Андрей Красноглазов - Мигель де Сервантес Сааведра. Жизнь и творчество

• Название: Мигель де Сервантес Сааведра. Жизнь и творчество
• Автор: Андрей Красноглазов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002

«…Предлагаемая книга является документальной биографией. Этим она и отличается от других работ о жизни и творчестве Сервантеса, как, например, известная беллетризированная книга Бруно Франка «Сервантес», где факты существенно дополнены авторскими домыслами, гипотетическими реконструкциями. Подобного рода биографии часто увлекательны, порой поучительны, но, на наш взгляд, чем больше таких жизнеописаний, тем насущней необходимость в повествовании, где было бы сведено воедино и изложено в современном научном (не значит скучном) ключе все то, что нам действительно известно о Сервантесе и его близких, документально…»

---

Первый и последний пути были испробованы самим Сервантесом.

Он прибыл в Рим примерно в сентябре 1569 года. Скорее всего, Сервантес поступил на службу к Аквавиве не в Мадриде, а уже в Италии. В противном случае в конце 1569 ему не потребовалось бы «свидетельство» о чистоте христианской крови, которое было необходимо для поступления в свиту Аквавивы в Риме и которое он просил отца прислать как можно скорее. В то время хождение подобных «свидетельств» было делом обычным, они являлись чем-то вроде анкеты. Конечно, поступить в услужение к столь высокой особе было не так-то просто. И, скорее всего, Сервантеса кто-то рекомендовал, возможно, это был один из его дальних родственников – кардинал Гаспар де Сервантес-и-Гаэте.

Очевидно, вспоминая об этом, Сервантес позже напишет в «Новелле о беседе собак» следующий диалог: «А каким образом находил ты себе хозяев? (Сципион спрашивает Бергансу. – А.К.) Ведь при наших порядках с большим трудом удается теперь порядочному человеку поступить на службу к господину. Очень уж непохожи земные владыки на владыку небесного: первые, принимая слугу, начинают сразу копаться в его происхождении, проверять его пригодность, изучать его привычки и стараются даже узнать, сколько у него платья…»

Да, именно «копаться в его происхождении» для самой католической страны мира – Испании – было делом важным, чистота крови, учитывая веками ведущуюся борьбу с маврами, морисками, евреями, являлась чуть ли не главной, особенно при поступлении на службу к одному из князей церкви.

Времени в запасе было не много, но, к счастью, у Родриго де Сервантеса еще со времен злополучного процесса в Вальядолиде остались официальные бумаги о том, что он является идальго. Для придания им необходимой силы было достаточно подтверждения приведенных в ней фактов тремя свидетелями. Их имена известны: Алонсо Гетино де Гусман, бывший комик, превратившийся в организатора мадридских празднеств, служивший в системе правосудия, Пирро Боччи и Франсеско Мусаччи – итальянские негоцианты. Их выбор неудивителен, оба были итальянцами, а Боччи – еще и римский банкир. Рекомендации таких людей могли быть весьма полезны юному мадридцу, оказавшемуся в Италии. 22 декабря 1569 года Родриго де Сервантес оформил бумагу у Дуарте де Акунья, заместителя коррехидора Мадрида, о том, что в роду Сервантесов не было ни мавров, ни евреев, ни обращенных в христианство, равно как и лиц, привлекавшихся по делам веры трубуналом Святой инквизиции. В феврале 1570 года эта бумага, по всей видимости, была в Риме.

В это время на родине Мигеля происходят волнения морисков, жестоко подавленные доном Хуаном Австрийским. Были и приятные новости: Лопес де Ойос в сентябре предыдущего года издал компиляцию на смерть Изабеллы – «История и правдивое описание болезни, благостной кончины и торжественного погребения», где были и стихи Сервантеса. Возможно, Мигель вместе со свидетельством о чистоте крови получил из дома и экземпляр этого издания, что вкупе со всем другим, учитывая благосклонное отношение Аквавивы к науке и искусству, могло послужить дополнительным плюсом при поступлении в свиту к святейшей особе. О времени начала службы Сервантеса у вельможи мы не имеем точных сведений. Однако, если принять в расчет, что кардинальскую мантию Джулио Аквавива получил не ранее 17 мая 1570 года, а в своем посвящении «Галатеи»[57] Сервантес говорит о нем уже как о кардинале, то можно предположить, что свою службу во дворце священника он начал в феврале – марте 1570 года.

Кем был Сервантес в свите кардинала? Сам писатель в посвящении «Галатеи» пишет, что был слугой («camarero»). К. Державин деликатно переводит его калькой как «камерарий», но сути это не меняет. Слова «камерарий» в русской языке, согласно «Малому академическому словарю» под ред. А.П. Евгеньева, не существует. Есть, правда, однокоренное «камердинер», которое определяется как «комнатный слуга при господине в буржуазно-дворянском быту».

