Шервин Нуланд - Врачи. Восхитительные и трагичные истории о том, как низменные страсти, меркантильные помыслы и абсурдные решения великих светил медицины помогли выжить человечеству

• Название: Врачи. Восхитительные и трагичные истории о том, как низменные страсти, меркантильные помыслы и абсурдные решения великих светил медицины помогли выжить человечеству
• Автор: Шервин Нуланд
• Жанр: Медицина
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-097126-8

По существу, история медицины – это история самого человечества со всеми его взлетами и падениями, его дерзким, но тщетным стремлением постичь истину и конечную цель бытия. Историю медицины можно представить в виде бесконечной вереницы книг, характеров, сменяющих друг друга теорий и человеческих заблуждений или совсем иначе, как подлинную квинтэссенцию развития культуры. Перед вами одна из самых красивых книг о том, как развивались наши представления о здоровье: от Гиппократа до первых операций на сердце.

---

Именно эти арабские тексты в конце концов были переведены на латинский язык в одиннадцатом и двенадцатом веках. Все началось в бенедиктинском аббатстве Монте-Кассино в одиннадцатом столетии.

Там карфагенский монах, известный как Константин Африканский, «Магистр Востока и Запада», перевел множество арабских медицинских трудов на латынь. Немецкий историк медицины Карл Зудгоф назвал его работу «симптомом великого исторического процесса» внедрения мусульманского и еврейского научного метода в западную медицину и возвращения блудного искусства исцеления к своим истокам. Хотя перевод греческих текстов на латынь оказал большое стимулирующее воздействие на европейскую мысль, в конце концов, европейцы изучали именно работы Галена, которые были переработаны компиляторами, такими как Павел, и переведены с греческого на арабский, а затем на латинский язык. Когда к проблеме неоднократного перевода прибавляются потенциальные ошибки, сделанные необразованными книжниками, кропотливо печатающими вручную каждую рукопись, становится очевидным, что только чудо могло предотвратить появление крупных искажений. Увы, но чуда не случилось, и истинного возрождения греческого учения пришлось ждать до завоевания Константинополя турками в 1453 году, когда греческие ученые мигрировали в Италию, забирая с собой подлинные книги и древние рукописи. Вследствие этого европейцы начали изучать греческий язык, читать Галена и Гиппократа в оригинале, переводя их сразу на латынь. Только тогда настоящая медицинская наука вновь могла начать развиваться с того места, где ее оставил Гален тысячу триста лет назад. Печальная ирония заключается в том, что его новые интеллектуальные наследники использовали его же экспериментальный метод, чтобы развеять репутацию древнего ученого в пыль; акцентируя свое внимание на его ошибках и искажениях его учения, они забыли, что именно он создал каркас, на основе которого они теперь могут строить. В 1896 году в ежегодной посвященной памяти Гарвея лекции для врачей Королевского колледжа доктор Джозеф Пейн, врач из больницы Святого Томаса, напомнил о незаслуженно забытых заслугах Галена:

Открытие Гарвеем кровообращения [1628] было кульминацией движения, начавшегося полтора века назад с возрождения греческой медицинской классики и особенно работ Галена; ибо без настойчивости Галена в отношении важности анатомии в каждой отрасли медицины и хирургии дальнейшее развитие анатомии, вероятно, никогда не состоялось бы. Какие почести или благодарность получил Гален за эту выдающуюся услугу? Либо скудная похвала наших современников, либо ее полное отсутствие… В некоторых современных работах, иногда даже в наших ежегодных лекциях мы слышим только о поразительных ошибках Галена. Пожалуй, не существует другого человека, равного ему по интеллекту, которого так упорно неправильно интерпретировали и даже искажали, что, несомненно, является последствием того экстравагантного поклонения, с которым к нему относились в прошлом.

В конечном итоге именно к Марку Аврелию нам следует обратиться, чтобы найти слова, которые сам Гален хотел бы о себе услышать. Десятки поколений европейских школьников усовершенствовали свой греческий, читая «Размышления» философа-императора, которые классицисты называют самым возвышенным этическим произведением древнего разума. Каждое мгновение жизни благородного автора, и только в лучшие моменты жизни Галена, эти два великих мыслителя второго века подтверждали и показывали пример неуклонного следования одному из наиболее часто цитируемых величественных обетов:

Я ищу истину, от которой еще никто никогда не потерпел вреда.

Фронтиспис тома I латинского перевода Галена, опубликованного венецианской типографией Джунта в 1541 году. Фотография Уильяма Б. Картера. (Предоставлено Йельской медицинской исторической библиотекой.)

