Сергей Рязанов - Рок над Россией. Беседы Сергея Рязанова с персонами национальной рок-культуры

• Название: Рок над Россией. Беседы Сергея Рязанова с персонами национальной рок-культуры
• Автор: Сергей Рязанов
• Жанр: Публицистика
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-6043544-9-0

В книге собраны интервью видных представителей русского рока (а также – в дополнительном разделе – представителей других музыкальных направлений). Судьбы страны, историческое значение рок-культуры, взаимоотношения творца с властью и обществом – эти темы, не утрачивающие актуальности, легли в основу бесед, опубликованных в данном сборнике. Яркая палитра мнений, коллективный мировоззренческий автопортрет русского рока. Книга адресована как широкому кругу читателей, так и специалистам, изучающим этот культурный феномен.

---

– Вы удивитесь, если вам запретят исполнять её? Песню вполне можно подвести под разжигание вражды.

– Можно. Но я удивлюсь. Вообще, я не такой бесшабашный, как может показаться. Мне предлагали спеть её на проспекте Сахарова, но я отказался. В спектакле она посвящена абстрактным политикам, а там это звучало бы как прямое оскорбление.

– До каких пределов деятелю культуры прилично участвовать в политике?

– Если он искренен, то может и в президенты баллотироваться. Мне симпатична личность первого президента Чехии – поэта Вацлава Гавела, совершившего бархатную революцию. Но у нас это утопия, чтобы человек искусства встал у власти.

– Может, оттого что люди искусства сами этого не желают? Например, Шевчука хотели выдвинуть в президенты, но он отнёсся к этому несерьёзно.

– И я бы не захотел. Потому что политика – неизбежная грязь. Получается замкнутый круг: политики нам не нравятся, а сами туда лезть мы не желаем.

– Какое у вас общее настроение?

– Весеннее обострение. Вылезло всё дерьмо из-под снега. Я вчера ехал по Подмосковью: мы живём в свинарнике, среди полиэтиленовых пакетов, летающих или зацепившихся за деревья. Ощущение помойки, в которой всё это находится: Прохоров с его миллиардами, Путин с его миллиардами…

– Резко. А как же патриотизм?

– Если бы не мой патриотизм, то мне было бы наплевать.

Сергей Шнуров: «Диагноз русского народа – психоз»

«АН» № 313 от 07.06.2012

Долгие годы Сергей Шнуров и группа «Ленинград» не попадали в зону внимания «АН». Имидж грубияна и пьяницы, нецензурщина, порочная тематика песен – всё это не располагало к серьёзному разговору. Но недавно Сергей стал раскрываться в СМИ с неожиданной стороны, показывая себя эрудитом и философом. Выяснилось, что его выбор имиджа – своего рода хождение в народ. А его пофигизм – не изначальное равнодушие, а выстраданное убеждение.

Хочу быть понят

– Что для вас эта ваша народность?

– Самое главное достижение, которое уже вряд ли у меня можно отнять, в том, что разговорный язык – язык большинства – вошёл в музыку. В Советском Союзе песни звучали официозно – не на том языке, на котором говорит народ. И до сих пор большинство песен таково, что я зачастую даже не понимаю их содержания. Моя так называемая народность вытекла из этой проблематики: есть язык, на котором говорят, но в музыке он не отражался. Разговорный язык был маргинальным.

– Вы считаете, что продолжаете дело Солженицына?

– Солженицын выдумывал свой язык, заигрывал со славянскими корнями. К языку толпы это не имело никакого отношения. Меня правильнее сравнить с классическим роком, который появился в конце 50-х годов в Америке. Молодёжный сленговый язык. Баба Люба is my baby. В России такого не было – у Бориса Гребенщикова упоминается Жан-Поль Сартр. Мне кажется, к рок-н-роллу это не имеет никакого отношения. Не те эмоции.

– А вам лично какой язык ближе – книжный или… шнуровский?

– Мне ближе тот язык, на котором меня понимают. Глупо с сиюминутным знакомым у пивного ларька говорить чуждыми ему словами. А выбирать собеседника не приходится. Так сложилась судьба: в пять утра ты оказался у ночного ларька, и поговорить больше не с кем. Или приведу другой пример, более доходчивый: в пьяной драке с поножовщиной вряд ли будешь вспоминать того же Сартра с его экзистенциализмом и думать о том, что находишься в пограничной ситуации. Будешь бить и кричать: «… твою мать!»

– Вы уподобляете свою жизнь и своё творчество экстремальной ситуации?

– Да. Memento mori, помни о смерти.

– Вы создали себе устойчивый образ хама. Почему на Западе хамство не почётно, а у нас – да?

