Владимир Столбов - Метель на кухне. Стихи и песни

• Название: Метель на кухне. Стихи и песни
• Автор: Владимир Столбов
• Жанр: Поэзия

Может, был и для Ленина рай, Ведь не всем же Владимирам – дыба. Ты играй на гармошке. Играй, Милый мой голубой крокодайл. На виду пассажиров Транссиба Я в чехол тебе кину спасибо. Но не дай мне мотива. Не дай.

---

мужская истерика

…а сейчас – из писем
составляется память.
А тогда – все время
составлялось из счастья.
Но система виснет,
хоть цепляйся зубами:
Передоз паренья.
Как задаром общаться?

Так забудь. Жги письма.
Амнезия целебна.
Но не время. Время —
лишь лекарство от жизни.
Поскорей бы спиться.
Поскорее б ослепнуть.
Много счастья – вредно.
Жизнь – убыточный бизнес.

Что продашь, то купишь.
Мир так эквивалентен.
Хоть еблом, хоть мышкой
щелкать – не перещёлкать.
А любить – не скушно.
Эта травка – для бедных.
Пусть фасад измызган
и раздача – по чётным.

Ну, люблю, – и х… с ним.
Зае..ло прощаться.
Накуриться с горя,
да от радости выпить!..
Не вернусь? Допустим.
Оставайся без шанса.
Жесткий диск не годен —
слишком мало забыто.

Выпадают строки,
чем больней, тем красивше.
Время скалит стрелки:
Угол косит под выход.
Веры нет – потрогай.
Плюнь, что рожей не вышел.
Погуляй по рельсам —
сэкономишь на тикет.

Экономь на чувствах,
чтоб осталось на старость.
Плющит не по-детски? —
Мир – внеплановый мультик.
За глазами пусто.
Лишь бы сухо не стало.
Помоги раздеться.
Помяни. Поминутно.

2006

сигареты все крепче

…между тем, дни становятся все короче.
Почему-то не хочется плакать.
Увильнуть бы, спрятаться.
Удивиться. Снова сесть за уроки.
Сигареты все крепче.
Как узнать в истекающих сумерках,
где чиркнула спичка, где мой человечек?
Друзья говорят, я еще не умер.
Судя по всему, жить нужно.
Я всегда так считал. Прежде.
Да и щас тоже. Главное – поднатужиться.
Хоть сигареты все крепче.
Мне до сих пор интересно ходить по улице.
Но люди все меньше улыбаются.
Скорей всего, осень. Холодный ветер подул.
Целый день на ногах мерзнут пальцы.
Неохота присесть в троллейбусе.
Сигареты все крепче.
Друзья говорят, я меняюсь в лице,
когда что-нибудь вспоминаю. Брешут.
Я давно уже не вспоминаю.
Редко только любуюсь своими потерями
перед зеркалом. Правда, в мае
я почти забываю, что забыть хотелось.
Стало быть, есть еще шансы.
А то, что тепла не хватает, – это временно.
Тепло улетает на юг. Авось, успею еще вмешаться
в свое тормозящее отопление.
Тем не менее, сигареты все крепче.
Людей касаться уже не хочется.
Но стоя за прилавком не избежать встреч.
Я стою и верю, что все люди – прочие.
А один где-то ходит – мой.
Самому смешно, до чего доверчивый.
Вкуснее чужого пахнет свое дерьмо.
Сигареты все крепче.
Но плакать все равно неохота.
Может, я не умел, разучился?
Или – просто пижон? Или это погода?
Небо к завтрему станет чище.
Есть же в жизни радости.
Время в осенней проруби крестит.
Я закаляюсь. Куда мне еще расти?
Сигареты – и так – все крепче.
А слова – бессильней. Интонации – лживее.
И куда в таком ноябре мне деться?
Я такой удачливый, такой… фальшивый.
Сердце, ты стучишь? Эй, ты слышишь, сердце?

2006

край

как в отчаянье, в эту ноту впасть,
удержать слова, в шутовство не сбиться,
как отчаливать в этот звездопад
под девятый вал из любви лесбийской…
этот поиск букв, недопитых книг,
непросохших глаз, недобитых бошек
должен спать в гробу, а за спуском вниз —
поиск света в затхлом кармане Божьем.
мне на спуск в аид выдан свой патрон,
закушу свинцом мой припев несложный.
некому завидовать в том метро —
«скока света брать на кармане Божьем», —
попляшу канкан цвета la patrie,
под чужой заказ на губе сыграю.
где-то был стакан. он заглушит крик.
снимет дрожь, пока я иду по краю.

2008

не жду тебя

Л.С.

