Игорь Соловьев - Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 1

• Название: Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 1
• Автор: Игорь Соловьев
• Жанр: Русское фэнтези

В начале 22 века произошел космический катаклизм, поменявший законы мироздания, и то, что раньше считалось магией, стало реальностью. За прошедшую с тех пор тысячу лет мир изменился до неузнаваемости. В центре событий – группа юных выпускников магического университета, для которых магический мир – обыденность, как для нас – электричество. Не обыденно для них другое – неожиданно для себя они попали в средоточие долгой и сложной интриги Великих Магов, длящейся не одно столетие.

---

Антуан сделал движение бровями вверх-вниз и поправил указательным пальцем очки. Элли поневоле улыбнулась – это был его жест с самого детства, и жест этот делал его похожим на ученого кота, или, может быть, филина – однако при всем при это было серьезно, это означало начало тихого, но решительного сопротивления. Дядя Генри говорил, что этот жест Антуан унаследовал у своего отца – и снова сердце кольнуло жалостью. – Профессор, а что если я скажу, что не хочу быть ученым? Что мне неинтересно сидеть в пыли библиотек, что я не верю в теорию общественного блага, участия и малых дел? Что я не верю сенаторам и политикам и что я не вижу ровно ни одного интересного занятия – кроме службы в Ордене? Где, как не там, я могу увидеть, своими глазами, а не по книжкам – каков мир на самом деле? – Поверьте, книжки не врут – это наука, и каждый факт в любом учебнике перепроверен многократно… – Не знаю, – упрямо мотнул головой Антуан. Сейчас он был похож на глыбу, несдвигаемую и непреклонную, – но я могу сказать наверняка, что просто не хочу больше книг. Я не верю в безопасность, я не верю в то, что время Тьмы ушло навсегда. – Но, Антуан, оно ведь действительно ушло! С тех пор, как Возрождение выстроило новый мир на обломках старого, мы не вели крупных войн, а за последние полвека, даже чуть больше, не вели войн вообще! Человечество извлекло главный урок из Войны! Темная магия уходит из мира, и статистика подтверждает ежегодное снижение преступлений… – И ежегодный рост самоубийств, – упрямо возразил Антуан. – Вы смешиваете в корне разные проблемы! Преступность и темная магия побеждаются – пусть пока не до конца, но я уверен, в этом веке Орден станет просто излишеством. И я скажу так – все институты власти, где организованно учат насилию – это наши настоящие враги. Много, неисчислимо много раз они, под предлогом защиты народа, брали власть и устраивали тиранию, такую, что гибло людей куда больше, чем от рук тех, от кого они якобы защищали…

Элли не выдержала. – То есть, надо просто уплатить небольшую жертву в виде отдельных людей, которые погибнут от действий преступников, раз это поможет сохранить общественный строй от возможности тирании? Что ж, – ее голос зазвенел, – я свою уплатила. Антуан тоже. А вы?

Профессор Томашевский слегка побледнел. – При всем уважении, – начал он мягко, но с затаенным, как показалось Элли, раздражением, – я очень, очень сильно скорблю о вашей потере. Но мы все же ведем дискуссию, и я не могу говорить против объективности. А она свидетельствует, весьма упрямо, что подобные вашему случаи – это дикая, невероятная, жестокая случайность. Мы не можем предотвратить все на свете – по крайней мере, пока. А вы, как ни прискорбно, все-таки стараетесь привести пример к крайности, преувеличить факты… – То есть, родители Элли и Антуана были всего лишь «слегка убиты»? – заговорил вдруг Алекс, – и Элли очень редко приходилось видеть его таким – с раздувающимися ноздрями, сверкающими глазами. – И на самом деле, все не так страшно, и в среднем – они живы, ведь это такая редкость?

Кошачьи глаза Лорейн на мгновение впились в лицо Алекса – с удивлением, и тонкие брови на секунду приподнялись. Впрочем, мадам Томашевская тут же посмотрела на мужа, положив ему на плечо руку. Тот же рассердился: – Это просто невежливо! Вы играете словами, оскорбляя друзей… – Мне было обидно не то, что сказал Алекс, – твердо и тихо сказал Антуан, – мне было обидно слышать про то, что дело, которому служили мои родители, оказывается, обитель тиранов, а их смерть – всего лишь досадное недоразумение.

