Александр Образцов - Миллионноглазый (сборник)

• Название: Миллионноглазый (сборник)
• Автор: Александр Образцов
• Жанр: Публицистика

«Нас, кажется, скоро убедят в особом импровизационном даре телевизионных дикторов. Все мы знаем о тексте, который у них там ползет под камерой. Но уже и не очень этому верим. Кажется, что манекен шпарит всё из головы.

Для чего это им нужно?..»

---

Появлялись красивые и здоровые дети, милые сердцу родителей. Мария Федоровна и Александр сами воспитывали их. Через два месяца после рождения второго сына – Александра – молодая великокняжеская чета стала собираться в долгую дорогу: в путешествие по маршруту – Москва – Нижний Новгород – Кострома – Казань – Симбирск, и множество, множество сопутствующих сел и городов. Именно после той поездки Цесаревна сказала мужу, что «Россия – ее страна навечно»!

Александр не имел особенных литературных способностей, но когда касался в письмах детей, в его стиле и слоге проявлялась его любовь и нежная душа. Когда дети ввиду отъезда Марии Федоровны в Данию оставались с отцом, он писал об их поведении и курьезных случаях из их жизни. Так, он вспоминал об одной из гатчинских прогулок: «В половине четвертого пошли гулять с Ники, Жоржи и Мишкиным (сыновьями Николаем, Георгием и Михаилом). Отправились мы, наконец, ловить ослов. Мишкин был в таком восторге, что, наконец, придет домой с ослом, что всю прогулку только об этом и говорил и приготовлялся, но когда мы пришли к ослам и они начали все разом орать, Мишкин струсил и остолбенел от удивления».

А.Н. Майков сообщал Достоевскому, что наследник «входит в большую популярность». «Как я рад, что наследник в таком добром и величавом виде появился перед Россией, и что Россия так свидетельствует о своих надеждах на него и своей любви к нему», – отвечал писатель.

Как и все Романовы особую склонность Александр питал к военным наукам, но также очень рано начал проявлять интерес к русской истории. Он завел свою историческую библиотеку, которая непрерывно пополнялась. Он любил не только сухие документы, но исторические романы, романы Лажечникова, Загоскина. Он знал и основные произведения русских классиков. Судя по дневниковым записям, Александр был знаком с нелегальной печатью, читал с интересом журнал «Колокол». В 1866 году Александр стал деятельным участником собраний русского исторического общества. Библиотека Аничкова превратилась в центр регулярных собраний маститых любителей и историков. Он оказывал обществу финансовую и моральную поддержку, издавались крупные фолианты-сборники исторического общества, он считал, что

«историческое знание дает настоящую силу природному национальному чувству». Близко и сердечно царь принял идею создания Исторического музея в Москве. 1879 году Александр писал брату великому князю Сергею Александровичу: «Жду теперь твоего письма о московском историческом музее. Надо непременно помочь и привести все в порядок». Открытие его состоялось в день коронации Александра Третьего.

У него сложились доверительные отношения с историком Николаем Карловичем Шильдером. Александр был убежден в серьезности трудов Николая Карловича, к тому же его живо занимали оба его великих предшественника – Павел и Александр Первый. По личному разрешению царя историк имел доступ в самые секретные архивы. Александр был особенно заинтересован рассказом Шильдера, когда тот сообщил, что читал рукописи, в которых описывались случаи исцеления по молитве старца Федора Кузьмича. У Шильдера как-то очень заболела голова, он сидел у себя дома и подумал, что поверил бы в святость старца, если бы тот исцелил его от мигрени. «Вы не поверите, – восторженно говорил Шильдер царю, – не успел я подумать об этом, как открывается дверь, в мой кабинет входит сам старец, таким, как изображается на портретах. Он положил мне руку на лоб. Рука была теплая, как у живого человека. Он начал молиться. Я чувствовал, как уменьшалась боль, а затем и вовсе прекратилась. Тогда Федор Кузьмич исчез». «Но это же чудо!» – воскликнул царь, – «чтобы доказать, что старец и Александр одно лицо, надо вскрыть могилу!» – продолжал он. Шильдер был против. Он считал, что это вызовет нежелательные пересуды. Может быть, у него были и другие доводы, сугубо личные.

Александра Третьего долгое время продолжала интересовать тайна ухода Александра Первого. Он верил в духовное покровительство Александра роду Романовых. Вообще же случай с историком Шильдером, а через какое-то время с Григорием Распутиным доказывает чрезвычайно симпатичную черту Романовых – их простодушие. Вспомним в этой связи, как Петра Великого надул первого апреля немецкий купец. Но простодушие замечательное семейное качество. В управлении страной оно опасно.

