Викентий Вересаев - Гоголь в жизни

• Название: Гоголь в жизни
• Автор: Викентий Вересаев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-982457-2

«Гоголь в жизни» – одна из тех великолепно написанных документальных книг, которые читаются увлекательнее любого романа. Собрав и систематизировав подлинные свидетельства современников о Гоголе, а также письма и записи самого писателя, Вересаев блестяще сложил их в замечательное единое произведение, которое критик и крупнейший отечественный специалист по Гоголю Игорь Золотусский блестяще назвал «переливающимся живыми красками портретом «странного» гения».

---

Гоголь – матери, 15 дек. 1827 г., из Нежина. Письма, I, 94.

Я получил в школе воспитание довольно плохое, а потому и немудрено, что мысль об ученье пришла мне в зрелом возрасте. Я начал с таких первоначальных книг, что стыдился даже показывать и скрывал все свои занятия.

Гоголь. Авторская исповедь.

Я утерял целые шесть лет даром; нужно удивляться, что я в этом глупом заведении мог столько узнать еще. Кроме неискусных преподавателей наук, кроме великого нерадения и проч., здесь языкам совершенно не учат. Ежели я что знаю, то этим обязан совершенно одному себе. У меня не было других путеводителей, кроме меня самого; а можно ли самому, без помощи других, совершенствоваться? Но времени для меня впереди еще много; силы и старание имею. Мои труды, хотя я их теперь удвоил, мне не тягостны нимало; напротив, они не другим чем мне служат, как развлечением… Я больше испытал горя и нужд, нежели вы думаете; я нарочно старался у вас всегда, когда бывал дома, показывать рассеянность, своенравие и проч., чтобы вы думали, что я мало обтерся, что мало был прижимаем злом. Но вряд ли кто вынес столько неблагодарностей, несправедливостей, глупых, смешных притязаний, холодного презрения и проч. Все выносил я без упреков, без роптания, никто не слыхал моих жалоб, я даже всегда хвалил виновников моего горя. Правда, я почитаюсь загадкою для всех; никто не разгадал меня совершенно. У вас почитают меня своенравным, каким-то несносным педантом, думающим, что он умнее всех, что он создан на другой лад от людей. Верите ли, что я внутренне сам смеялся над собою вместе с вами? Здесь меня называют смиренником, идеалом кротости и терпения. В одном месте я самый тихий, скромный, учтивый, в другом угрюмый, задумчивый, неотесанный и проч., в третьем болтлив и докучлив до чрезвычайности, у иных умен, у других глуп. Только с настоящего моего поприща вы узнаете настоящий мой характер.

Гоголь – матери, 1 марта 1828 г., из Нежина. Письма, I, 97.

Как смотреть на этот отзыв Гоголя о гимназии? Нет сомнения, что весь он отличается крайним преувеличением, всеми признаками мрачного настроения духа, овладевшего Гоголем перед наступавшим экзаменом, когда приходилось сводить счеты за потерянное время, за небрежность и леность, ввиду возможной неудачи экзамена. Гимназия высших наук была не блестящим, но и никак не глупым заведением, с бесспорно даровитым и преданным своему делу педагогом (И. С. Орлаем) во главе, с наставниками, тоже не блестящими, но и не глупыми, такими, какие составляли большинство во всех тогдашних учебных заведениях, не исключая и университетов. Нет сомнения, что Гоголь, когда писал письмо, чувствовал сильную потребность оправдать себя перед матерью, оправдать сделанные им расходы из ее небольших средств, а для этого оправдания ему нужно было найти место, куда бы он мог сложить безответственно собственные грехи, – и этим местом ему послужило заведение, в котором он воспитывался семь лет. Гоголь пишет, что он тратил деньги на учебные пособия, и в одном письме к матери просит ее выслать для этой цели 60 рублей. Учебные пособия были и даже, как уверяет Кукольник, первые источники; тратил же он деньги, по собственному признанию в других письмах, между прочим, на покупку литературных произведений. Гоголь пишет, что языкам в гимназии не учили, а между тем им учили. Кто хотел учиться, мог выучиться, особенно при некоторой доле самостоятельного труда. В месячных ведомостях надзиратели часто жалуются на небрежное отношение учеников к новым языкам. Так, в ведомости от 13 марта 1826 г. заявлено, что некоторые воспитанники или редко, или вовсе не ходят на уроки по языкам; в числе их поименован и Гоголь.

Н. А. Лавровский. Гербель, 54.

Сохранился список тем для письменных ответов на окончательном испытании в 1828 г., с обозначением против каждой темы фамилии студента, которому она досталась. Гоголю пришлось писать на следующую тему: «В какое время славяне делаются известными по истории, где, когда и какими деяниями они себя прославили до расселения своего и какое их было расселение». Письменного ответа не сохранилось.

Н. А. Лавровский. Гимназия высших наук. Изв. И. Ф. Инст. кн. Безбородко, том II, стр. 156.