Профессор, кажется, растерялся, ища слова, но Антуан продолжал: – Профессор Кей – ветеран Войны. Он видел все это своими глазами, и считает, что зло не может быть уничтожено до конца… – Профессор Кей испытывает послевоенный синдром. Понимаете, он рос без родителей, в годы войны – у него не было чувства защищенности, а это делает человека слабым, заставляет видеть везде опасность… – Слабым? – вдруг подал голос Давид, – да в этом Университете только Грандмейстер сильнее его! И опасность он видел лицом к лицу, сражался! – Я говорю о слабости в другом плане, психологическом! А насчет опасности – да, она была, но именно эта незащищенность не дает ему ощутить связь с миром, заставляет вечно видеть призраки прошлого, которые давно уже ушли – но он не может примириться и… – Вас ведь там не было, профессор, – вдруг сказал Этьен, – вдруг он знает что-то… – Мне не обязательно там быть! Наука задокументировала… – Кстати, о документах, – Антуан заговорил быстрее, что значило, что он уже вошел в раж, – у нас ведь есть свидетели, Великие маги! Что говорят они? Почему вы на истории не говорите нам о тех временах, которые были ДО войны? Что было в годы до нашей эры, до открытия магии? – Там были бесконечные войны и дикость, – решительно возразил профессор, – мы пришли к новому миру, и все необходимые данные об эволюции, физике и устройстве мира у вас есть. Вы знаете, как сменялись технологические уклады, общественные формации, как постепенно и неохотно уходила дикость и авторитарная культура в пользу общечеловеческой морали и этики. Остальное же, поверьте, просто хроника преступлений против человечности. – А что насчет Века Героев? – запальчиво спросил Антуан, – что насчет эпохи, когда было создано наше Королевство, когда мир изменился, как говорят, до неузнаваемости? Почему мы ничего или почти ничего не знаем о Героях, о великих королях и королевах древности?

Януш Томашевский, кажется, не на шутку рассердился, но держал себя в руках.

– Дело в том, что в этих легендах не больше правды, чем в детских сказках! – ответил он мягко. Это все на самом деле личности из разных эпох! Все это происходило постепенно, а не разом. Доказательством этому служит хотя бы тот простой факт, что Великие маги рождаются в лучшем случае раз в столетие. Как, по-вашему, мог появиться разом целый десяток или сколько там этих персонажей насчитывается? Все это события разных времен, которые преувеличили в несколько раз и смешали вместе, породив легенду – кстати, очень вредную, об эпохе героики. И кто мне скажет, почему героика так вредна?

– Заставляет людей не думать о несбыточном? – задумчиво спросил Этьен. Эвелин протянула руку и дождалась кивка профессора. – Потому что, – начала она на одном дыхании, – героизация отдельных личностей, во-первых, унижает достоинство тех, кто не находит в себе добродетелей, которые приписывают так называемым Героям. Во-вторых, она приводит к ложным концепциям, будто можно революциями и насилием изменить что-то к лучшему. В-третьих, она продвигает идею, что одни люди лучше других, что всем можно и нужно навязать одинаковые рамки и примеры. И, наконец, потому что эпос порождает фашизм, пренебрежение к человеку и важности отдельной личности!

– Именно! – сказал профессор, подняв палец, – вы очень точно все изложили. Запомните, ребята, соблазн героизма, выдающихся личностей – это лишь маска, предлог, под которым совесть и важность и ценность личности, индивидуальности подменяется поклонением силе, это путь к рабству и тирании, требующих от людей класть все силы и жизнь на алтарь. Эмоции – излишние, преувеличенные, вытесняют этику – а это прямой путь к тому, что диктатуры позапрошлого века назвали фашизмом. Вот что я еще добавлю. Опасайтесь лишних эмоций и тех, кто пытается к ним апеллировать! Для нас превыше всего должна быть мораль и совесть. Элли была согласна почти с каждым словом – действительно, жить в тени кого-то великого, если тебя постоянно укоряют в том, что ты зауряден и обычен – унизительно, но что-то опять не давало покоя. Правда ли, что героика ко всему этому ведет? Действительно ли величие одного – унижает всех окружающих? Ей не давала покоя мысль о том, что ее родители – в каком-то смысле тоже герои; а может, всплывающий в голове образ Грандмейстера, которого Элли легко могла представить скачущим впереди войска на ослепительно белом скакуне – и когда впереди такой, как он, ей было бы, наверное, ни капли не страшно идти в бой, даже когда врагов в десять раз больше, чем друзей. А, может, и в сто раз. Элли вновь прогнала неправильные мысли из головы, а в это время вновь заговорила Диана: – А я считаю, что этих Великих надо казнить в детстве. Они ведь сразу выявляются? Ведь все наши беды – от них. Это они могут по прихоти развязать войну. Но хуже всего то, что они считают себя лучше всех от рождения, и этим унижают других! Я бы вообще запретила талантливым учиться, потому что они травят людям жизнь! Или пусть не поднимают глаз и во всем всем уступают, или пусть их вообще не будет, потому что сам факт их существования – уже унижение для тех, кто обделен талантами, так что для равенства…

На этот раз Элли не выдержала. – Слушай, а тебе не кажется, что ты слегка не в себе? – спросила она тихо и свирепо, – тебе не кажется, что ты бесишься с жиру? Ой, меня обозвали дурой, какое горе! – изобразила она плаксивый голосок. – Ой, кто-то на меня косо посмотрел, теперь незачем жить! – Диана багровела, но Элли было плевать. – Ты наверняка каждый вечер плачешься мамочке о том, какие все вокруг сволочи, перебираешь каждую ерундовую обиду, и тебе даже в голову не приходит, что ты просто имеешь возможность с ней болтать! – крикнула Элли, вскочив на ноги и подходя ближе, – а я, например, все что угодно отдала бы, чтобы хоть раз в жизни поговорить с отцом или матерью – у меня их просто убили! Да если бы у меня были только твои жалкие проблемы, я бы…