Со временем все теплее становились отношения Александра с Константином Петровичем Победоносцевым. Тот замечал, что цесаревич стал свободнее в разговорах и суждениях. «Боже, как бы в нем мысль и воля окрепли» – делился он со своим верным конфидентом Е.Ф. Тютчевой. После взрыва в Зимнем дворце Александр при поддержке Победоносцева понимает, что ему нужно вести крепкую охранительную политику. «Вам достается Россия смятенная, расшатанная, сбитая с толку, жаждущая, чтобы повели ее твердой рукой, чтобы правящая власть видела ясно и знала твердо, чего она хочет и чего не хочет и не допустит никак», – говорил Победоносцев Александру в день гибели Алекандра Второго от рук террористов. В дни после убийства Александра Второго Победоносцев видит в Александре «бедного больного ошеломленного ребенка». Но будет доволен тем, как преобразится цесаревич, как превратится в доброго молодца, охраняющего вверенную ему страну. Он помогал формировать Александру не только политический курс, но и культурные реформы.

В потоке писем Александр особенно был ошеломлен анонимным письмом, где говорилось: «Отец твой не мученик, и не святой. Потому что пострадал не за церковь, не за крест, не за христианскую веру, не за православие, а за то единственно что распустил народ, и этот распущенный народ убил его». Много нравственных сил потребовало решение казнить убийц Александра Второго. К тому же к царю обратились деятели культуры – Толстой, и позже, философ Соловьев с просьбой простить революционеров. «Пусть царь и самодержец заявит на деле, что он прежде всего христианин» – писал Владимир Соловьев. Победоносцев укрепил царя в соблюдении строгих мер к террористам. «Люди так развратились в мыслях, что иные считают возможным избавить осужденных преступников от смертной казни», – возмущенно писал он.

Под влиянием Победоносцева Александр формировал культурную политику страны. По поводу появившейся драмы Толстого «Власть тьмы» он писал: «Простите ваше величество, что нарушаю покой ваш своими письмами, но что делать, когда душа не терпит. Я только что прочел новую драму Льва Толстого и не могу прийти в себя от ужаса. А меня уверяют, будто бы готовятся давать ее на Императорских театрах и уже разучивают роли. Искусство писателя замечательное, но какое унижение искусства. Какое отсутствие, больше того, отрицание идеала. Посмотрите-ка, вот в чем ваша вера, баба, убивая несчастно ребенка, не забывает крестить его и затем давит. Больно думать, что женщины с восторгом слушают чтение этой вещи и потом говорят о ней с восторгом. В „Преступлении и наказании“ Достоевского при всем реализме художества чрез все действие проходит анализ борьбы и какой еще, идеал ни на минуту не пропадает. А это что такое, Боже мой, до чего мы дожили в области искусства!»

Так и хочется прокричать в белозубое безумие экрана – Победоносцев, ау! Приходи!

По поводу пьесы Толстого последовал такой ответ царя: «Благодарю вас, любезный Константин Петрович, за ваше письмо о драме Толстого. Драму я читал, и она сделала на меня сильное впечатление, но и отвращение. Могу вас успокоить, что давать ее на Императорских театрах не собирались, а были толки о пробном представлении без публики, чтобы решить, возможно ли ее давать, или совершенно запретить. Мое мнение и убеждение, что эту драму на сцене давать никак невозможно, она слишком реальна и ужасна по сюжету». Вообще, раннее творчество Толстого нравилось Александру. В романе «Война и мир» он зачитывался описанием батальных сцен. Он считал, что как художник Толстой велик, как философ жалок. Царь пытался помочь Л.Н Толстому в издании его произведений, разрешил печатать запрещенную цензурой «Крейцерову сонату» в ПСС. Когда стали распространяться скандальные антицерковные статьи Толстого, в которых он уверял, что правительство довело Россию до голода, Александр сказал графине Александре Андреевне о писателе: «Он предал меня врагом моим». Министру внутренних дел графу Д.А. Толстому заметил: «Прошу вас Толстого не трогать. Я нисколько не намерен сделать из него мученика и обратить на него всеобщее негодование».

Александр любил тихие семейные вечера в милом его сердцу Аничковом, коротание времени за шахматами и картами. Любил он и Царское, и Копенгаген, и Фреденсборг, куда они ездили морем к родным Минни на яхте «Цесаревна».