Питер Джеймс - Одержимость

• Название: Одержимость
• Автор: Питер Джеймс
• Жанр: Триллер
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-389-13932-9

Потеря единственного сына переворачивает жизнь Алекс и лишает ее покоя. Ей все время мерещится, что он где-то рядом. В доме творятся необъяснимые вещи, и рассудок Алекс, успешной, образованной, привыкшей мыслить рационально, отказывается воспринимать происходящее. Напуганная женщина обращается к медиуму. На спиритическом сеансе приоткрывается завеса над тайной рождения Фабиана, которую Алекс хранила много лет. Однако на вопрос, кто же его настоящий отец, она и сама не знает ответа. Оказывается, ей вообще мало известно о личной жизни Фабиана. И Алекс решает узнать всю правду о своем сыне, который будто взывает к ней о помощи из мира теней.

---

– Не знал, что ты играешь.

– Я был в основном составе Винчестера.

– В основном составе дрочеров, – усмехнулся Фабиан, на миг повернув голову.

– Кого?

– Дрочеров!

– Фабиан!

Фабиан услышал голос Отто – странный, сдавленный, пресекающийся. Почувствовал, как того передернуло, как он напрягся. Снова устремил взгляд на дорогу.

Прямо ему в глаза бил приближающийся свет фар. Крупные, расположенные высоко ослепляющие фары двигались им в лоб по встречке – по их полосе.

– Грузовик! – прокричал он. – Черт!

Он перебросил ногу на педаль тормоза, понимая, что это лишено смысла – слишком поздно. В мерцании желтых фонарей увидел две последние цифры номера: 75. Париж, подумал он.

А потом он вдруг оказался над «гольфом», посмотрел вниз. Сквозь открытый люк он видел Отто, Чарльза и Генри. Они дергались, как тряпичные куклы. Он смотрел как зачарованный, наблюдал все словно в замедленной съемке. Потом увидел, как «гольф» начал сминаться, ударившись о передок грузовика, и понял, что это и не грузовик вовсе, а легковая машина – «ситроен», одна из больших старых моделей, внушительная, высоко поднятая над землей.

Сначала смялся капот, потом пошла крыша, затем лобовое стекло словно превратилось в перья – в сотни тысяч перьев, которые запорхали вокруг. Что-то теперь летало в воздухе, какие-то формы, большие и малые. Задние двери «ситроена» открылись – одна внутрь, другая наружу, а сам «ситроен», казалось, развернулся. На заднем сиденье лежали упаковки, которые начали медленно взмывать вверх. Они ударялись о крышу, раскрывались, вылетали маленькие человечки – белые, коричневые, черные. Все пушистые, с раскинутыми руками, они вращались в воздухе в подобии странного ритуального танца. «Плюшевые мишки», – понял он, глядя, как они падают, подпрыгивают, снова падают.

В воздухе пахнуло бензином – чудовищно резкий запах. Все на секунду подернулось дымкой, словно снизу подсунули матовое стекло. Потом раздался странный глухой хлопок, как если бы взорвалась покрышка, а вслед за этим долетел обжигающий жар. Первыми занялись огнем плюшевые мишки, потом стала отслаиваться краска на машинах.

Фабиан завибрировал от жары, его пробрала непреодолимая дрожь. Он попытался пошевелиться, но не смог. Все теперь подернулось дымкой, которая надвигалась, смыкалась вокруг него.

– Нет, – вдруг сказал он. – Нет! – Он завертел головой как безумный, снова попытался вырваться. – Кэрри! – закричал он. – Кэрри!

Потом он вдруг перестал чувствовать жар. Он снова несся по шоссе. Свет теперь был ослепительно-белым. «Вероятно, солнце взошло слишком быстро», – подумал он, сжимая руль. Почувствовал, как машина набирает скорость. Переключать передачи не требовалось, «гольф» ускорялся сам по себе вне дороги, скользил над поверхностью. Разметка исчезла, исчезли дорожные знаки и всё-всё. Он теперь летел, он мог долететь до звезд! Фабиан потянул рулевое колесо на себя, но машина не набирала высоту, она только бесшумно мчалась через свет к исчезающей точке в белом тумане на горизонте. Он пролетел над обломками дымящейся машины у обочины, потом мимо лежащего на боку автобуса, мимо грузовика с разодранной на две половины кабиной, двух ржавых, брошенных машин, которые сплелись, словно подравшиеся жуки, еще одной машины, в которой сквозь пламя можно было смутно разглядеть горящие фигуры. Свет впереди с каждой секундой ослеплял все сильнее. Фабиан вгляделся. Сиденье Отто было пусто.

– Где Отто?

– Вероятно, выпал, – сказал Чарльз.

– Он только что закурил. Где его сигарета?

– Наверное, взял с собой.

Голос Чарльза звучал как-то странно, словно издалека. Фабиан оглянулся через плечо. Он помнил, что сзади сидят Чарльз и Генри, но уверен не был.

– Чарльз, мы столкнулись с той машиной?

– Не знаю. Кажется.

Слепящий свет обжигал глаза. Фабиан наклонился и пошарил в поисках солнцезащитных очков. Увидел впереди тени в белом тумане, двигающиеся фигуры.

– Péage,[2] – сказал он. – Мне нужно немного денег.

– Нет, – возразил Чарльз. – Не думаю, что нам потребуются деньги.

