Наталья Метелица - Зря боишься больного зверя. Стихи

• Название: Зря боишься больного зверя. Стихи
• Автор: Наталья Метелица
• Жанр: Поэзия

В произведениях Н. Д. Метелицы прослеживаются шекспировские, есенинские мотивы, впрочем, как и традиции классической женской лирики, не исключающие самобытность данного автора. Ее творческий «почерк» весьма узнаваем, эмоционален, зачастую до предела, и афористичен. В данный сборник вошли стихи, написанные совсем недавно – и которые еще не издавались в предыдущих книгах.

---

Зря боишься больного зверя Стихи Наталья Метелица

© Наталья Метелица, 2017

ISBN 978-5-4483-7273-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

То, что некоторые люди называют твоей глупостью, на самом деле зачастую просто человеческая порядочность

А много ли нужно для женского счастья? Осенний роман/с горчинкою вальса… И лето простить, что некогда белый стал черным от горя… да переспелым..

Если нужен

Если кому-то нужен человек «физический», то так или иначе ему придется взять в придачу и внутренний мир – и нести ответственность за человека «душевного», или хотя бы считаться с ним, уважая. А кому это надо, если изначально физический человек был более необходим???

Вопрос в другом – так ли нужен сегодня один реальный человек другому реальному человеку?

Два мира – две войны

Нельзя у человека отнимать мир, делающий его счастливым и внушающий ему веру в себя и смысл… отнимать – лишь потому, что вы уверены, что ваш мир сделает его куда более счастливым…

Не сделает…

Разве что вы сами, вдвоем, поможете вашим двум мирам подружиться и уважать друг друга, как бы вас что-то ни раздражало…

Ваше раздражение – не вина другого.. Это ваша реакция на его мир… Так не добрее ли просто уйти, не руша то, где другому без вас будет грустно, но естественнее, и понятнее, и радостее, чем с вашим насильственным непониманием… где ради кого-то нужно окончательно убить себя……

Всё можно очернить —
и всё возвысить,
Когда казнить иль миловать
                                взял
                            власть.…

Какими смешными кажутся люди, осуждающие тебя за то, что себе самим и простили бы…

и даже худшее себе бы простили… найдя оправдание и не желая себе в том признаться.

Зря боишься больного

Зря боишься больного зверя,
Если он добрее тебя.
Я когда-то
гуляла по саду,
Ничего в том саду не губя
И тебе, человеку, веря!..

Я готова. Уже не страшно.
Страшно быть человеком ЗРЯ!.
 А для зверя
и голод – вера.

Я без веры.
Живи!
Игра
интересна, но
не вчерашним…

Новые стихи

«У прозы места больше, но…»

У прозы места больше, но…
для всякого больного сердца —
СВОЕ убежище и дверца
от сказки тихой и лесной.

Среди героев, фабул, глав
мои душа и женский запах
беспомощней утратой прав
на исповедь и время. Краху,
с последней точкой за стихом,
дается больше нужной воли,
и, поцелуй даря виоле,
теряю память… Голышом
я бегаю по лесу так,
как чувствую ногами землю.
Стихами говорю – и внемлю!
И – выстрел в грудь:
 «Каков спектакль!»

Для женщины почетнее молчать?!

Мы обманываемся, когда думаем, что общаемся друг с другом через слово. Если между нами нет глубины молчания, слова почти ничего не передают. Понимание происходит на том уровне, где два человека встречаются глубинно именно в молчании, за пределами всякого словесного выражения.

Антоний Сурожский

Для женщины почетнее молчать.
И редкий миг той благодати тихой —
Соблазн, и искушенье, и интрига
Для всякого, кого мужчиной звать
Оправдано. Кто слух свой защищает
От праздных словотрений болтовни, —
Когда в зенит зажженные огни
Не греют рядом, а дотла сжигают.
……
У страсти много лишнего огня.
Ему слова – что высушенный порох.
И рот исчЕрпает тебя до дна
Распущенности чар, влюбленных
В себя – и более в себя, чем в скромность
Молчащей, но глубокой тишины.
Ты слово бросила. Пустое. Раскололось.
Ничто и есть ничто,
сколь ни распни.

Молчание – достойнее. Но там,
Где кто-то между вдохов бессловесных
Читает твои страсти, слышит храм.
И тишина – что слово. Рядом, вместе.

Избавь меня от муки говорить
Тому, кто этой мукой избалован.
Кто нараспашку – тот прочнее скрыт.
Как ты умен —
и я молчать готова!……

Ощущений…

Ощущений… – я лес осенний!
Всё мне нравится до щекотки:
Мои желтые, в тон, колготки,
Золотые на веках тени,

Твои руки прохладой томной,
Да по веткам моим высоким,
А по листьям – горячие соки
Запекаются кровью темной.

Разве это кора виновата,
Что живет человеческой кожей,
Для которой не ветер дороже,
А ладони – туда и обратно…

Алогичное?

Не ищите логику там, где отсутствие логики и есть главный смысл, а значит, и сама логика.

Понятное с щелчка, в один присест —
Разумно до прозрачного сознанья.
Алиса не блукает в мире Тайны.
И сказка на цепи. И кот – подлец.

