозг обращается к когнитивной карте, которая была создана во время первой экспедиции. Такой же процесс наблюдается в том случае, когда крыса первый раз исследует лабиринт: на каждом новом месте активизируются новые нейроны. В следующий раз эти нейроны возбуждаются снова, и крыса – теперь ее мозг знает, какие нервные клетки использовать, – проходит путь быстрее и увереннее. Интересно, что размер поля места зависит от размера окружения; чем длиннее лабиринт или обширнее территория, тем больше поля места. «При первом знакомстве с окружающей средой поля места нестабильны, – объясняет Ханна Уиртшафтер, исследователь из лаборатории Уилсона. – Они постоянно смещаются. Вы не знаете, что вас ждет. По мере того как вы осваиваетесь в новом окружении, поля места стабилизируются»[131].

С помощью электродов Уилсон рассчитывал записать сигналы мозга крыс, но для подстраховки также подключил грызунов к аудиомонитору. «Слушая мозг, можно многое узнать о том, что в нем происходит. Это проверка процесса записи. Вы слышите, как возбуждаются отдельные клетки. Вы слышите разные состояния мозга. Активно ли животное? Бегает? Отдыхает? У каждого состояния свой ритм. Если животное активно и бегает, вы регистрируете тета-ритм с частотой десять герц».

В тот день в 1991 г. Уилсон выполнил очередной этап эксперимента, извлек крысу из лабиринта и вернул в клетку. Усталое животное, которому больше нечего было искать, быстро уснуло. Но работа исследователя на этом не закончилась – ему требовалось обработать собранные данные. Забыв выключить аудиомонитор, он с головой погрузился в работу, но вдруг заметил нечто странное. «Я услышал звуки, словно крыса бежит. Сначала тета-ритм – ч-ч-ч. Затем возбудились клетки места – бип-бип-бип». Уилсон удивился. Вряд ли крыса бегала – он только что видел ее спящей. Откуда же взялся этот тета-ритм, характерный для бега?

Конец ознакомительного фрагмента.