Джонатан Кэрролл - Сон в пламени

• Название: Сон в пламени
• Автор: Джонатан Кэрролл
• Издательство: М.: Эксмо; СПб.: Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09359-1

Уокер Истерлинг, бывший актер, а теперь сценарист, живет в Вене. Он знакомится с Марис Йорк, бывшей моделью, а теперь художницей. Они хотят пожениться.

Но почему коротышка-бородач на велосипеде, похожий на гнома из сказок братьев Гримм, окликает его: «Реднаскела»?

Почему Уокеру снится, что в предреволюционной России он был маньяком-убийцей?

Почему на венском кладбище он ввязывается в перепалку с двумя старушками на «дельфиньем» языке?

Помочь разобраться с этим (а заодно научить его летать) Уокеру обещает калифорнийский шаман Венаск.

Венаск еще не понимает, во что ввязался.

---

Джонатан КЭРРОЛЛ СОН В ПЛАМЕНИ

Без проницательности, воображения и поддержки Мартины Найджел эта история так и замерла бы на полувздохе

Райдеру Пирсу Кэрроллу – где начинается сердце

Таится в самом пламени любви

Как бы нагар, которым он глушится;

Равно благим ничто не пребывает,

И благость, дорастя до полноты,

От изобилья гибнет…

У. Шекспир. Гамлет. Акт 4, сцена 7 (перевод М. Лозинского)

Не тень ли это большая бежит по дороге вместе с нами или нашей мечтой?

Она чем-то обременена?

Джозеф Макэлрой. Женщины и мужчины

Часть первая КОНОКРАДСТВО

Глава первая

1

Не прошло и половины моей жизни, как я понял, что сожаление о содеянном – одна из немногих абсолютно надежно гарантированных вещей. Рано или поздно оно касается всего, несмотря на нашу наивную и бессмысленную надежду, что на этот раз, может быть, обойдется и оно не возложит нам на сердце свою холодную длань. На следующий день после нашего знакомства Марис Йорк сказала мне, что я спас ей жизнь. Мы сидели в кафе, и она проговорила это сквозь свой черный свитер, который натягивала через голову. Я был рад, что она затерялась в этом свитере, потому что, хоть это было и правдой, от ее слов я почувствовал себя чересчур храбрым и взрослым и, смутившись, не знал, что ответить.

– Это истинная правда, Уокер. В следующий раз он бы меня убил.

– Может быть, он просто хотел и дальше пугать вас.

– Нет, он попытался бы меня убить. Ее голос звучал совершенно бесстрастно. Ее большие ладони неподвижно лежали на розово-голубом мраморе стола. Мне подумалось: сохранил ли мрамор свой холод под ее руками? Будь я действительно храбрым, я бы накрыл ее руки своими. Но я не сделал этого.

Время от времени мой друг Николас Сильвиан звонит мне и сердито говорит, что хочет вместе со мной снять еще один фильм. Тут, мол, новые клиенты ждут не дождутся возможности вложить свои денежки в какой-нибудь из проектов, которые мы обсуждали, а я… В таких случаях я обычно бросаю все свои дела и полностью переключаюсь на него. Жизнь с Николасом забавна и интересна, а иногда и весьма своеобразна. Наверное, в прошлой жизни мы были тесно связаны каким-то досадным образом – расходящиеся в вопросах тактики революционеры или братья, влюбившиеся в одну и ту же женщину. Когда мы вместе, то вечно цапаемся, но лишь потому, что любим одно и то же, хотя и видим это в разных ракурсах.

На этот раз некий герр Насхорн из Мюнхена возжелал продюсировать «Тайные шаги» – затеваемую нами экранизацию малоизвестного рассказика Анри де Монтерлана, права на киноверсию которого были у меня. Самое же потрясающее, что герр Насхорн хотел видеть нас в Мюнхене уже в ближайшие выходные, чтобы обсудить всю затею, а наши расходы компания «Насхорн Индастриз» любезно брала на себя.

Вот как вышло, что в воскресенье в шесть утра, о. за сорок пять минут до взлета, Николас заехал за мной в своем маленьком белом фургоне. В первый раз увидев эту нелепую машину, я спросил друга, что за блажь нашла на него ее купить.

– Она напоминает экипаж, в котором разъезжает Папа Римский.

Когда я залез темным утром в этот паповоз, Николас, взглянув на меня, первым делом сообщил:

– У нас четыре проблемы. Во-первых, в баке нет бензина. Во-вторых, я, кажется, забыл паспорт. В-третьих, по радио сообщили, что на дороге в аэропорт страшные пробки. А в-четвертых… Не помню, но я придумаю. У тебя есть деньги на бензин?

Никакой четвертой проблемы не было, паспорт он не забыл, и в аэропорт мы добрались вовремя. Когда мы уселись в самолет и заказали кофе, Николас закурил и улыбнулся каким-то своим мыслям.

– Послушай, Уокер: что бы ни случилось на сегодняшней встрече с Насхорном, в Мюнхене мне нужно позвонить одной женщине. Она американка, скульптор, тебе надо с ней познакомиться. Ты втюришься в нее.