– Я бы не сказал, что у нас это почётно. Хотя степень хамства в России сильно выросла за последние лет десять. Я эту тенденцию не определил, а предсказал. Она началась в тот момент, когда силовые структуры стали значить больше, чем бандиты. Когда в конце 90-х бандиты отступили от понятий и тоже стали хамить. К власти пришли менты, а большинство ментов никогда не отличались культурным поведением. К тому же так сложилось в России: если ты не послал кого-нибудь-ты не существуешь. Это потому, что в России жизнь короткая. И борьба за жизнь – дикая. Люди живут здесь и сейчас. К тому же мы до сих пор не преодолели советское наследие: личность принято ломать, как в армии. Мол, не был в армии – не мужик.

Я памятник себе сломал…

– Не могу не спросить о вашем знаменитом выступлении в 2009 году на барже перед «Авророй», откуда на вас взирали госпожа Матвиенко, госпожа Набиуллина…

– Мы выступали по просьбе моего давнишнего друга, журналиста. Получили за это какие-то сто тысяч рублей. За обычный концерт мы получаем больше, как минимум, в десять раз. И даже если бы мне сказали, что на «Авроре» окажутся самые жуткие люди планеты, – я бы всё равно выступил. Для меня люди делятся на тех, кто может слышать, и тех, кто не может. В прямом смысле. Перед глухонемыми выступать глупо, перед остальными – почему нет?

– Для вас нет личности, перед которой бы вы не захотели выступить?

– Возьмём обычный концерт. Я что, должен спрашивать биографию у каждого, кто покупает билет? Среди слушателей есть и бандиты, и плохие менты, и проститутки. Если в филармонию пришёл, не дай бог, сам Путин – что, музыкантам бросать смычки?

– Вы недвусмысленно поёте: «Любит наш народ всякое г…но». Но ведь вас тоже любит наш народ.

– Да, это определение относится в том числе и ко мне. Я стараюсь не делать из себя памятник. И всеми силами разрушаю образ важного персонажа, который мне кто-то приписывает. У нас ведь многие себя позиционируют именно как памятник. У нас большинство знает, как жить. Я – не знаю.

– То, что Толстой и Достоевский учат жизни, вам тоже не нравится?

– То, что Толстой учит, не нравится. А Достоевский не поучал, он сам был в поиске.

– Достоевский называл пороками то, что вы культивируете: пьянство, блуд, лень.

– Он называл это бедами. Да я и не говорю, что это правильно. Я рассказываю в песнях о своём пути, а выводы делает слушатель, оценивая то, во что я превратился. Вообще, конечно, это я споил страну, так и напишите. Если б я не пел – стояли бы ларьки с пивом, и никто бы в них ничего не покупал.

– Ларьки вторичны, первичен спрос.

– Людям неинтересно жить, особенно в регионах. Осудить алкаша – проще всего. А понять, почему он стал алкашом, – никому не нужно. Никакой пропаганды алкоголизма в своём творчестве я не вижу, особенно если учесть, каким голосом я всё это пою. Будь я на месте молодого слушателя, у меня бы это вызвало отторжение.

– Вы связываете алкоголизм с широтой русской души?

– Я не знаю, что такое «широта русской души». Мы сентиментальны и выдаём эту сентиментальность за духовность. Русский народ эмоционален. Ему можно поставить диагноз: маниакально-депрессивный психоз. Не пройдёт и минуты от обнимки с собутыльником до того момента, когда ты ударишь его этой бутылкой по голове.

– Вам вообще дорого то, что вы русский? Ощущаете что-то такое, например, в День Победы?

– С тех пор как бабушка умерла, я не особенно справляю 9 Мая. На парады никогда не хожу. В 98-м я купил автомобиль «Победа». Тогда День Победы никому был не нужен – все ожидали кризис. А я надел на антенну красную материю и рассекал по Петербургу дедам на радость. Тогда, кстати, в Питере не было ещё такого официоза с военной техникой, как сейчас.

– Считаете, государство трясёт мускулами?

– Были бы мускулы. Другим местом трясут.

Сам за себя

– Поговорим о власти – о «жуликах и ворах», как их теперь называют.

– Ой, я вас умоляю. Кто в России не жулик?

– Вы жулик?

– Конечно. Кто платит все налоги?

– Есть люди с белой зарплатой.

– Наверно. Они никогда не давали взяток? Я не оправдываю верхушку общими нравами, я говорю о том, что меняться должен каждый в отдельности. Сними одних жуликов и поставь других – ничто не изменится.

– Идея политической конкуренции в том, что разные силы следят друг за другом, и в результате жулья становится меньше.

– Для того чтобы эта система работала, нужен многовековой парламентский опыт, как, положим, в Англии. Она тоже прошла через чёрт знает что. Сейчас мы через это проходим.

– Массовые протесты могут помочь?

– У нас, в Петербурге, я массовости не заметил. Без компьютера я бы о протестах вообще не узнал. Это исключительно московское явление. В Москве средний класс пошире, кошелёк потолще, времени побольше. На митинги выходят работники СМИ и прочие представители свободных профессий. Их называют «креативным классом», но я не понимаю, что это такое. Раз уж народился целый такой класс, покажите мне его работу. Я не вижу вокруг себя никакой креативности. Если их плоды – приколы в Интернете, то извините.