Дженнифер Нивен - С чистого листа

• Название: С чистого листа
• Автор: Дженнифер Нивен
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-104295-0

Все думают, что знают Либби Страут, ведь когда-то пресса окрестила ее «самым толстым подростком Америки». Но мало кому интересно, что Либби, пытаясь справиться со смертью матери, просто заедала свое горе. Теперь же она готова начать жизнь с чистого листа: пойти в старшие классы, встретить новых друзей и, возможно, даже новую любовь…

Все думают, что знают Джека Масселина. Он – веселый и симпатичный парень, душа любой компании. Однако за этой маской Джек скрывает собственную тайну. Тайну, которая делает его еще более одиноким, чем Либби.

Встретившись, смогут ли они изменить друг друга и стать счастливыми? А еще доказать, что настоящая любовь смотрит глазами души…

---

– Считай, что все сделано.

Либби

После ужина мы с папой сидим на диване, и я показываю ему самое свежее видео «Девчат», снятое две недели назад на фестивале в Индианаполисе. Блестки на платьях сверкают, огни стадиона сияют, зрители в восторге. Все эти краски. Вся эта жизнь. Не уверена, что кто-то еще на земле ценит это так же, как я.

– Ты уверена в своем решении? – спрашивает он меня.

– Нет. Но на кастинг в любом случае пойду. Ты не можешь от всего меня защищать. Если я провалюсь, значит, провалюсь, но по крайней мере попытаюсь.

Я подаю ему заявление, он пробегает его глазами, тянется за лежащей на журнальном столике ручкой и ставит свою подпись. Протягивая мне заявление, он произносит:

– Знаешь, отпускать тебя снова в большой мир куда тяжелее, чем я думал.

Джек

Я в подвале, похожем на покоробленную версию мастерской Санта-Клауса, захламленную машинками, грузовичками, игрушками Мистер Картошка, детскими рациями и прочими приспособлениями для игр. Кроме выброшенных игрушек тут есть и другие вещицы: запчасти от автомобилей и мотоциклов, всякие моторы, детали от газонокосилок и бытовой техники. Все, из чего я могу сделать что-то еще. Некоторые проекты завершены, но большинство работ находятся в процессе – повсюду разбросаны детали. Именно здесь я разбираю всякие штуки и снова собираю их в новые и изумительные поделки. Так, как я хотел бы переделать себя.

Звонит телефон – это Кам.

– Я добежал до самого Сентервила, брат.

Я смеюсь бравым и мужественным смехом.

– Эта убогая деваха напугала тебя?

– Заткнись. Она бежала так быстро, что прямо жуть.

– Все нормально? Тебе нужно об этом поговорить? – отвечаю я голосом матери Кама, когда та разговаривает с его младшей сестрой, которая постоянно плачет и с размаху хлопает дверьми.

– Вот оно, старик. Золотое кольцо.

– Чего-чего?

– Она. Она и есть приз. Или по крайней мере цель. Кто сможет продержаться на той девахе, тот и выигрывает.

– Что выигрывает-то?

Но я уже знаю, что он мне скажет.

– Родео на толстухе.

Стены мастерской словно смыкаются вокруг меня.

– Масс?

– Видишь ли, я не очень проникся этой игрой.

– Что значит – не очень проникся?

То и значит, что мне не хочется продолжать этот разговор, потому что не нравится, какой оборот он принимает.

– Какая-то это тупая и бездарная игра. В том смысле, старик, что ее придумал Сет.

Когда сомневаешься, всегда вали все на Сета.

– Он ее не придумывал, а рассказал нам о ней. Это совершенно разное. К тому же она жутко прикольная. Да что с тобой такое? Эта деваха чуть меня не задавила.

– Сет – законченный идиот.

Я снова валю все на него, пытаясь придумать способ это прекратить, прежде чем подобные игры закончатся унижением всех полных девчонок в школе. Они этого не заслуживают. Девчонка, которая перемахнула через забор, как газель, и погналась за Камом по улице, тоже этого не заслуживает. Я продолжаю:

– Она этого не заслуживает.

– Черт, ты чего, спятил? Похоже, ты хочешь пригласить ее на бал. Может, прямо сейчас заказать вам лимузин?

– Я просто говорю, что в одиннадцатом классе мы куда лучше можем использовать свободное время. Ты видел девчонок из девятых классов?

Когда сомневаешься, переводи разговор на девчонок.

– С каких это пор ты дамским угодником заделался?

Я умолкаю. Сердце у меня колотится, как барабан. Говори что-нибудь, урод.

– Мы будем играть хоть с тобой, хоть без тебя, Масс.

Наконец я отвечаю:

– Как скажешь, старик. Делайте что хотите.

– Премного благодарен, так и сделаем. Поскольку получили ваше разрешение.

– Козел.

– Урод.

Это наши прозвища друг для друга. Почва между нами становится прочнее, но остальной мир качается, словно выстроен на проволоке, натянутой на высоте многих километров над землей.