Расти – и уменьшаться – и расти —
Вся наша жизнь. Где ищем «я» такое,
Чтобы понять себя и всё земное,
Не по-земному странное… В пути
Все указатели абсурдны, но логичны
Для разума, чья логика – абсурд.
И как же хочется сбежать куда-нибудь,
Где всё без смысла (будто) и причины..

Прозрачный день в прозрачное стекло
Красив сам по себе. Он «я» не ищет.
А человек из двух четверостиший
Построит лабиринт,
себе назло.

И руки умеют плакать…

«Omnes una manet nox». «Всех ожидает одна и та же ночь» (лат.)…

День идет как старик хромоногий.
Очень медленно, но по-мужски.
Выжжен холодом взгляд —
вызов строгий:
Не жалейте!
Вот кулаки!

Не бегут оглашенные мысли.
За плечами – котомка надежд…
Впереди – ждет другая… Капризны
Эти барышни… Вот бы одежд

Не имели они, без утайки, —
Весь бы норов был скомкан в руках!
Эх, Надежда!.. Жестокие враки
Оставляют людей в дураках…

День хромал… не найдя утешенье.
Вместо слёз – догорала зола.
А в котомке живое движенье —
Той надежды, что веры ждала.

«Не надо быть святым…»

Не надо быть святым
ни для кого:
лишь шестикрылые скрывают свои лица,
чтоб смертных не обжечь!..

У всех снегов
есть дар живой —
умыть
и дать напиться.

Тишина

Почему так тихо и спокойно?
Замолчали ветры и дожди.
Две слезы на маминой иконе
Высохли. Давно себя сожгли
Нити тонкие. И день трезвонит
Радостью, а может, и двумя, —
Если тишина имеет голос,
Одаренный так свести с ума,
Что и рада этому! Неважно
Станет всё пустое на земле.
Помолчи со мною… Души наши —
Два листа на письменном столе..

На белом всё сложнее

На белом всё сложнее:
суть узора,
вес буквы и
звучания вне слов,
фигура рядом и
внутри,
и коридоры
казенные —
с халатом докторов.

На белом строже к человеку совесть.
И красота.
И чистая любовь.
Губами белыми глотаю
эту новость,
напуганная черной ведьмой снов —

Всё про тебя. Да о тебе. И ради.
На платье белом —
бисер крупных слез.
Да и по мелочи…
Душа моя и платье
рассыпались
кристалликами
«SOS»…

Уже и хаос милей порядка

Несочиненная фантазия абсурда…
Под куполом не бьется высота.
А был ли ты?.. Сбегать от самосуда,
орать до язвы  подранного рта,
который резали не зубья… —
междометья,
огрызки слов, что спелыми вчера
стекали с губ меж поцелуев летних,
не ведая, как вежлива игра,
подкладывая незаметно тексты
чужих ролей… чужой любви… стыда…
а режиссеру хочется фиесты…
по-русски – всё не тот ему, не та!!..

Другие… И, заучивая роли,
чтобы кому-то чисто угодить,
запачкались в измену поневоле —
                                     самим себе…
А был ли кто-то
                 БЫТЬ?!

Заветен

У дня
длиннее солнце.
У ночи —
звезды ярче.
Лишь я одна —
не значу.
Да каменное —
бьется.

А горькое —
всё горше.
Уста —
отравы язва.
Лишь ты один
хороший.
А я пускай —
ни разу.

Подумаешь, разбилась
неделя на столетья.
А я сто раз сердилась —
да двести —
мне
заветен.

«У шутки тоже бывают когти…»

У шутки тоже бывают когти.
Котенок глупый играет в дружбу
С собакой сытой. А время «кушать»
Уже хихикает по дороге,

От сердца льется слюной к желудку…
И злее шуточки, горло лижут.
Котенок глупый боится мыши —
И так доверчиво прыгнул в будку…

Секвойя и небо, или О заблуждениях…

Это небо секвойя хранила,
держала его, чтоб оно не упало.
Сотню рук изогнула своих,
изломала… Срослось.
Страх корёжил январскую радость,
но крона дышала,
Ради неба: живи, мой любимый,
мой нежный колосс.

Лес не знал о той боли секвойи,
о подвиге сердца,
Чьи артерии жгли глубину.
Кровь текла по корням.
И росла и крепчала любовь,
и землянин вновь женится
Под тем небом,
хранимым секвойей.
И век шел к векам.

По ту сторону мира у неба
сдавало терпенье.
Но терпело оно,
только тихо вздыхая о том
Исцарапанном теле,
куда упиралось  растенье,
Величаво-жестокое…
Небо болело молчком.

Но землянин добрался —
построить дома своим внукам.
Из великой секвойи получится
город домов.
Головою к толпе беспощадной
надломленно рухнув,
Не хотела поверить, что небо жило —
без столпов.

Только дождь лил не год, и не два…
Отсырелое тело,
Не пригодное для человека,
валялось внизу.
Это небо царапин и боли объятий хотело
И признаний любимой секвойи:
«Я небо несу!»

Шизофрения любви