Сергей Капков - Эти разные, разные лица (30 историй жизни известных и неизвестных актеров)

• Название: Эти разные, разные лица (30 историй жизни известных и неизвестных актеров)
• Автор: Сергей Капков
• Издательство: Алгоритм
• Жанр: Культурология
• Год: 2001
• ISBN: 5-9265-0041-9

Герои этой книги – актеры, на самом деле известные всем. Даже если вы не вспомните их фамилий, их лица сами напомнят любимые фильмы, эпизоды и фразы, ставшие крылатыми.

Их судьбы наиболее полно отражают уходящую эпоху, весь XX век, принесший России много радостей и горя. Это и дореволюционный быт, и разгулье НЭПа, и время репрессий, и фронтовые дороги, и тяготы эвакуации, и хрущевская «оттепель», и «железный занавес», и эмиграция, любовь и предательство, звездные лавры и тяжкое забвение, творческиеметания и крушения надежд, и, конечно же, вся история отечественного кинематографа. А еще Эйзенштейн, Есенин, Протазанов, Мейерхольд, Шолохов, Каплер, Ромм, Щукин, Орлова, Берсенев, Акимов, Козловский, Раневская, Бирман, Гайдай – их тоже можно назвать героями книги, ибо их участие в судьбах основных персонажей весьма велико.

---

– А все-таки почему так получилось, что вы все увлеклись театром? Сейчас, спустя годы, вы можете все оценить и объяснить?

– Дело в том, что наш старший брат был очень талантливым человеком, и его стремление к сцене было непобедимо. Отец горячо протестовал. Но тем не менее Василий пошел в театр и заразил нас всех. А задатки, по-моему, лежали в центре сопротивления – в отце. Он изумительно читал стихи, и писал кстати. Все книжечки сказок, которые нам покупали, отец перекладывал на стихи. Он любил что-то изображать в лицах, всех разыгрывать и мог бы, на мой взгляд, стать неплохим актером. Так что он в какой-то степени и был виновником нашего увлечения.

Но на нас все и закончилось, потому что мои племянники все пошли в науку. Будут ли их дети продолжать традиции нашей четверки – не знаю.

– Татьяна Петровна, а какую специальность вы получали в университете? Кем бы могли стать?

– Я окончила физико-математический факультет.

– Не может быть!

– Да-да, это было серьезно. В 39-м я уехала в Москву, никому не сказав зачем. И только когда поступила в Малый театр и собиралась об этом написать родным или даже поехать в Ленинград и все рассказать дома, уже получила гневное письмо от отца. Дело в том, что в это время в «Советской культуре» была напечатана фотография: четыре человека, в числе которых и я, рапортовали об успешном поступлении в школу Малого театра.

– В студенческие годы не было намеков на ваше будущее амплуа?

– Как же! Амплуа сразу определилось. Я с самого начала стала играть старух. И первая моя работа – Семеновна, мать двоих детей, в «Сотворении мира» Погодина. А вторая роль – семидесятилетняя Ефросинья Старицкая в «Иване Грозном». Я играла в очередь с Верой Николаевной Пашенной. Так что свой возраст я только сейчас играю, да и то мне уже немного больше, чем надо...

– Как же вас, совсем молодую, неопытную, могли пригласить на роль Ефросиньи Старицкой? Это же мощнейший образ!

– Мой учитель Константин Александрович Зубов был художественным руководителем театра. Он поддерживал многолетнюю установку Малого театра: в пьесе должны быть задействованы все три поколения – и старики, и средний возраст, и молодежь. После этого меня стали сравнивать с великой, как теперь говорят, Блюменталь-Тамариной, которая вообще с девятнадцати лет играла старух. Это, видимо, человеческое свойство такое, амплуа, что ли.

– Вы вошли в театр с многолетними традициями, в котором еще блистали прославленные имена. Как вы влились в этот коллектив? Как вас приняли «великие старики»?

– Это, видимо, традиции театра – они великолепно принимали молодежь, они помогали. Помню, когда ввелась на Ефросинью Старицкую – ввелась спешно, дня за два, потому что Вера Николаевна сломала ногу, – на премьеру я получила от нее сережки и письмо с благословением.

– Потрясающе!

– Боже мой! А когда мне пришлось срочно, за несколько часов, вводиться на роль няньки в спектакль «Правда хорошо, а счастье лучше» за Рыжову, так я просто чувствовала, что Евдокия Дмитриевна Турчанинова была моей матерью на сцене и волновалась больше, чем я сама, хотя ситуация у няньки с хозяйкой в пьесе конфликтная.

Помню, как вошла в очень плохую пьесу «Самолет опаздывает на сутки», и партнершей моей была Рыжова. Стою за кулисами, волнуюсь и говорю ей: «Варвара Николаевна, давайте повторим текст, я немного волнуюсь». Она отвечает: «Душка моя, выйдем на сцену – там светло, ты посмотришь мне в глаза и все скажешь!» И действительно, при выходе на сцену более благожелательных глаз не существовало. Как будто они тебе что-то подсказывали. Я сразу успокаивалась и играла.

– А за сценой общение с этими людьми продолжалось?

– Да. Я очень часто бывала у Рыжовой, у Пашенной. Вера Николаевна была строже. А Рыжова была очень хлебосольной, у нее всегда был накрыт стол. Ее сын как бы продолжал эту традицию. И сейчас я в очень добрых душевных отношениях с ее внучкой Танечкой.

