Илья Ратьковский - Дзержинский. От «Астронома» до «Железного Феликса»

• Название: Дзержинский. От «Астронома» до «Железного Феликса»
• Автор: Илья Ратьковский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906979-74-2

Когда восемнадцатилетний Феликс Дзержинский в 1895 году примкнул к революционному движению, то в качестве подпольной клички выбрал псевдоним «Астроном». Когда он умер в 1926 году, то друзья и враги уважительно называли его «Железным Феликсом».

Для одних он был создавшим ВЧК «первочекистом» и организатором Красного террора. Для других «аскетичным рыцарем революции», который реанимировал экономику России после Первой мировой и Гражданской войн, боролся с коррупцией и беспризорностью. Кем же он был на самом деле? И в честь кого были названы 1342 городских объекта России, площади, улицы, проспекты и переулки?

---

12 (24) мая 1898 г. Николай II утвердил высылку Дзержинского под надзор полиции в Вятскую губернию на три года. 10 (22) июня начальник ковенской тюрьмы Набоков объявил об этом решении заключенному[262].

Впрочем, срок был неокончательный. В 1949 г. в Литве был обнаружен архивный документ царского Министерства юстиции. В нем прокурору виленской судебной палаты сообщалось о новом распоряжении императора, отменяющем первоначальное решение о ссылке на три года и устанавливающем высылку Дзержинского на 5 лет в Восточную Сибирь[263]. Однако это предписание уже запоздало, и Дзержинский без суда в административном порядке был выслан на три года в Вятскую губернию, под надзор полиции. Зато в Восточную Сибирь, по высочайшему повелению, на 4 года были сосланы летом 1898 г. студенты Санкт-Петербургского университета, в т. ч. Борис Гольдман[264]. В. И. Ленин был сослан в Восточную Сибирь еще в 1897 г.

В первую высылку Феликса провожала сестра Альдона, ждавшая ранним утром выхода партии заключенных у ворот тюрьмы. «Они были закованы в кандалы, – вспоминала Альдона, – среди них был и Феликс. Сердце мое сжалось, когда я увидела брата. Я заплакала»[265].

Путь к месту административного наказания продолжался долгих два месяца. Сначала железной дорогой до калужской тюрьмы, а затем от Калуги на переполненных пароходах по Оке. В Нижнем Новгороде Дзержинского вместе со студентом Н. М. Величкиным[266] и другими политическими ссыльными для острастки специально посадили в общую камеру со 120 уголовниками. Несмотря на протесты Дзержинского и его товарищей, практика соединения в камерах политических и уголовных не была прекращена[267].

«Дорога была чрезвычайно приятная, если считать приятными блох, клопов, вшей и т. д. Я больше сидел в тюрьмах, чем был в дороге. По Оке, Волге, Каме и Вятке я плыл пароходом. Чрезвычайно неудобная эта дорога. Заперли нас в так называемый «трюм», как сельдей в бочке. Недостаток света, воздуха и вентиляции вызывал такую духоту, что, несмотря на наш костюм Адама, мы чувствовали себя как в хорошей бане. Мы имели в достатке также и массу других удовольствий в этом же духе»[268].

27 июля 1898 г. Дзержинского привезли вместе с другими заключенными в Вятку, и в ожидании парохода до Нолинска их отвели в местную тюрьму. Пароход из Вятки в Нолинск сел на мель, поэтому Дзержинский ждал пересылки почти две недели. 6 августа Дзержинский письменно обратился к вятскому губернатору Николаю Михайловичу Клингенбергу (известному по Крожскому инциденту) за разрешением отправиться за собственный счет в Нолинск на частном пароходе, «без конвоя, ибо средств на оплату конвоиров не имею»[269]. Заявление Дзержинского заинтересовало губернатора, ранее занимавшего эту должность как раз в «польских территориях», и он назначил встречу.

Встреча с губернатором Клинбергером литературно описана в книге Романа Гуля, где ей уделена отдельная 6-я глава.

«Чиновнику особых поручений князю Гагарину губернатор Клингенберг приказал привезти к нему написавшего письмо Дзержинского.

– Кто он, собственно, такой? – не без брезгливости спрашивал губернатор.

– Неокончивший гимназист… дворянин… совсем юный…

Губернатор захохотал: «Уди-ви-тель-ны-е времена! Неокончившие гимназисты занимаются рабочими вопросами! А ну, пришлите-ка его ко мне, я его отчитаю. Тюрьма, наверное, дурь-то из него выбила!».

И через час в дверях губернаторского кабинета появился высокий, бедновато одетый молодой человек, с бросающимся в глаза бледным энергичным лицом и блуждающей на тонких губах усмешкой. Губернатор с любопытством оглядел вошедшую фигуру.

– Ссыльный Феликс Дзержинский, – проговорил вошедший звенящим польским акцентом.

– Так вот какие у нас революционеры! Недоучившиеся гимназисты! – гаркнул по-военному губернатор, стукнув кулаком по столу, и побагровел.

– Посмотритесь в зеркало, молодой человек! У вас молоко на губах не обсохло, а туда же, сунулись «рабочими вопросами» заниматься! Что вы смыслите?! Надеюсь, тюремное заключение образумило вас! У вас есть мать и отец? Сколько вам было лет, когда вас арестовали?

