Сергей Виноградов - Покаяние. Великая революция: палачи, жертвы, наследники

• Название: Покаяние. Великая революция: палачи, жертвы, наследники
• Автор: Сергей Виноградов
• Жанр: Поэзия

От автора. Я долго думал, прежде чем создать эту книгу. Ведь за 100 лет о Великой российской революции сказано и написано было не мало. А стоит ли повторяться? Вряд ли я скажу и, тем более, открою что-то новое. И всё же я её написал. Только для того, чтобы мы не забывали наше прошлое. Хорошее и плохое. И чтобы покаялись. Но покаяние, видимо, ещё только впереди. А покаяться бы надо. Хотя бы во имя будущего.

---

Покаяние Великая революция: палачи, жертвы, наследники Сергей Виноградов

© Сергей Виноградов, 2017

ISBN 978-5-4483-9676-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая. Палачи и жертвы

Прелюдия и драма

Ну, вот уже и утро, господа,
Пора бы потихоньку собираться…
Оставив на столе всё, как всегда,
Чтоб вечером в кругу друзей собраться…

Ушли они. Но вышло – на века…
В историю ушли декабрьским утром,
Красивые, весёлые пока,
Ждать с нетерпением победную минуту.

Замёрзшие полки у стен Сената
И Милорадович пока ещё живой…
Часы запущены. Не отыграть обратно
Не сыгранную драму: свой – не свой.

Сквозь снег и ветер недовольный ропот:
Пора в казармы! Помоги нам, Боже!
И свет, что пробивается из окон,
Совсем на свет надежды не похожий…

Короткий день давно уж на исходе
И нервы на пределе. Знать, беда!
Без крови междуцарствие, выходит,
В России не бывает никогда…

И выстрел грянул. В спину генералу.
Каховский, ну, а где же Ваша честь?
Но этого уже казалось мало,
Когда на ком сорвать всю злобу, есть…

Удар штыком – последняя награда…
Эх, Оболенский, Вы ведь всё же князь,
А, может быть, судьбе так было надо —
Чтоб каторгой Вы насладились всласть?

Окончена прелюдия. Не драма!
Кому-то – эшафот. Кому-то – трон.
…Из декабря октябрьское пламя
Нас подожжёт потом со всех сторон…

Двадцать пятый

Мы проиграли, понадеявшись на случай,
И утром ждёт нас с вами эшафот…
Хотя я знаю, там нам будет лучше,
Где с нами Бог. И дел не впровот…

И там увидим мы друзей всех наших,
А здесь лишь крысы с нами по ночам…
Не верю я, что вам совсем не страшно
Кому не страшно, в снах так не кричат.

Вы это понимаете и сами…
Проплакаться нам больше не дадут
И обливаться горькими слезами,
Когда на равелин нас поведут…

Конечно, мой дружище, жизни жалко
И молодости жалко и любви.
Поспите. До утра чуть-чуть осталось…
Жаль, не поют зимою соловьи.

Ну а потом всё будет, как и будет
И не на нас за нашу смерть вина.
Поверьте, милый друг, нас не забудет
Россия-мать, родная нам страна…

И жертвы наши будут не напрасны
И добрым словом нас здесь помянут…
На Петербург, как жизнь, такой прекрасный
Успеем мы в последний раз взглянуть…

А большего, пожалуй, и не надо
Мы сделали, мой друг, всё, что могли…
И в нашу честь ещё пройдут парады
И отдадут салют нам корабли.

И медный Пётр поймёт железным сердцем —
Нельзя свободу спрятать за стену.
О нас потом ещё напишет Герцен,
О разбудивших, спящую страну…

Не скоро это будет и не быстро,
Но верь, самодержавие снесут
И нам на нашу площадь Декабристов
Цветы потомки наши принесут…

Сибирский тракт

Везли кандальных по этапу
В Сибирь на каторгу везли…
Весь день над ними дождик плакал
Как будто слёзы всей Земли
Над Тихвином собрали тучи
Чтобы несчастных окропить
И чтобы жажда их не мучила
Воды небесной дать попить…

Сибирский тракт – судьба кому-то
Кому-то и последний путь
Без почестей и без салютов…
Судьбу, увы, не обмануть…
Стоит в ушах тот звон кандальный
Громче, чем звон колоколов.
Молитва пред дорогой дальней,
Мольба в глазах лишь, и без слов…

Как знать, кого к нам завтра снова,
Дорога эта приведёт,
Когда от станции почтовой
Очередной обоз уйдёт?…
Стою, я в веке позапрошлом
На месте том – почти святом…
У станции давно заброшенной,
Забытой, навсегда при том…

На окнах те же занавески
И всё как было, так и есть,
И даже Фёдор Достоевский
Хоть в кандалах, но тоже здесь.
Поэты здесь и декабристы,
И просто люди иногда…
И пусть тот век уже не близкий —
Он здесь остался навсегда.

Дорога к Октябрю

По Сибирскому тракту рекою
С Петербурга до края Земли
Кандалами звеня, и тоскою
По России разбойнички шли.