Фабиан почувствовал, что машина взмывает вверх, а потом уходит из-под него. Вдруг понял, что повис в белом свете, тот согревал его, и Фабиан устроился в нем поудобнее. Увидел идущие к нему фигуры. Потом он снова вспомнил, и его начало трясти.

– Кэрри! – Он попытался кричать этим фигурам, но никаких звуков произвести не мог. – Кэрри! Ты должна позволить мне. Должна!

Теперь они стояли вокруг него и дружелюбно улыбались, радуясь встрече.

2

Официант налил на один дюйм «Шамбертена» в бокал Дэвида, потом отошел и замер неподалеку. Дэвид посмотрел бокал на тусклый свет, покрутил вино, чтобы растеклось по стенкам, вгляделся в винные слезы – в то, что осталось на стенках, когда вино осело. Втянул запах носом, нахмурился, опрокинул содержимое бокала в рот, шумно побулькал, потом начал жевать его, словно это было не вино, а кусок стейка. «Не выплевывай его назад, господи боже, не выплевывай, – твердила Алекс про себя, – видеть не могу, когда ты выплевываешь».

К ее облегчению, муж кивнул официанту, и пытка закончилась.

– «Шамбертен» семьдесят первого года, – гордо проговорил он, словно сам его и изготовил.

– Вот как. – Алекс попыталась изобразить заинтересованность, прикинуться, будто она и правда способна оценить хорошее бургундское вино, хотя на самом деле не могла отличить бургундское от кларета и сомневалась, что когда-нибудь научится. – Спасибо, очень приятно.

– Ты сегодня как-то формально изъясняешься. Я будто пригласил на чай незамужнюю тетушку.

– Извини, я попытаюсь не говорить формально.

Она посмотрела на его загрубевшие руки, на его короткие пальцы, красные, словно с них ободрали кожу, с черными полосками грязи под ногтями. На его поношенный твидовый костюм и потрепанную шерстяную рубашку. Это часть его нового образа? Или же ему и в самом деле все равно? Лицо загорелое, расслабленное, слегка обветренное – типичный сельский житель. Волосы растрепаны, борода торчит кустом.

Он поднял бокал, наклонил в ее сторону:

– Твое здоровье.

Она взяла свой, они чокнулись.

– Ты знаешь, почему люди чокаются? – спросил он.

– Нет.

– Ты можешь видеть вино, обонять, осязать его, вкушать. Но услышать его не можешь! Поэтому люди чокаются – чтобы задействовать все пять чувств.

– Ты так на всю жизнь и останешься рекламщиком. Это у тебя в крови. – Алекс улыбнулась, достала сигарету. – А как насчет телепатии? Ты можешь общаться с вином?

– Я с ним все время общаюсь. Даже разговариваю с моими лозами.

– И они тебе отвечают?

– Они не очень болтливы. Я думал, ты бросила курить.

– Я бросила.

– Вот что с тобой делает Лондон. Пожирает тебя, сбивает с толку. Ты начинаешь делать то, от чего отказалась, и не делаешь того, что себе обещала.

– Делаю.

Он кивнул, неохотно ухмыляясь:

– Да. Возможно.

Алекс улыбнулась и вскинула брови.

– Выглядишь ты очень соблазнительно.

Она покраснела: никогда не умела принимать комплименты.

– Спасибо, – чопорно ответила она.

– Ну вот, опять старая тетушка.

– А что бы я должна была ответить, по-твоему?

Он пожал плечами, понюхал вино.

– От Фабиана есть известия?

– В последние дни – нет. Он завтра приедет.

– А когда возвращается в Кембридж?

– На выходных.

На лице Дэвида отразилось огорчение.

– Что случилось?

– Я надеялся, он приедет на выходные. У нас посадки.

Алекс откинула с лица выбившиеся пряди светлых волос. Не без раздражения: ей не нравилось говорить о Фабиане, и, кажется, Дэвид это заметил.

– Знаешь, дорогая, – сказал он, – то, что мы теперь врозь… это такая глупость… Неужели мы не могли бы…

Она еще не успела ответить, как он почувствовал, что уперся в стену.

Алекс помяла сигарету в пальцах, покатала ее туда-сюда, потом несколько раз щелчком стряхнула пепел в пепельницу, положила сигарету на край.

– Дэвид, я много думала обо всем этом. – Сигарета упала на розовую скатерть, и Алекс снова взяла ее, затерла остаток пепла на скатерти пальцем. – Я хочу развода.

Дэвид раскрутил вино в бокале, делая это на сей раз как-то нервно, отчего несколько капель выплеснулось ему на руку.

– У тебя кто-то есть?

– Нет.

Она снова смахнула волосы с лица. «Слишком поспешно», – подумал он, пытаясь прочесть ее мысли по румянцу, по выражению голубых глаз, уставившихся в скатерть. Господи, до чего же она была красива. Уверенность в успехе и сопутствующая этому жесткость изменили Алекс в лучшую сторону. Теперь притягательность и красота превосходно уравновешивали друг друга.

– Тебе совсем будет невмоготу, если я останусь?

Она отрицательно покачала головой:

– Нет, Дэвид, я не хочу, чтобы ты оставался.

– Но это мой дом.

– Наш дом.

Он отпил еще вина, снова понюхал его, раздраженно, разочарованно.