Сью Клиболд - Дневники матери

• Название: Дневники матери
• Автор: Сью Клиболд
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-099475-5

20 апреля 1999 года Дилан Клиболд и Эрик Харрис вошли в здание старшей школы в городе Литлтонь, Колорадо, с заряженными ружьями. В течение нескольких минут они бы убили двенадцать учеников и одного учителя, а также ранили еще двадцать четыре человека перед тем, как совершить двойное самоубийство.

Сью Клиболд – мать Дилана – написала книгу «Дневник матери» после шестнадцати лет боли и стыда, терзаясь вопросом: почему ее сын так поступил, и могла ли она что-то изменить.

Это откровенная история их с сыном пути, который она анализирует, пытаясь найти признаки зарождавшихся в сыне проблем, чтобы помочь родителям не допустить ее ошибки, не закрывать глаза на происходящее, даже если это очень страшно и может ранить.

«Дневники матери» наполнены выстраданной мудростью, которая проливает свет на один из самых актуальных вопросов современности – психологические расстройства личности, которые ведут к насилию над собой и другими.

---

Вскоре не осталось времени думать или чувствовать. Полиция не позволила нам вернуться в дом, нам нужно было найти другое место для ночлега. Мне, Тому и Элисон было позволено войти внутрь на пять минут, чтобы собрать свои вещи. Мы должны были заходить по одному и под присмотром двух охранников.

До того, как начался этот всплеск деятельности, у меня было короткое, но яркое видение, как будто я стою в окружении множества душ, каждая из которых страдает. Они были разных возрастов, размеров и рас; я не могла сказать, кто из них мужчина, а кто – женщина. Их головы были склонены и накрыты истрепанными белыми покрывалами. Моя прежняя жизнь подошла к концу, и теперь начиналась новая – жизнь, в которой радость, когда-то такая обычная, будет только воспоминанием. С болезненной ясностью я осознала, что скорбь будет теперь со мной до конца моих дней. Видение исчезло, когда иглы дождя стали колоть мое лицо, как осколки стекла.

Два офицера полиции проводили меня в дом и оставались со мной, как баскетбольные защитники. Они внимательно смотрели на мои руки и держали свои руки рядом с моими, когда я упаковывала вещи. Это сбило меня с толку и напугало. Я чувствовала себя смущенной, когда рылась в ящиках с бельем и предметами гигиены. Спустя годы я говорила с одним из этих офицеров. Когда я рассказала, как нервничала, он объяснил, что такое пристальное наблюдение было нужно, чтобы защитить меня: они следили за мной, чтобы я не попыталась покончить с собой. Странным образом позднее я была тронута этим.

Я проговаривала все свои действия, собирая вещи, беззвучный монолог, чтобы сосредоточить свое рассеянное внимание. Необходимость действовать планомерно и организованно вернула меня к действительности: «Что-то, в чем можно спать. Ночную сорочку. Погода, кажется, меняется. Теплое пальто. Тебе понадобятся ботинки, если пойдет снег». Наш кот Рокки болел, и я вертела в руках его лекарства, осознавая, каким нелепым это кажется по сравнению с разыгравшейся трагедией. Беспокоясь, что два наших длиннохвостых попугая не переживут холодной ночи в машине, я сгребла самые толстые пляжные полотенца, чтобы завернуть клетку.

Я перерыла кладовку под лестницей в поисках старых нейлоновых спортивных сумок, которые мы использовали для упаковки багажа, но не смогла найти две из них. Месяцы спустя я узнала, что в них Дилан принес в школьную столовую взрывчатку.

Вместе с двумя офицерами, повсюду следующими за мной, я остановилась у двери своего гардероба. Понимание того, что мне придется выбрать одежду для похорон Дилана, ударило меня, как пинок по почкам. Я все еще надеялась, будто что-то спасет меня от правды. Сделав несколько глубоких вдохов, я повесила на одни «плечики» коричневую твидовую юбку, белую блузку и темный шерстяной блейзер.

Мы с Томом в исступлении нагружали машину.

Мы должны были уехать, но куда? Как мы могли принести все это в чей-то еще дом? Дорога вокруг нашего дома была забита фургонами, в которых сидели журналисты, а поклонники «туризма катастроф» пялились на нас из своих машин. Как только мы проедем через полицейский кордон за нашими воротами, мы будем в их власти. К кому мы можем привести толпу репортеров и любопытствующих, что в лучшем случае станет неудобным вторжением в личную жизнь, а в худшем – прямой угрозой? Мы должны уехать, не зная, куда направляемся, да еще с целой кучей больных и встревоженных животных вдобавок. Нам нужна была помощь, но кто ее мог оказать?

Джуди предложила нам остановиться в ее доме. Радуясь, что у нас появился вариант, мы согласились, и она уехала, чтобы подготовиться к нашему прибытию.