В течение полета он больше не говорил об этом, но с лица его не сходила все та же улыбка.

Эта мысль взволновала меня. Я всегда любил свидания вслепую. По крайней мере, таким образом интересно узнать, что люди думают о тебе. Часто ли выпадает случай увидеть, как мы выглядим в глазах друзей? Тебе говорят: «Ты влюбишься в нее. По-моему, это именно твой тип женщины». И так это или нет, к концу вечера ты узнаёшь что-то новое о себе: оказывается, ты любишь «соблазнительных о блондинок». Или «прокуренных брюнеток, которых нужно уговаривать».

С женой я познакомился вот так же, вслепую, и это свидание привело к семи годам совместной жизни. Под конец мы разошлись после того, как оба побывали в чужих постелях – из жадности, без смысла и без толку. На разводе два жестоких раздраженных человека говорили друг о друге отвратительную полуправду.

Почему все пошло не так? Возможно, потому, что брак – это всегда запутанная, хитрая штука, и как бы здорово это ни бывало порой, очень непросто сделать, чтобы так оставалось всегда. В некотором смысле это очень напоминает фамильные золотые часы, которые отец подарил тебе на окончание школы. Ты обожаешь на них смотреть и владеть ими, но они совсем не похожи на те жидкокристаллические за двадцать долларов, из пластика и резины, за которыми не надо следить, чтобы они всегда показывали точное время.

А свое золотое сокровище, чтобы оно шло точно, тебе приходится каждый день заводить и постоянно подводить стрелки, а чтобы почистить – изволь нести его к ювелиру… Эти часы прекрасны, это ценный раритет, но резиновые показывают время точнее без каких-либо забот. Проблема с двадцатидолларовыми часами лишь в том, что в определенный момент они вдруг останавливаются. И тогда остается лишь выбросить их и купить новые.

Я понял все это, когда у моего брака кончился завод. От этого я почувствовал себя идиотом, и мне стало ужасно грустно, но к тому времени ничего поправить уже было нельзя – мы оба видеть друг друга не могли.

Моя жена Виктория (я все еще медленно и тщательно выговариваю это имя) после развода осталась в Соединенных Штатах и поступила в аспирантуру. Уверен, она стала серьезным и прилежным аспирантом.

Самым худшим в одиноком житье были воспоминания, загонявшие меня в угол и не позволявшие вырваться. Пальто тыквенного цвета в женском бутике заставляло меня замереть у витрины, вспомнив обед с Викторией на Кипре, где все на столе было вот таким же оранжевым, цвета Хэллоуина.

Или я просыпался от лютого холода, и первым делом в голову приходила мысль о том, что, когда в последний раз я вот так же заболел, кого-то искренне беспокоила моя температура.

Через год после развода я вернулся в Европу и написал два хороших киносценария, имевших ничтожные шансы быть когда-либо поставленными. Но все равно я не так плохо провел время, потому что работа занимала меня, и мне не терпелось увидеть, на что окажется похож окончательный результат.

В жизни бывают долгие периоды, очень напоминающие ожидание автобуса на остановке в погожий день. Ты вроде бы не против подождать, так как светит солнышко, а тебе некуда спешить. Но через какое-то время начинаешь погладывать на часы, потому что можно бы заняться и чем-нибудь поинтереснее, а автобусу уже давно пора бы прийти.

Марис только что прочла эти страницы и с возмущением заметила, что я ни разу не упомянул, где все происходило. Я ответил, что собираюсь еще вернуться к этому. Я приберегал Вену для того момента, где смог бы описать ее иносказательно, неторопливо, как она того заслуживает. Но поскольку времени остается все меньше и меньше, возможно, Марис права.

Мы с Викторией приехали в Вену восемь лет назад, только что поженившись, полные энергии, любопытства и восторженной любви друг к другу. Я играл в малобюджетном детективе, который там снимали. Роль я получил благодаря своей внешности слегка испорченного смазливого юнца. За мою короткую актерскую карьеру мне довелось сыграть трусливого нацистского солдата, позера-баскетболиста, высокомерного студента колледжа и маньяка-убийцу в гавайской рубашке. В Вене я играл золотого мальчика из престижного университета Новой Англии, дипломата в американском посольстве, который оказался русским шпионом. И это была одна из моих последних ролей в кино.

Первое, что поразило меня в Вене, – это смешные названия улиц: Шульц-Штрассницкигассе, Оттакрингерштрассе, Адальберт-Штифтерштрассе, Блютгассе. Обычно, прежде чем произнести такое название, набираешь в грудь побольше воздуху, чтобы он не кончился на полпути.

Все здесь было вымытым, все было серым, все было перегружено историей. Сверни за любой угол, и там, на стене окажется белая табличка, возвещающая, что здесь родился Шуберт или здесь был кабинет Фрейда.

Американские города не особо переживают по поводу своей короткой истории. В них мало признаков гордости за прежних обитателей или прошлые события, если не обращать внимания на пошлую диснейлендовскую атмосферу местечек вроде «Колониального Вильямсбурга». Они, американские города, как будто говорят: да, мы не такие древние, но какое кому до этого дело? Посмотрите, какие мы сейчас.