Проблема, однако, носит более этический, чем фактографический характер. Мы уже говорили о «комплексе гения», так вот, здесь опять тот же вопрос: как мог будущий автор «Дон Кихота» и фигура мировой величины быть слугой, пусть даже у кардинала!? Справедливости ради надо заметить, что должность «слуги» в XVI веке не имела тех отрицательных коннотаций, которыми она обросла позже.

Существует расхожее мнение, что Сервантес был чуть ли не другом Джулио Аквавивы, поэтому его должность была чем-то средним между помощником и советником. Сервантист Канаважио уточняет: «Слуга в вельможном доме не был ни секретарем, ни, еще менее, доверенным лицом своего господина; он был, прежде всего, слугой: более точно помощником в покоях, как это следует из этимологии слова (camarero – слуга, camara – покой, дворцовая зала, cama – кровать. – А.К.) и учебников той эпохи». Того же мнения придерживается и такой авторитет как Астрана Марин. «В то, что он (Сервантес. – А.К.) исполнял более обязанности пажа, чем слуги, как полагают некоторые, с трудом верится. Ничто не указывает, что он служил пажом».

Слуга, однако, не был лакеем, как это обычно понимали в России. Это – распорядитель в покоях замка или дворца, нечто вроде камергера, на это указывает второе значение слова «camarero» – вот кто такой был слуга вельможи XVI века. Он делил вместе с мажордомом и секретарем ответственность за дворцовые покои, принимал посетителей монсеньора, сидел с ним за одним столом, сопровождал его в прогулках по Риму. Весьма вероятно, что дон Мигель как человек, по роду службы приближенный к кардиналу, не раз удостаивался его откровений и был участником его бесед с другими высокопоставленными особами, о чем нам говорит все то же посвящение «Галатеи».

Но вряд ли эта служба у Аквавивы пришлась по душе Сервантесу, иначе он не оставил бы ее так быстро. Сервантес, как показало будущее, был рожден поэтом и воином, а оказался в слугах, хоть и у кардинала. Он уже проявил литературные таланты, отмеченные таким мэтром как Лопес де Ойос. Безусловно, обладая здоровым честолюбием, новоиспеченный «camarero» мог надеяться на лучшее будущее.

На службе у Его Величества

Испанская армия конца XVI века представляла собою грозную боевую силу. Но что-то стало неуловимо меняться. Посол Венеции при дворе Филиппа III с 1597 по 1602 год Франческо Саранцо сообщал своему сенату: «В испанском войске замечается исчезновение старой боевой дисциплины, которая заставляла считаться с ним весь мир. Испанские солдаты, пренебрегая сознанием воинского долга, который, по их мнению, сам по себе не приносит побед, дошли до полного падения и потеряли всякое чувство чести».

Обязательная военная служба – современное изобретение для экономии бюджетных средств государства. В XVI веке до этого еще не додумались, и армии формировалась по принципу добровольности. С каждым желающим послужить на благо отечества и короля заключался договор на определенный срок и за определенную плату.

В общих чертах система набора рекрутов в Испании выглядела следующим образом. Каждый год Военный Совет, в зависимости от политической ситуации, определял количество солдат, которое необходимо королевству. Назначались капитаны, которые должны были непосредственно производить набор в армию. Каждый из них имел патент. В нем прописывалась территория или район, в котором велась вербовка необходимого количества рекрутов. Во время набора «пушечного мяса» по улицам ходили прапорщики со знаменами в окружении своих солдат-ветеранов. Это действо сопровождалось неимоверным шумом и рекламой для привлечения внимания населения. И надо отдать должное, испанскому люду это нравилось. Поглазеть на шумную процессию высыпали все от мала до велика. Женщин привлекали бравые вояки, пацанов – их форма, перья на головных уборах, аркебузы,[58] пики и т. д. К этому следует добавить то, что единой формы одежды не существовало и каждый солдат одевался сообразно своему кошельку и представлению о моде. Очевидно, именно поэтому испанских солдат прозвали «попугаями». Зрелище, таким образом, было весьма красочным.

Воинское знамя торжественно водружалось на том доме, где остановились вербовщики, и перед собравшейся публикой выступал капитан. Не жалея времени он громко и красочно расписывал достоинства службы в армии. И все же добровольцы записывались, как правило, не от хорошей жизни. Процесс вербовки рекрутов, хотя и несколько шаржированно, но довольно удачно показан во французском фильме 60-х годов со знаменитым Жераром де Филлипом в главной роли «Фанфан-тюльпан». Обычным месторасположением этих вербовочных пунктов были таверны или постоялые дворы, где все процедуры сдабривались изрядными возлияниями, чему весьма способствовал задаток, выдаваемый новобранцам.

Затем капитан, предварительно вооружив аркебузами и пиками около 250 новых солдат, отправлялся либо в казарму, либо в порт для погрузки на суда. Вот тут-то выяснялось, насколько хорошо капитан выполнил свою миссию. Вербовка считалась успешной, если в назначенное место и время он приводил всех набранных рекрутов. Но некоторые, получив причитающиеся им деньги, разбегались, превращаясь в дезертиров.