3. Пробуждение. Андреас Везалий и Ренессанс медицины

Существует несколько сочинений, которые внесли ни с чем не сравнимый вклад в развитие наук, к которым они имеют отношение, а имена их авторов знакомы даже тем, кто не обладает глубокими знаниями в соответствующих областях. Пожалуй, наилучшим примером является работа Чарлза Дарвина «Происхождение видов». Лишь небольшое количество произведений воспринимается как действительно монументальные творения признанных гениев, известных всему миру, таких как Галилео, Ньютон, Фрейд и Эйнштейн. Однако такое отношение к выдающимся шедеврам недальновидно. Следует принимать во внимание факт, что выход в свет единственной публикации, менее известной и менее универсальной по значимости, чем опусы этих неоспоримых авторитетов, приводил к тому, что другие ветви научного знания, которые не считаются такими же важными, как, к примеру, физика и психология, кардинально меняли направление своего развития.

Есть и еще один недостаток такого ограниченного восприятия. Он возникает не столько из-за близорукости, сколько из-за неясного представления о том, как на самом деле осуществляется научный прогресс. Эта специфическая форма интеллектуального астигматизма произрастает из убеждения, что любой значительный шаг вперед возможен только в результате озарения, подобного удару молнии, когда новые знания создаются на пустом месте. В реальности ни одно большое научное открытие не было сделано в одно мгновение; важные концепции вырастают только из ценных предшествующих находок. Для первого предложения этой главы я выбрал глагол «вносить», а не более эффектный «создавать». По сути же, великие ученые представляли свои дары миру, только когда он был готов их получить (хотя иногда брыкался и вопил), в силу культурных изменений, которые привели человечество в ту точку и подготовили такую среду, из которых могло возникнуть озарение в выдающихся умах. Появление каждого столпа науки было предопределено, а предшественники, чья работа определила рождение нового направления, благодаря их находкам и интерпретации информации сделали их открытия просто неизбежными. Итак, знаменитое произведение скорее вносит свой вклад в общее дело, чем создает абсолютно новую концепцию в тот момент, когда один человек смело объявляет, что настало время открыто признать то, о чем другие начали догадываться. Тогда появляется новое видение истины и обретает форму, и все потому, что конкретный исследователь собрался с духом и рискнул сделать решающий шаг, выйдя вперед из шеренги своих собратьев.

Даже менее заметные поворотные точки в науке немногочисленны, хотя и не так редки, как принято считать. Тем не менее их разделяют продолжительные временные интервалы, но, как ни странно, в один год произошли сразу два подобных открытия – одно в астрономии, другое в медицине. Еще более неординарным это удивительное совпадение делают два обстоятельства: во-первых, ученым-астрономом был один из старейших ученых, заслуженный научный авторитет, в то время как плодотворные усилия в медицине принадлежали одному из самых молодых исследователей; во-вторых, они оба получали докторскую степень в одном университете в Падуе. Семидесятилетний Николай Коперник в 1543 году увидел, вероятно, уже на смертном одре, первую печатную копию своего труда De revolutionibus orbium coelestium («О вращениях небесных сфер»), в котором он доказал, что именно Солнце, а не Земля является центром нашей Солнечной системы. Двадцативосьмилетний Андреас Везалий впервые в своей работе De Humani Corporis Fabrica («О строении человеческого тела») точно описал анатомию человека и метод ее изучения, проложив путь для современной научной медицины.

Книга Везалия – это олицетворение слияния науки, технологии и культуры, какого не встретишь, возможно, ни в одном другом произведении. Она появилась как квинтэссенция живительного духа эпохи Возрождения и представляет собой в некотором смысле наивысшее выражение образа мыслей, свойственного тому времени: празднуя возвращение к логике и методам наблюдения древних греков, автор избегает их пристрастия к гипотезам и философским спекуляциям, возрождая лучшие традиции античности и избавляясь от ее ошибок. Особенно ярко это выражено в языке текста, который представляет собой научную редакцию латинского, напоминающего самую точную римскую риторику. Публикация Fabrica, как ее обычно называют, позволила медицине выйти наконец из средневекового мрака, в который ее погрузили разнообразные компиляторы, интерпретаторы и переводчики Галена. Здравый смысл и научная непредвзятость пронизывают суждения автора, воспитанного на лучших произведениях классики, хорошо владеющего языком и знающего литературу двух древних культур, человека, который проникся вновь открытыми для человечества ценностями античности, подарившими Европе эпоху Ренессанса.

Возвращаясь к греческой традиции изучения естественной природы, Fabrica впервые в истории предоставила специалистам техническое средство – точные, великолепно аннотированные иллюстрации, – по которым можно было изучать секреты строения человеческого организма. Ибо, несмотря на литературные достоинства, не текст принес успех этой книге; на самом деле, приведенные в Fabrica описания остаются наименее читаемыми по сравнению с другими великими трактатами, посвященными медицине, и по сей день лишь некоторые фрагменты этой книги переведены на английский язык. Величайшую славу шедевр Везалия заслужил своими иллюстрациями. Выполненные одним из лучших учеников Тициана, они являются живым воплощением анатомии на печатных страницах.