Евгений Черносвитов - Сага о Белом Свете. Порнократия

• Название: Сага о Белом Свете. Порнократия
• Автор: Евгений Черносвитов
• Жанр: Научная Фантастика

Книгу можно отнести к научной фантастике, приоткрывающей завесы закрытых лабораторий, в которых осуществляются поиски помощи человеку выжить в этом мире и продлить ему активную, творческую жизнь. Это не мешает книге быть остросатирической, воскрешающей традиции Франсуа Рабле и Шарля Монтескье. И это воскрешение осуществляется жестко, не щадя «завядшие нравы», «цветы зла» предыдущей эпохи, не освободившейся от «синих чулок» королевы Виктории, несмотря на старание Зигмунда Фрейда и Жака Лакана!

---

«Мы находимся в 40 км. от Львова. Или, если быть точный, в 42 км. от Львовской Оперы. Замок находится между Бобровкой и Перемышляны, поселками с 20 тысячами, не больше, населения. Это – чрезвычайно историческое место: все, что происходило на Западной Украине, так или иначе захватывало Свиржский замок. Просто удивительно, как он сохранился в первозданном виде! НЕ вздумай куда-нибудь уйти от замка. Тут кругом непроходимые болота, даже в лесу. Здесь много озер и течет прекраснейшая река Свирж, богатая рыбой, как лес богат всяким зверьем, даже волки есть…»

«А медведи и тигры есть? Рыси, снежные барсы есть? – прервал Володю Сергей и с гордостью добавил, – тогда мне не интересно… Ты, что забыл, откуда я и где я вырос? Один Сихотэ-Алинь, с его тайгой, болотами, реками и озерами – чего стоит! По сравнению с ним, все, что здесь есть – просто парк!»

«Э, зато здесь есть улитки с твой кулак. Такие есть на Сихотэ-Алине? Нет! А здесь… Наверняка нас будут ими угощать… Последний владелец Свиржского замка был фанатом французской кухни и активно этих улиток разводил. После войны, улитки остались без присмотра и, не будучи востребованными местным населением, расплодились в огромных количествах».

«С удовольствием попробую. Чего я только не ел! Иногда в тайге ничего не найдешь на обед, наловишь мышей и жаб, нажаришь их с грибами, вот тебе и обед!»

«Я бы тоже мышей и жаб, фаршированных грибами, с удовольствием поел. Особенно сейчас, когда есть так хочется, что, не будь здесь страшных болот, пошел бы ловить улиток! – Володя сделал вид, что принял рассказ друга, как он ел жаренных мышей и жаб с грибами, за чистую монету, и продолжил, – а как ты их жарил?»

«Да, просто! С жабами вообще никаких проблем: насаживаешь на прутик гриб, лучше мухомор синий, потом жабу, потом опять синий мухомор… А, вот с мышами сложнее, пока их протыкаешь, они кусают тебя за руку. Укусы долго болят… Мышь лучше всего чередовать…»

«Бледными поганками!» – перебил его Володя, и друзья так громко захохотали, что небольшая кучка гостей, дружно развернулась в их сторону…

…«Нас ждут огромные залы, потайные ходы с голенькими и тепленькими студентками львовского медицинского института…»

«А, с узких бойниц в крепостной стене, нас будут пугать приведения, в рыцарских доспехах и с длинными мечами…»

«Только бы стрелы не пускали в нас из своих арбалетов…»

Им было радостно, они предвкушали романтические приключения. Но только после основательного приема пищи и горячительных напитков… Сережа прихватил с собой целых три десятка своих «фирменных» сигар, из обыкновенной махорки и родных трав… Он тут же представил, как будет дурачить коллег, когда приступят к сигаретам и кофе. (Сигар уже в СССР трудно было купить, и редко, кто их курил) – заставляя отгадать, где гавайские, а где гаванские?

«Интересно, в галереях мы увидим портреты владельцев замка. Свиржский замок имел много владельцев за сто лет, и каждый хоть как-нибудь, изменял его внутренний облик…»

«А когда его возвели?» – спросил Сережа.

«В 16-том веке как родовое гнездо польских магнатов Свиржских. Но в 17-том веке его основательно перестроил немец, барон Цетнер, превратив его в неприступную крепость с многочисленными рвами, раздвинув с одной стороны до скал, с другой стороны – до непроходимых болот. Он страдал врожденным пороком сердца, ему вечно не хватало воздуха, поэтом он распределил парковую зону так, что замок словно утопает в зелени, сохраняя при этом много воздуха. Он также перестроил костел 15-го века, а двор разделил на два самостоятельных, соединенных каменной лестницей через глубокий ров. У замка должно быть четыре башни…»

«Завтра, днем посчитаем. Они несимметричны. Вообще Цетнер ненавидел симметрию, считая, что то, что симметрично, то опасно для всего живого, особенно для людей: болезнями, несчастными случаями с травмами физическим и психическими и смертью…»

«Не немец он был, а еврей, который хорошо знает кабалу и верит в нее!»

«А ты откуда знаешь? – спросил Володя друга, удивленный, его неожиданным высказыванием о национальности барона Цетнера, – может быть ты тоже еврей?»