– Актеры зачастую находят себе спутников жизни в своей же среде, создавая так называемые актерские браки. Вы не исключение?

– Нет. Мой первый супруг Борис Шляпников был актером БДТ. Я вышла замуж чуть ли не в десятом классе. Но он оказался на том же самом корабле, что и мой старший брат, и погиб вместе с ним.

Второй муж Костя Назаров великолепно начинал в Малом театре, но он, к сожалению, спился. Его уволили из театра, но он уже никак не мог остановиться. Я ушла от него. Может быть, зря. Может быть, надо было ему помочь, но тогда пришлось бы выбирать между ним и театром, а я очень устала и уж никак не хотела оставлять сцену. И впоследствии я часто думала, что все мои жизненные несчастья и огорчения связаны с тем, что я так поступила. Не знаю.

А в третий раз я вышла за аспиранта консерватории Олега Агаркова. Он стал известным дирижером, педагогом, профессором. Много ездил с гастролями, руководил камерным оркестром института. Взять к себе его студентов считали за счастье многие музыкальные коллективы страны. Так что в нашем доме всегда звучала музыка и собиралась молодежь.

– Татьяна Петровна, как вам работалось в кино?

– Я очень люблю кино. Помню, впервые меня пригласили сниматься в «Анне на шее», я играла портниху – просто выносила коробку с платьем и говорила одну фразу. Почему меня пригласили, я даже и не знаю. Кто посоветовал – тоже не знаю. И, кроме головной боли, я ничего не чувствовала. Но вдруг режиссер Анненский остановил съемку. Ну, думаю, сейчас он скажет: «Уезжайте». Тем не менее он взял и написал маленькую сцену примерки, которую я заканчиваю словами: «Не женщина – фея!» А потом сочинил и второй мой приход – к Владиславскому. Так что сделал какую-то малюсенькую рольку из эпизода. После этого Анненский стал меня всегда приглашать: «Княжна Мэри», «День рождения», «Екатерина Воронина». Он почему-то меня очень любил и называл «своим автографом».

– Для вас существенна разница между театром и кино?

– Кино я люблю прежде всего за то, что каждый день что-то обязательно идет в пленку. Что-то в корзину, но что-то и в пленку. То есть это премьера, и вы уже ничего не сможете исправить. А так, как подтягивает премьера, ничто не подтягивает. И вы знаете, после каждой роли в кино я лучше играю свои роли на сцене. Потому что собранность, которую требует кинематограф, огромна. Она не дает расслабиться. Хотя я считаю, что кино в основном использует то, что сделал актер в театре. Есть, конечно, и такие природные киноактеры, как Тихонов, но это, наверное, тоже особый дар.

Помню свое первое страшное расстройство из-за кино. После премьеры «Анны на шее» я отдыхала в Алупке в нашем Доме творчества, лежала на пляже. За плечами были уже большие роли на сцене, Ефросинья Старицкая... Так что вы думаете? Все на пляже приподнимались и перешептывались, показывая на меня: они вспоминали этот малюсенький эпизод из «Анны на шее»! Этот пустячок! Я так плакала, помню, – ну как же так? Никакие другие заслуги не в счет?

– Но все-таки приятно, когда начинают узнавать и делать комплименты?

– Естественно. Но если это комплименты, а то бывает, и обратное. Например, вспоминаю такой смешной и в то же время позорный случай. После выхода фильма «Твой современник», где я сыграла вахтершу, которая давала студентам деньги под проценты, пришла я на Тишинский рынок. Задержалась у одного прилавка, и продавец-грузин узнал меня. Спрашивает: «Ты играла?» Я отвечаю: «Да». Вдруг как он начал кричать: «Вот такая же сволочь попалась моему сыну! Так она его еще и заразила, стерва!» И так он кричал на весь рынок, что я забыла, зачем туда пришла. Я уходила как по раскаленным углям. Так что было и такое.

– А теперь вас узнают, главным образом, по фильму «Звезда пленительного счастья», по великолепной роли княгини Анненковой?

– Сейчас уже меня знают и как театральную актрису. Все-таки столько лет на сцене. Но наибольшую известность мне принесла, конечно, «Звезда пленительного счастья». Чем мне запомнилась картина? Во-первых, я влюбилась в эту страницу истории России, связанную с героями-декабристами. Это одна из лучших наших страниц. Какие были люди! Вы подумайте – крепостники требовали отмены крепостного права. Какое благородство души, какая бескорыстность и чистота! Эта тема, конечно, покоряла необыкновенно. Мы были допущены к определенным материалам в Ленинградскую публичную библиотеку и просиживали там целыми днями, изучая даже те документы, письма и книги, которые до сих пор недоступны для массового пользования.

– Не менее знаменита ваша кинороль и в фильме «Медовый месяц».

– На съемках «Медового месяца» у Кошеверовой я чувствовала братство. Отношение друг к другу было великолепное – в какие бы трудные условия мы не попадали, все друг другу помогали. Как, например, на Волховстрое, когда после войны все было разбито, хозяйство еще не поднято, дом крестьянина был в жутком состоянии – и то находили выход. Кто-то что-то купил, что-то принес, стучится в дверь, зовет. Атмосфера у Кошеверовой была великолепна, как и у Анненского.