Джонатан Кэрролл - Сон в пламени

• Название: Сон в пламени
• Автор: Джонатан Кэрролл
• Издательство: М.: Эксмо; СПб.: Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09359-1

Уокер Истерлинг, бывший актер, а теперь сценарист, живет в Вене. Он знакомится с Марис Йорк, бывшей моделью, а теперь художницей. Они хотят пожениться.

Но почему коротышка-бородач на велосипеде, похожий на гнома из сказок братьев Гримм, окликает его: «Реднаскела»?

Почему Уокеру снится, что в предреволюционной России он был маньяком-убийцей?

Почему на венском кладбище он ввязывается в перепалку с двумя старушками на «дельфиньем» языке?

Помочь разобраться с этим (а заодно научить его летать) Уокеру обещает калифорнийский шаман Венаск.

Венаск еще не понимает, во что ввязался.

---

А на другом конце города мне становилось все хуже. Однажды ночью мне приснилось, как на рубеже веков я занимался в Вене проституцией. Казалось бы, полная бессмыслица; но, проснувшись и вспомнив, что «папа» говорил про тридцать одну мою жизнь, я понял, что это была одна из них. Сон был неистовый, чувственный, полный оперных певцов-гомосексуалистов, баронов-трансвеститов и борделей прямиком из пьес Жана Жене.

– Иди сюда, мальчик. Я купил твой вдох и выдох. Впервые в этих иных мирах, где я странствовал, я почувствовал: попался! – и был перепуган. Я никогда не ходил к проституткам, но если их мир похож на этот, всей душой им сочувствую. Здесь имели значение лишь оргазмы и прихоти. Но оргазмы случались слишком быстро (если вообще случались), а прихоти напоминали плохие декорации. Я даже не знал своего имени, потому что мужчины называли меня по-разному. Это не было унизительным: я чувствовал себя очень далеким от того, что со мной делали. Нет, страх исходил от ощущения, что я никогда не вырвусь из этого мира. Что здесь и закончится моя жизнь.

На следующее утро сразу, как только встал, я начал рыться в коробках Марис, разыскивая ее карты таро. Через час я припомнил, что она часто носила их в своей сумочке, так что, очень может быть, они у нее в больнице.

Когда я в приподнятом настроении приехал туда, она после минутного колебания согласилась мне погадать. Как мог я быть таким эгоистичным и легкомысленным? Почему не подумал, что ее проблемы могли быть вызваны моей или «папиной» магией, а не естественными причинами? И ведь столько всего еще пошло наперекосяк! Возможно, я не подумал об этом, так как хотел, чтобы врачи оказались правы: беременность, осложнения, чисто медицинская проблема, ничего сверхъестественного.

С первой же открытой карты я понял, что не следовало просить Марис погадать. Башня. Восьмерка мечей, девятка мечей, смерть. Все хорошие карты остались рубашкой кверху, все важные места заняли плохие, Я не разбираюсь в таро, но по лицу Марис понял достаточно. Когда она перевернула последнюю карту, ее рука дрожала.

– Забудем об этом. – Я стал убирать карты. Но Марис схватила меня за руку:

– Не надо! Не трогай их! Мне нужно повторить. Дай их мне, Уокер. Ну же!

– Забудем об этом.

– Дай сюда!

– Это неважно, Марис!

– Важно. Мне нужно сделать это и для себя. Как ты не понимаешь!

Я протянул ей колоду. Перетасовав карты несколько раз, она разложила их, и они легли точно так же.

– О боже! Уокер, позови врача. Кажется, у меня снова кровотечение.

Так оно и было, и на этот раз врачи спешили и торопливо переговаривались.

К счастью, дежурил доктор Шеер, и он объяснил мне, что к чему.

– Это нехорошо, мистер Истерлинг. До сих пор все шло нормально, но это кровотечение говорит о серьезных проблемах. Теперь нужно будет наблюдать внимательнее, особенно учитывая беременность. Доктор Лаурингер очень озабочен: если кровотечения будут продолжаться, она может потерять ребенка.

– Это может быть вызвано стрессом?

– Так же, как и чем-либо иным.

Я стоял на автомобильной стоянке у больницы и смотрел на небо.

– Помоги ей, ради бога. Используй все, чтобы помочь ей. Она твоя жизнь, Уокер. Она там, и она больна, а ты совсем ей не помогаешь. Думай в первую очередь о Марис. Думай о ребенке. Спаси их, и спасешься сам. Спаси их, и спасешься сам.

Дэйв Бак видом напоминал беженца из Вудстока – с длинной бородой, в американской армейской робе и солдатских сапогах. Однажды я заходил к нему домой, и единственной картинкой там был психоделический плакат «Моби Грейп».

Когда Бак не копался в чреве Национальной библиотеки, выискивая подноготную о своем анабаптисте, он разгуливал по городу. Он знал город лучше большинства венцев и часто брал меня осматривать необычные римские руины или малоизвестную барахолку близ Двадцать третьего округа, где продавались старые военные медали и армейская форма.

– Трудность с братьями Гримм в том, что о них слишком много написано. Сведения я для тебя добыл, но пришлось кучу времени просидеть в этой долбаной библиотеке, и теперь такое чувство, будто у меня вместо глаз старые фары. Прогуляемся по Рингу, и я расскажу, что откопал.