Их поток нескончаемо длинный
Извивался, как речка в брегах.
На привалах справлялись поминки
Сразу тут же по тем, кто в бегах…

Каждый день становилось всё меньше
Тех, кто мог до Сибири дойти,
Но могил их разбойных, конечно,
Никому никогда не найти…

А за каторжным строем кандальным
На каретах до края земли
В ссылку вечную – в каторгу дальнюю
Цвет дворянской России везли.

Тех, кто верил себе – не народу,
Кто к Сенату пришёл в декабре,
Получили за жизнь – несвободу
С разрешеньем не быть при дворе…

Кто же знал, что российскую душу
Не понять будет даже царю…
Ведь в России – хотели как лучше —
Привели не в Сибирь – к Октябрю!

Но сначала той долгой дорогой
Декабристские жёны прошли
Из дворцов Петербургских – к острогу
И Россию свободой зажгли…

Доказали себе и народу,
Что жила и живёт в нас всегда
Вера в Бога и вера в Свободу,
Ну а в добрых царей – никогда…

…Двести лет пролетело почти что
И опять снится мне в декабре,
Как по тракту сибирскому мчится
Кто-то белый на белом коне…

Может это Любовь иль Надежда?
Что в России сегодня важней?
Мы не будем такими, как прежде,
Но без Веры не станем сильней.

Без Любви и не нас, не России
Уж не будет такой, как была…
И одна лишь Надежда осталась,
Слава Богу, она хоть жива!

Сопки Маньчжурии

Там – за рекой
Мне незнакомый Китай
Сопки Маньчжурии —
Был русский ад
Теперь же кому-то рай…
Там за рекой
Время совсем не бежит
Там за рекой
Прадед мой тоже лежит…
Вот уже век
Лежит не один лишь он
И сопки Маньчжурии
Вечные стражи
Надёжно хранят их сон…
Там за рекой
Над сопками вновь туман
И каждый, кто там —
Настоящий герой
И это совсем не обман…
И будет всегда
Вас помнить всех мать-страна
На сопках маньчжурских
Ребят петербургских
Пока будет жить она…
Там за рекой
Много российских крестов
Маньчжурские сопки —
Могила не робких,
Лишь тех, кто к победам готов….

Ушёл не просто век

Ушёл не просто век. Тысячелетие
И нет царей, генсеков, и вождей…
Мы их уход торжественно отметили
Салютами и шумом площадей
Без лозунгов и без манифестаций
Без митингов. По-русски, как всегда…

За новый век давайте выпьем, братцы,
А пить за прошлый? Я бы никогда.
Оставим наше прошлое в покое…
Оставим память нашим старикам…
И не начнём век новый с перестроек —
Не будем тратить жизнь по пустякам…

Тяжёлый выбор

Четыре дамы: Революция, Реформа
И Демократия с подругой Диктатурой
Собрались как-то раз в Женеве тихой
У Века нового гульнуть под Рождество.

Играли в карты. Пили. Говорили
И про политику и про литературу…
Про то, как каждая из них жизнь понимает,
Причём своё не пряча естество…

Пожалуй, самой нервной, дали первой
Сказать, и Революция пошла
В разнос, как и всегда: я мир разрушу
До основания! И символ мой – звезда!

В ответ ей Демократия: а как же
Права людей и общества права?
Тут Диктатура влезла: От свободы —
Все беды. Быть свободной? Никогда!

И лишь Реформа скромно промолчала.
Подумала при этом: ну и дуры!
Она ж хитрее всех. И для начала
Хотя бы демократкой притворилась…

Дала свободы всем, но лишь чуть —чуть,
Потом бы осудила Диктатуру,
И с Революцией пошла на компромисс —
Рабочий класс, ведь это всё же сила…

В конце – концов в большой игре
Тот победитель —
Кто до конца умеет флиртовать,
Кто предавать умеет, и, простите,
И продаваться по своей цене…

…Что ж получается? Как не крути, всё худо!
Как из таких невесту выбирать?
Подумал Век и загрустил: Не промахнуться бы!
Ведь вся ответственность за них теперь на мне…

У памяти свой трибунал

Какое ты теперь имеешь право
Судить о том, что было, но прошло?
Делить людей на правых и неправых,
На тех, кто совершал добро и зло?

Их нет давно – ни красных и ни белых…
Зачем тебе их судьбы ворошить?
До прошлого тебе какое дело,
Оно ведь не мешает тебе жить?

Мне совесть задаёт вопросы эти,
А память моя словно трибунал…
Мне, правда, хорошо на этом свете,
Пока я полной правды не узнал.

А если вдруг узнаю, что с ней будет
С бессовестною совестью моей?
И что тогда о ней мне скажут люди,
На склоне моих столь хороших дней?

А может, впрямь, я не имею права?
Но совесть почему-то вдруг молчит…
А вдруг сама от прошлого устала?
А вдруг донос на прошлое строчит?..

Двадцатый век