Николай Гоголь-Яновский, коллежского асессора Василия Афанасьевича сын, поступивший 1 мая 1821 года в гимназию высших наук кн. Безбородко, окончил в оной полный курс учения в июне месяце 1828 г., при поведении очень хорошем, с следующими в науках успехами: в законе божьем с очень хорошими, в нравственной философии с очень хорошими, в логике с очень хорошими, в российской словесности с очень хорошими, в правах: римском с очень хорошими, в российском гражданском с очень хорошими, в уголовном с очень хорошими, в государственном хозяйстве с очень хорошими, в чистой математике с средственными, в физике и началах химии с хорошими, в естественной истории с превосходными, в технологии, в военных науках с очень хорошими, в географии и всеобщей и российской с хорошими, в истории всеобщей с очень хорошими, в языках: латинском с хорошими, в немецком с превосходными, в французском с очень хорошими, в греческом (нет отметки), и по окончательном испытании конференциею гимназии удостоен звания студента и г. министром утвержден в праве на чин 14-го класса, при вступлении в гражданскую службу, с освобождением его от испытания для производства в высшие чины, и при вступлении в военную службу через шесть месяцев, в нижних званиях, на чин офицера, хотя бы в полку, в котором принят будет, на тот раз и вакансии не было. В засвидетельствование чего и дан ему, Гоголю-Яновскому, сей аттестат от конференции гимназии высших наук кн. Безбородко, за надлежащим подписанием и с приложением казенной печати. Нежин. 1829 г. Января 25 дня.

Аттестат об окончании курса. П. Кулиш. Записки, II, 277.

Окончив курс наук, Гоголь прежде всех товарищей своих, кажется, оделся в партикулярное платье. Как теперь вижу его, в светло-коричневом сюртуке, которого полы подбиты были какою-то красною материей в больших клетках. Такая подкладка почиталась тогда nec plus ultra молодого щегольства, и Гоголь, идучи по гимназии, беспрестанно обеими руками, как будто ненарочно, раскидывал полы сюртука, чтобы показать подкладку.

И. Г. Кулжинский. Воспоминания учителя. Москвитянин, 1854, № 21, стр. 5.

Гоголь окончил курс наук с правом на чин четырнадцатого класса (отличные воспитанники выпускались с правом на чин двенадцатого класса) и уехал на родину.

П. А. Кулиш. Записки о жизни Гоголя, I, 59.

Никоша мой уехал третьего дня в Кременчуг на ярмарку, чтобы купить там все дешевле в дом, для приезда благодетеля нашего (Д. П. Трощинского), который непременно будет со всеми 7 сентября и проживет в Васильевке дней три или четыре, а может быть и более, и я теперь хлопочу о помещении их в моей хижине.

М. И. Гоголь – П. Косяровскому, 29 авг. 1828 г. Рус. Стар., 1887, март, 682.

Никоша мой возвратился из Кременчуга и навез всего для угощения Дмитрия Прокофьевича, и он не будет, потому что нет возможности приехать по причине тесноты, а к нам теперь приехали Шамшевы, Иван Ефимович возвратился из Кибинец, также и Розянки приехали, и мне бы никак не возможно было поместить всех.

М. И. Гоголь – П. П. Косяровскому, 2 сент. 1828 г. Рус. Стар., 1887, март, 683.

Теперь у нас ярмонка, и хотя его высокопревосходительство (Д. П. Трощинский) не благоволил приехать, но мы провели время все-таки недурно, беспрестанно разъезжали по ярмонке и разорялися в пух… Я один промотал пару целковых, но она выгоднее всего была нашим дядям, потомучто все покупки шли им… Недавно только воротился из Кременчуга, где также была ярмонка и где более всего я промотался на вина и на закуски; но как теперь яресковских гостей (Трощинского) не было, то весь этот запас остался нам на все годовое продовольствие. В праздник храмовой нашей церкви мы пили винцо доброе…

Я еду в Петербург непременно в начале зимы, а оттуда бог знает, куда меня занесет; весьма может быть, что попаду в чужие края, что обо мне не будет ни слуху, ни духу несколько лет, и, признаюсь, меня самого не берет охота ворочаться когда-либо домой, особливо бывши несколько раз свидетель, как эта необыкновенная мать наша бьется, мучится, иногда даже об какой-нибудь копейке, как эти беспокойства убийственно разрушают ее здоровье, и все для того, чтобы доставить нужное нам и удовлетворить даже прихотям нашим. Как разрывалося у меня сердце, глядя на такие труды и вспоминая, что я сам часто употреблял во зло!.. Я с своей стороны все сделал, денег беру с собой немного, чтобы стало на проезд и на первое обзаведение; а для обеспечения ее состояния отказываюсь от своего наследия и теперь занимаюсь составлением дарственной записи, по которой часть имения, принадлежащего по завещанию мне, с домом, садом, лесом и прудами, оставляется матери моей в вечное владение[12]. Самое благоразумие этого требует: может быть, и весьма вероятно, что в самом деле я отлучусь, и слишком далеко (это и есть мое намерение), обо мне не будет и слуху, между тем уплывает десять лет, законная давность, – почему знать, каковы еще будут мои сестры! – может быть, жадные наследники не дадут ей и места, где бы приклонить голову.