Байрон захотел взять смену одежды в своей собственной квартире, но эта мысль привела меня в ужас. Мог ли он достаточно ясно мыслить, чтобы безопасно вести машину? Репортеры и фотографы окружили наш дом, их камеры и звукозаписывающее оборудование целилось на него с каждой подходящей точки. Будет ли такой же прием ждать Байрона в его квартире? По правде говоря, я просто не хотела выпускать его из вида. Я сдалась только после того, как Байрон напомнил мне, что в договоре об аренде жилья фигурирует только фамилия его соседа, и ему, скорее всего, удастся прихватить немного вещей, не привлекая ничьего внимания. Он заверил меня, что встретится с нами позже.

После того, как мы загрузили машину, появились наши соседи, которые несли завернутый в полотенце ростбиф – дар от еще одной соседки, возможно, ужин ее собственной семьи. Я плакала весь день, но эта неожиданная щедрость вызвала новый поток слез. Всего за несколько часов мы потеряли наше самоощущение как полноправных членов определенного сообщества и стали родителями преступника, человека, из-за которого разрушилось это сообщество. Когда я сжимала в руках теплую стеклянную миску, мне казалось особенно значительным, что люди все еще добры к нам.

Настало время ехать. Несколько соседей помогали нашему бегству: один открыл ворота в начале подъездной аллеи, а другой вывел свою машину в конец аллеи и проскользнул в середину дороги, закрывая путь любому, кто мог последовать за нами. Мы поехали за ним на трех машинах: в одной был Байрон, в другой – Элисон, а в последней – мы с Томом. Когда мы на полной скорости выехали из ворот и полетели во тьму по извилистой дороге, я дрожала от страха. Я боялась несчастного случая, взрыва, того, что последует дальше.

Когда мы с Томом наконец сбросили скорость, то обнаружили, что впервые с полудня остались наедине, бесцельно петляя по пригородам, что нам предстояло делать до половины девятого, когда была назначена встреча с нашим адвокатом. Я не знала, как и когда Том сумел связаться с ним в этом хаосе, но они назначили свидание на парковке круглосуточного магазина неподалеку от нашего дома. Этот план настолько напоминал шпионские фильмы, что при других обстоятельствах я бы рассмеялась, услышав о нем. Я снова подумала: «Мы последние люди во всем этом мире». Но в нашем прежнем понимании себя невозможно было найти никакого успокоения. Что бы ни происходило, оно происходило именно с нами, и происходило потому, что Дилан сделал то, что сделал.

У нас все еще было мало фактической информации о том, что произошло в школе. Точно мы знали только то, что Дилана видели внутри здания вместе с Эриком во время стрельбы, в результате которой было много жертв, убитых и раненых, а также то, что следовали считали его причастным к преступлению. Я знала, что в этот день мой сын умер, но я не знала точно, что он сделал.

Медленно наматывая круги по темному пригороду, мы с Томом обнаружили, что оба передумали по поводу наших планов на сегодняшнюю ночь. Мы волновались, что тесная связь Джуди с жителями нашей округи будет означать, что мы слишком уж выставляем себя напоказ, остановившись у нее. Также я боялась, что из-за нас будет рисковать ее семья. Нам нужно было место, чтобы укрыться там и предаться горю. Более того, нам нужно было безопасное место, место, чтобы спрятаться.

Будучи родителями, партнерами по бизнесу и супругами, мы с Томом хорошо умели решать сложные организационные задачи, и мы положились на эти умения, пытаясь понять, как справиться с тем, что принесут следующие несколько часов, не говоря уж о следующих нескольких днях. Мы еще не были эмоционально вовлечены в оплакивание Дилана и не пытались понять, что привело его к такому ужасному преступлению, мы еще не вступили на тропу, которую нам не удастся пройти вместе так гладко.

В ту ночь все наше внимание было сосредоточено на самой основной из человеческих потребностей – потребности в убежище. Отели и мотели полностью отпадали, поскольку репортеры толпами съезжались в Денвер. Мы не могли назвать наши запомнившиеся фамилии на стойке регистрации и не могли воспользоваться кредитными картами. Мы не могли покинуть город. Даже если полиция позволила бы нам сделать это, что произошло бы с Диланом?

Вдруг мне в голову пришла мысль. Слишком погрузившись в свою собственную беду, мы едва ли думали о том, через что должны были пройти наши друзья и родные, которые видели, как развивалась вся трагедия, но сводная сестра Тома Рут и ее муж Дон жили в тихом пригороде примерно в двадцати пяти минутах езды от эпицентра трагедии, и они не носили нашей фамилии. Если они согласятся принять нас, то в их доме нам будет хорошо.

Мы не часто виделись с Рут и Доном, хотя они всегда были открыты для нас. Когда мы только переехали в район Денвера, их помощь была просто бесценной. После рождения Дилана Рут единственная навещала меня в больнице, поскольку я едва ли знала в городе кого-то еще.

Рут и Дон были хорошими людьми. Когда дети были маленькими, мы прошли через длинный период болезней, в том числе ветрянку и тяжелый грипп, поражающий одного за другим в течение нескольких недель. В свой день рождения я была так больна, что не могла даже отозваться на звонок в дверь. Я стащила свое тело вниз по лестнице как раз вовремя, чтобы увидеть, как машина Рут въезжает на подъездную аллею. Она привезла целый ужин, приготовленный дома, и даже домашний шоколадный пирог со свечами.