Что я потеряю, если пошлю своих друзей куда подальше(Джек Масселин)

1. Кама и Сета. Может, они и не самые лучшие друзья в мире, но они единственные, кого я с уверенностью смогу узнать в не совсем стандартной ситуации. Возможно, это потому, что знаю их дольше остальных, или же оттого, что их приметы так легко разглядеть в толпе. Как бы то ни было, они выделяются. Скорее всего, именно поэтому я изначально с ними и подружился. Представьте себе, что вы переехали в город, где знаете только двух человек и всегда будете знать только их, неважно, как много людей вас окружают.

2. Тщательно собранный по кирпичику мир, который я выстроил себе в стенах средней школы Мартина Ван Бюрена. Я сделался Джеком Масселином, не озлобляя людей. И хотя Джек Масселин мне не всегда нравится, он мне нужен. Без него я просто ненормальный парень из ненормальной семьи, у которого весьма сомнительное будущее. И если я хоть что-то знаю о школе, то это звучит так: если дашь людям повод, тебя сотрут в порошок. (Люк Ревис, я гляжу на тебя.)

3. Себя. Вот себя терять мне ох как не хочется.

Либби

Я лежу на кровати – не на той, где проводила круглые сутки, когда не могла выйти из дома, а на новой, которую мы купили после того, как я немного скинула вес. Достаю наушники и нахожу песню «Теперь все хорошо». Я знаю, что она из шестой серии первого сезона сериала «Сверхъестественное» – звучит в самом конце серии, когда Дин говорит Сэму, как ему жаль, что он не может жить нормальной жизнью.

Насколько могу припомнить, мне всегда хотелось нормальной жизни. Именно ее я пыталась создать в своем воображении, лежа на кровати. Когда Дин из дома напротив учился кататься на скейтборде, я училась вместе с ним, и мы часами гоняли наперегонки. Когда Дин с Сэмом играли во дворе в бейсбол, я тоже играла, а когда они соорудили на подъездной дорожке «картофельную пушку», я помогала красить ее из пульверизатора и стрелять картофелем поверх крыши. Мы вчетвером играли в шалаше на дереве, а когда старшие братья оставляли Кастиэля одного, я всегда водила его есть мороженое и рассказывала ему разные истории. Потом я возвращалась домой и ужинала за столом в столовой вместе с папой и мамой, потому что, конечно, все это было выдумкой, то есть означало, что я могу выдумать все, что мне захочется. Точно так же, как я могла сделать себя кем захочется, в том числе и девушкой с нормальными габаритами.

Я делаю песню погромче, и она словно оказывается у меня внутри и бежит по жилам, как кровь. Как бы я сегодня ни злилась, не припоминаю никакой тревожности. Никакого учащенного сердцебиения, никакого нервного бросания в пот. Столовая не вертелась вокруг меня. Я не чувствовала, что голову словно сдавили две огромные руки. Легкие дышали нормально, ровно, сами по себе, без постороннего вмешательства.

Заявление на кастинг в группу «Девчата» лежит рядом со мной. В пункте «Какой чертой или полезным качеством вы обладаете и можете ли привнести в наш коллектив то, что мы, вероятно, не найдем у других кандидаток?» я написала: «Я крупная, бросаюсь в глаза и могу танцевать, словно ветер». В бланке заявления нет вопроса, сколько я вешу.

Я гляжу, как Джордж атакует одеяло, и думаю: «Да. Теперь все хорошо. Это я. Ничто никогда не вернется в прежнее спокойное и уравновешенное состояние, но я к этому привыкаю. Возможно, в конце концов, мне удастся зажить нормальной жизнью».

Джек

Я долго сижу у компьютера, пытаясь сообразить, что же мне сказать. Школьные письменные задания и сочинения у меня прокатывают, но я не писатель. До этого самого момента я как-то не очень заморачивался по этому поводу.

Тут штука вот в чем. Несмотря на все их недостатки, мои родители – хорошие, добрые люди. Ну, мама больше, чем папа. И они учили меня и моих братьев тоже быть хорошими и добрыми людьми, и хотя мы далеко не всегда ведем себя должным образом, это все-таки заложено в нас, в меня. По крайней мере мне не хочется, чтобы ни в чем не повинную девчонку позорили и унижали из-за моих дружков-придурков.

А если они сотворят с ней что похуже, чем эти идиотские родео?

А если они полезут к ней целоваться?

А если они полезут ее лапать?

Я прокручиваю в голове все сценарии один другого хуже, и все они заканчиваются тем, что эта девчонка станет рыдать день и ночь.

Я кладу голову на стол. Мне и самому хочется от души разреветься.

Наконец я вроде бы принимаю решение:

К черту все.

Поднимаю голову и начинаю писать.

Я не гад, но собираюсь совершить нечто гадкое. И ты меня возненавидишь, и кое-кто еще меня возненавидит, но я все равно это сделаю, чтобы защитить тебя, да и себя тоже…

На следующий день

Либби

Айрис Энгельбрехт решает идти в столовую вместе со мной. По какой-то причине – возможно, из-за схожей комплекции – она идет в пяти шагах позади меня.