Дзержинский обвел взглядом комнату и проговорил:

– Прежде всего, разрешите взять стул.

Губернатор остолбенел.

– Советую вам понять, – закричал Клингенберг, – что находитесь под надзором полиции! Прошу вести себя прилично! Мне не о чем больше с вами говорить! Вон!

Тем и кончилась беседа губернатора с будущим главой ВЧК»[270].

Тем не менее, несмотря на неудачно сложившийся разговор, Клингенберг вскоре дал разрешение на выезд Дзержинского к месту ссылки за счет собственных средств. Через день на пришедшем пароходе ссыльный Дзержинский отбыл в назначенный ему Нолинск. Деньги и одежду ему одолжил земляк, инженер-поляк Завиша, который работал при строительстве местной железной дороги[271]. Железнодорожный инженер, представитель польского дворянства,[272] одолжил для Дзержинского у своего знакомого 20 рублей и передал также ему одежду. Впоследствии 60 рублей ему вернули родственники Дзержинского[273]. Впрочем, одежда была, как говорится, с чужого плеча. При сходе на пристани в Нолинске Дзержинский был одет в темный, сильно поношенный костюм, рубашку с мягким отложным воротником, бархатный шнурок был повязан вместо галстука.

Прибыв в Нолинск, Феликс Дзержинский поселился у местных жителей. «Я нанял себе комнатку, столуюсь у одного ссыльного, но думаю от этого отказаться, ибо нужно ежедневно ходить к нему, а осенью здесь такая грязь, что, выражаясь гиперболически, можно утонуть», – писал Дзержинский сестре[274]. Впрочем, длительного проживания у одних хозяев у него не получалось. Этому мешало пристальное внимание к его особе со стороны полицейских властей, под надзором которых он находился. Особо отличался исправник Золотухин. «Грубые вторжения в комнату в любое время, подслушивание, принуждение хозяев квартиры вести наблюдение за ссыльным и его посетителями делали жизнь молодого революционера невыносимой. Он вынужден был часто менять квартиры»[275]. «В связи с постоянной переменой квартир не пиши мне по домашнему адресу, а прямо (на почту) в Нолинск», – просил Феликс свою сестру Альдону в одном из писем[276]. Позднее, уже на более длительный срок, Дзержинский поселился вместе с народником Александром Ивановичем Якшиным, высланным из Белозерска Новгородской губернии. Последний прибыл в Нолинск в октябре 1898 г.

Нолинск, расположенный в 137 км к югу от Вятки, в этот период был отдаленным провинциальным городком, с населением в пять тысяч человек, даже с учетом ссыльных. В конце XIX века в городе работали женская гимназия, духовное училище, городское трехклассное училище, земская библиотека и больница, аптека, банк, ремесленная школа. Библиотека была огромным благом для ссыльных и пользовалась заслуженной популярностью с их стороны. Она имела достаточно хороший набор книг и журналов, что объяснялось необычностью их формирования. В 1865 г. местные купцы поддержали инициативу учителей, предложивших построить городскую библиотеку. На заседании городской управы они приняли решение: для покупки книг в фонд библиотеки каждый купец должен жертвовать 5 % от своих выигрышей в карточных играх. Таким образом, уже через два месяца была собрана солидная сумма – 460 рублей. Хорошее финансирование определило и уровень библиотечных фондов, активность читателей. Стал ее посетителем и Феликс Дзержинский.

Книги находились и у ссыльнопоселенцев, которых было достаточно в городе. В первую очередь необходимо отметить библиотеку прибывшего в ссылку еще раньше Дзержинского Сергея Александровича Порецкого, проживавшего вместе с Евгенией Александровной Караваевой[277] и ее шестью малолетними детьми[278]. Вскоре, в ноябре 1898 г., в Нолинск будет сослана и родная сестра Караваевой – социал-демократка Екатерина Александровна Дьяконова[279]. Дом С. А. Порецкого стал по средам своеобразным местом сбора всех нолинских ссыльных.

В городе также действовало несколько заводов, в т. ч. кожевенные, салотопильные, пряничные и 5 водочных. Однако реально устроиться на работу можно было только на крупнейшую фабрику Нолинска – Табачно-махорочную фабрику торгового дома «Яков Евсеевич Небогатиков и сыновья». Торговый дом был основан достаточно недавно, но бурно развивался благодаря своему главе. Яков Евсеевич Небогатиков пришел в Нолинск и первоначально занялся сбором тряпья у населения, и вскоре разбогател. Согласно семейной легенде, он нашел зашитые в одежде или перине деньги[280].

Вскоре Дзержинский работал на ней набойщиком за 7 руб. в месяц: с 6 утра до 8 вечера. «Я нахожусь теперь в Нолинске, где должен пробыть три года, если меня не возьмут в солдаты и не сошлют служить в Сибирь на китайскую границу, на реку Амур или еще куда-либо. Работу найти здесь почти невозможно, если не считать здешней махорочной фабрики, на которой можно заработать рублей 7 в месяц»[281]. Условия были отвратительные. Если ранее Дзержинского зрение только начинало тревожить, то работа на табачной фабрике резко ухудшила ситуацию. Скоро Дзержинский заболел глазной болезнью, как он считал – трахомой. Однако работу он не бросал, т. к. она давала некоторый приработок и возможность общения и даже агитации среди рабочих.