…Не жду тебя. И это странно.
Как капля, разлучаясь с краном,
Надеется на встречу, так,
Бросая трубку на рычаг,
Я в утро превращаю вечер.
Так тяжело быть человеком,
Когда уж год не целова…
Все врут правдивые слова.
Одни глаза хоть что-то скажут,
Но убегут… Губа к стакану
Стремится. Veritas – во мне.
Жаль, что не дура. Lex – в огне,
Тот lex, что алкоголь и тело
Есть притяжение постели
Плюс торопливость. Минус ум.
И бред, который я несу
(что приручил, но безответно),
Как зеркало без человека,
Которым трудно быть с утра.
Когда же я дождусь суда
За честность рук и ласку злобы?
Все обвинения условны.
Мне нет прощения за сны,
За взгляд на нас со стороны,
За то, что мы так разнополы…
И правда – слабая опора
Всем тем, кто остается ждать
Священных чувств ненавсегда.
И это странно выносимо:
Ногтями по стене скребя
Я все равно не жду тебя.
Отчаянно. Почти насильно.

2007

танцующий трамвай

Славе Барышникову

остановочки бешеные
церемониться нечего
ты идёшь опрометчиво
не прилечь, не понежиться
остановочки звонкие
провода пожелтевшие
ты с pink`а не заводишься
жжёт искра безутешная
параллельные косточки
нет ступенек на лесенке
проплывает окошечко
задрожит, не поленится
есть билет в обе стороны
есть безумные планы и
неожиданно тронемся
за моря-океаны мы
на трамвае безбашенном
на твоём наутилусе
по гольфстримам и пашням
по затянутым тиной
тихим скверам и улочкам
за малиновым облаком
будем быстро и гулко
пролетать словно зяблики
а звезда пританцовывая
будет путь нам указывать
будем мы образцово
беспримерно наказаны:
по затихшему городу
по натянутым нервам
как по рельсам, негромко
мы покатимся в небо

2008

депрессия. времена года

***

Перегорела лампочка. Крошки стекла на теле.

Я на кухне, но будто лежу в партере.

Накаливание мне противопоказано.

Жизнь не так приятна, как кажется.

А ты – в другом городе, мерзнешь в чужой квартире.

В тишине барахтаешься, как в тине.

Перегорают нервы и становится холодно.

В темноте к человечку прижаться хочется.

Ты не можешь выплыть и звук из груди выплюнуть.

Мне же на кухне весело, хоть глаз выколи.

Авось полегчает… Но понимаю – наверное, вряд ли.

Поэтому возделываю душевные грядки.

Ибо лампочка – повод не видеть тоски причину,

Пытаться тебя забыть, с улыбкой прошлое чистить.

Как всегда неудачно. Хоть приступы амнезии

Иногда все же радуют. Вот только не в эту зиму.

***

На душе моей снег. Значит, утром мне будет скользко.

Без конца восьмерки разваливаются на кольца.

Зажимают пальцы, прикрывая дорогу крови,

А в груди тихо бьется, подыхая, кролик.

Я спасаюсь от снега болью, от боли – кружкой.

Иногда выходит – и сон мне делает ручкой.

Я сижу, а сверху падают пылью, солью,

Может, совесть, может, чьи-нибудь слезы.

Скоро будут сугробы слез, а весною – лужи.

Но избыток влаги не делает землю лучше.

Парниковый эффект снаружи, а душа моя леденеет.

Единицами-иглами выпадает стабильный нечет.

Как не-встречи с тобой, как ямбический хрен на блюде.

Говорят, на юге люди все еще любят.

У меня же не то что север, скорее, вакуум.

И похоже, скоро мой кролик отправит меня на свалку.

***

Остановка троллейбусов. Зависает моя аорта.

Аониды хлюпают носом и ждут аборта.

А чего бояться, если к поручню тело липнет,

Но на символ – опять – не реагирует мое либидо?

Все, наверное, к лучшему – мой компас в норме,

Иногда (все реже) кивает на женские ноги,

Но в такой жаре плоть похожа больше на мясо,

А я сам – на индуса, пытавшегося сломаться,

Изменив ахимсе. Насмешливо кружат мухи,

Издеваются, твари, над родовыми муками

Истекающего слюной и потом горе-поэта.

И отчаянье трётся в мозгу: ах, лето,

Лето красное, как кефирно-солнечные ожоги,

Отпусти меня, не дави меня своим желтым,

Выплесни тело из города, из бетонной твоей удавки.

И я даже выживу. Если дождусь от тебя подарка.

***

Я чужим слезам часто бывал причиной.

Отворял им бессмертную душу ценою в чирик.

Создавал себе повод о нас не думать —

И со мной даже в парке осеннем бывало душно.

Убегал от правды, рядился в красные платья —

И в который раз уже осенью разучился плакать…

Так что дождь за окном – хоть какой-то (дешёвый) повод

Не смотреться в зеркало и видеть оттуда подлость.

Пить свое молоко, чесать пятерней в затылке,