«Не больше, чем тот, на кого я похож… я даже знаю, почему наш неожиданный знакомый, польско-львовский поэт TADEUSZ NOWAK, перевел Сергея Есенина. Некоторые биографы Есенина считают, что в нем есть польская кровь по линии матери…»

«Первый раз слышу!» – удивился Володя.

«Возможно поэтому он, Сергей Есенин, так осторожно говорит о своей вере…»

«Давай, оставим эту тему! Мы перед польско-немецким замком, и скоро нам опустят мост и мы, перейдем ров и войдем в прекраснейший двор… С огромными клумбами цветов и аккуратно подстриженными деревьями».

«Интересно, а кому этот замок принадлежит? Нет символов Партии и Правительства… А на фасаде замка вместо красного знамени или серпа и молота – барельеф в виде грифона!

«Ну, и что скажешь, друг? – обратился Володя к Сергею… Как оно? Не будем о еде и напитках. Но, танцы в укромных малюсеньких комнатках, с низкими каменными потолками, освещенных только камином, на двоих?.. В полумраке, тихая музыка и, вжимающаяся в тебя юная особа… Это нечто! Я в залы танцевальные не ходил, и в одежду шляхтича 16-го века не переодевался, но и гопак не танцевал… Я с девушками обжимался…»

«И сколько их, которые тебе дали?»

«Ни одна! С трудом, правда, одну уговорил, чтобы разрешила потрогать и меня потрогала… Правда, потом, поломавшись, все же сделала отличный минет… Вот и все! Стоило из-за этого в замок ехать? В городе бы больше подцепили…»

«На Лычаковском кладбище, в склепах… Да не нравимся мы им, русские, особенно москвичи…»

«Тебе, что, ни одна не дала?»

«Мне – нет. Есенину – три! Одна вообще в любви призналась, и даже, делая минет, прерывалась, чтобы Есенина читать… Почти, как в той песни: Я Гагарина любила, а Титову я дала. И такое наслаждение, словно в Космосе была!»

«Ух ты, ах ты – все мы космонавты! Завидую! Но скоро постареешь, перестанешь быть похожим на нашего гения-красавца, и бабы перестанут на тебя кидаться!»

«Я этого не боюсь. У меня столько было женщин, что, если больше ни одной не будет, а я доживу лет до семидесяти, – согласен! Не забывай, что я свыше тысячи, их вскрыл, 300 – были совсем юные. И еще есть момент – если в юности познал узкоглазых аборигенок ДВ, с личиком, где много – много места для поцелуев, на своих, как-то не так смотришь! Мне с европейкой всегда чего-то не хватает… Объяснить не могу!»

«А ты не объясняй. Знаешь, а поехали со мной в Бурятию! Я приглашен туда местным обществом невропатологов и психиатров – читать лекции: в медицинском институте, и в Университете. Я им поставлю условия: поеду, если они пригласят и тебя!.. Говорят, у буряток… она поперек…»

Сергей, услышав о таком, неожиданном предложении, сильно задумался. Потом сказал:

«Это хорошая идея. Улан Уде не так уж далеко от Спиридоновки! Поеду. Но при условии, что заедем ко мне. О сестре соскучился, о тайге – готов на коленях туда ползти! А при слове „океан“ – спина покрывается липким потом!»

«Лады! Едем!»

А дома Сережу ждала Лера с грудной Танюшей! О них он совсем забыл…

Володя лихо подкатил к огромным металлическим воротам больницы, в которой работал Сергей и на территории которой жил, точно, как в Институте Сербского, и прощаясь с другом под пристальным взглядом вертухая, вдруг спросил:

«Серега! Ты обратил внимание, что красивых студенток почему-то не было! Представляешь, грубое тело в шелковом белье из Парижа? Короче, мне львовчанки не понравились…»

«Историю нужно знать! По чужим странам мотаешься, а свою не изучил! Когда-то женщины Львова были красивейшими в Европе. Ведь там были дома знатных, древних родов, шляхтичей и немцев. Но, аристократия Львова стала удирать еще в 1919 году. Окончательно она покинула Львов в 1940, после подписания пакта Молотова и Риббентропа в Москве, 23 августа 1939. Вместе с аристократией из города выехало почти все польское и немецкое население. Тогда по приказу Сталина, город был заселен надежными крестьянами из Юго-Восточной Украины. Вот откуда и юных львовчанок, внучек украинских крестьян большие ладони, длинные руки, большие стопы, и лицо, с грубыми чертами. Да и кожа грубая и нечистая! Но, общаясь с тремя студентками, которые отдавались в моем лице Есенину, я убедился, что они нежные, умные и эмоционально весьма тонкие создания…»

Володя вздохнул и не без ехидства сказал:

«На опыте сексуального общения с тремя, это понять можно… А когда только с одной минетчицей… Ладно, созвонимся. Готовься в Улан Уде. А я буду готовиться к встрече с бабой Любой! 45 размер обуви у нее, говоришь… И 2 с лишнем метра роста… подсчитаю по формуле, какое ей подойдет платье… Или лучше купить мужской костюм и джинсы?..»