Любой путеводитель расскажет вам, что для пеших прогулок Вена – один из самых подходящих городов в мире. Улицы здесь или широкие, в три ряда, или кривые и узкие, заполненные интересными или забавными лавочками. Автомобили являются частью города, но еще не завладели им.

Зима здесь означает холод и туман. Глубокий снег выпадает редко, но дни короткие и сырые. Бак без перчаток, засунув руки под мышки и нахлобучив зеленую камуфляжную вязаную шапочку, стоял у Шоттентора.

– Ты, можно подумать, на маневры собрался.

– Да брось ты. Пошли, кровь разгоним.

Мы миновали университет, потом Бургтеатр и ратушу.

– Мы так и будем просто гулять или поговорим?

– Поговорим. – На ходу он вытащил из одного из многочисленных карманов диктофон. – Я пользуюсь им, когда нужна цитата из книги, которую не дают на руки. Послушай.

Он включил протяжку и до предела усилил звук. Я взял диктофон и поднес к уху.

– «Вопреки распространенному мнению, братья Гримм не собирали свои сказки, заходя к крестьянам в деревнях и записывая их рассказы на слух. Их основным методом было – приглашать рассказчиков домой, чтобы те излагали сказки, которые Гримм записывали сразу или после нескольких прослушиваний. Большинство рассказчиков того периода были образованные молодые женщины из среднего класса или аристократии».

Он забрал у меня диктофон.

– Вот так. Я потом перепишу и зашлю тебе целую охапку цитат, но эта самая важная… И вот еще какой момент: прежде чем издать свои сказки, братья уйму всего изрядно переделали. Они свято верили в объединение Германии и в истинный германский дух, что бы это ни значило. То есть братья Гримм брали записанные ими рассказы и редактировали их. Выкидывали сексуальные эпизоды, меняли мораль… ну, и все такое. Они не хотели, чтобы славные немецкие дети читали про непристойности и бесстыдство: это плохо для воспитания. Настоящие фашисты от литературы. Я раньше не знал этого.

Мы остановились у светофора перед входом во дворец Габсбургов и смотрели, как подъезжают туристские автобусы с приклеившимися к окнам лицами и фотоаппаратами.

– Ты заметил, что нынче каждый второй турист в Вене – японец? Что это значит?

– Что у них вкус лучше, чем у американцев, которые едут в Париж, чтобы там поесть в «Макдональдсе».

– А как насчет «Румпельштильцхена»? Что ты разыскал?

– Запомни эти имена: Дортхен и Лизетта Вильд. Нет, можешь не записывать, я тебе их отпечатал. Эта сказка была рассказана в тысяча восемьсот двенадцатом году.

– Где это произошло?

– В городке Кассель, в Германии. Братья Гримм прожили там много лет и, полагаю, там и услышали большинство своих сказок. Фантазии всех этих милых бюргерских девиц. Сегодня мы бы назвали это сексуальной истерией.

– Продолжай.

– Я просмотрел для тебя пятнадцать книг, Уокер. Некоторые были старше твоей сказки. И лучшее, что мне удалось в них найти, это вот что: рассказанная сестрицами Вильд братцам Гримм в тысяча восемьсот двенадцатом году сказка «Румпельштильцхен» является, как гласит единственный имеющийся на этот счет комментарий, одной из сказок, «смешанной версии». Это означает одно из двух: или девицы сами навели косметику, рассказывая сказку, или же Гриммы, выслушав ее, выбрали из оригинала, что им понравилось, а остальное выбросили.

– Или и то и другое.

– Или и то и другое, но я полагаю, первое.

– Почему?

– Братья брали сказки в основном из двух источников: от девиц среднего класса вроде Вильд или от рассказчиков из низов вроде жены соседского портного. Еще был старый солдат по фамилии Краузе, который рассказывал сказки в обмен на поношенную одежду! А еще в книгах говорится, что девицы узнали свои сказки от домашней прислуги. Даже если услышанное ими было сексуальным, не могу представить, чтобы в те пуританские времена у молодых девиц хватило куражу рассказать людям своего класса скабрезную историю. Особенно если слушатели противоположного пола! Этого просто не могло быть. Только посмотри, как одевались женщины тех времен, если хочешь понять их нравы. Это тебе не Эра Водолея… Нет, я полагаю, Дортхен и Лизетта услышали от горничной рассказ, который позже с некоторыми исправлениями стал «Румпельштильцхе-ном». Девушки вымарали части, не предназначенные для приличных ушей, и лишь после этого пришли к братьям Гримм.

Он остановился и схватил меня за локоть.

– Знаешь, почему еще я так думаю? Потому что Дортхен в конечном счете вышла за Вильгельма Гримма. Она не хотела произвести дурное впечатление, понимаешь?

– Это интересно. И что еще, Дейв?

– Лишь одно. Братья непрестанно переделывали свои сказки. Это напоминает «фолио» Шекспира. Первое «фолио», второе «фолио»… В 1920 году где-то в Эльзасе, в местечке Оленбергский Монастырь, кто-то нашел комплект сказок, написанных почерком братьев. Этот текст считается каноническим, но все ученые, кого я ни читал, утверждают, что братья годами переписывали свои труды. Даже читая их по-немецки, можешь представить различия между «Румпельштильцхеном», записанным в тысяча восемьсот двенадцатом году, и последней редакцией, изданной в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом.