Гай Гэвриел Кей - Самая темная дорога

• Название: Самая темная дорога
• Автор: Гай Гэвриел Кей
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-007301-1

Армии правителя Айлерона и сил зла готовы сойтись в последнем бою на равнине Андарьен. Но исходы битв зависят порой не от численности войск, а от случайности, предусмотреть которую может разве что великий Ткач. Дариен, сын Ракота Могрима, Разрушителя, наделенный невероятной магической силой, и становится такой случайностью. Именно его выбор между Светом и Тьмой, между любовью и могуществом определит: существовать ли дальше миру Фьонавара или стать узором прошлого на ткани бесконечного Гобелена. Только выбор этот должен быть совершенно свободным, а для этого Дариену нужно пройти дорогой, полной боли и непонимания. В полном одиночестве…

---

Он пошел умирать, но его отослали обратно. Он все еще был жив, Дважды Рожденный. Он был повелителем Древа Жизни, и за власть действительно надо платить свою цену. Он отмечен, обречен оставаться в стороне. И в этот момент, пока вокруг него сливались тихая радость и тихая печаль, Пол задрожал, ощутив внезапный прилив такой силы, какого никогда прежде не испытывал.

Должно было произойти еще что-то. И оно надвигалось. Не война; насчет этого Ким была права, как была права насчет стольких вещей. Он не обладал силой в бою, никогда. Он изо всех сил пытался сделать ее такой, найти способ использовать, направить на битву. Но с самого начала его сила была силой сопротивления, противодействия, отрицания Тьмы. Он был оружием обороны, а не нападения. Он был символом Бога, он утверждал жизнь самим своим существованием, тем, что остался в живых.

Он не ошущал холода зимы Могрима, позднее он предвидел появление Пожирателя Душ в открытом море и призвал на защиту Лиранана. А затем снова, во второй раз, чтобы спасти их от смерти на скалах бухты Анор. Он был присутствием жизни, соком Древа Жизни, поднимающегося от зеленой земли, чтобы пить дождь с неба и приветствовать солнце.

И теперь, когда война закончилась и Могрим умер, внутри него начал бурлить этот сок. В его руках появилась дрожь, ощущение роста, чего-то зреющего в глубине и очень мощного. Пульс Бога, его собственный пульс.

Он взглянул вниз, на тихую равнину. С северо-запада возвращался Верховный правитель Айлерон, рядом с ним ехал Артур, а с другой стороны — Ланселот. Заходящее солнце светило в спины всем троим, и вокруг их волос образовались короны из света.

Это фигуры битвы, подумал Пол: воины на службе у Махи и Немаин, Богинь войны. Точно такие же воины, какой была Кимберли, когда носила на руке Бальрат, или Табор и его сверкающий конь, подарок Даны, рожденный под красной полной луной. Каким был даже Дейв Мартынюк с его растущей в битве страстью, с даром Кинуин у бедра.

Дар Кинуин.

Пол соображал быстро. Всю жизнь он обладал интуитивной способностью связывать воедино то, что другие даже не замечали. Он уже поворачивался, когда эта мысль вспыхнула в его мозгу раскаленным клеймом. Он поворачивался в поисках Дейва, на его губах уже зарождался крик. Он почти успел.

И Дейв тоже. Когда хищная тень метнулась из груды тел, под которыми была наполовину погребена, рефлексы Дейва оказались сильнее усталости. Он резко обернулся, вскинув руки, чтобы защититься. Если бы эта тень метила ему в сердце или в горло, Дейв отразил бы атаку.

Но нападавший не имел намерения отнять у него жизнь, пока. Точным, безошибочным движением взлетела его рука в последний момент и потянулась к боку Дейва, а не к сердцу и не к горлу. Рука нашла и схватила ключ к тому, к чему он так давно стремился.

Звонко лопнул натянутый ремешок. Дейв услышал крик Пола Шафера с холма. Он рванул свой топор, но было уже поздно. Слишком поздно.

Грациозно перекатившись и вскочив после падения в нескольких футах от Дейва, Галадан встал под заходящим солнцем на окровавленной земле у Андарьен с Рогом Оуина в руке.

А затем повелитель волков, андаин, который столько лет мечтал об этом, в своей нескончаемой борьбе — не за могущество, не за власть над кем бы то ни было, но за полное уничтожение, за гибель всего живого, — дунул в этот могучий Рог со всей силой своей уязвленной души и призвал Оуина и Дикую Охоту, чтобы покончить с этим миром.

Ким услышала предостерегающий крик Пола, а затем, в то же мгновение, все остальные звуки, казалось, исчезли, и она во второй раз услышала пение Рога.

Его звук был Светом, она это помнила. Его не могли слышать силы Тьмы. Он был светом луны на снегу и морозными, далекими звездами в ту ночь, когда Дейв протрубил в него у входа в пещеру, чтобы выпустить на волю Охоту.

Теперь он звучал иначе. Галадан трубил в него, Галадан, который прожил тысячу лет в горьком, высокомерном одиночестве после того, как Лизен отвергла его и умерла. Он был орудием Могрима, но всегда стремился к осуществлению собственного плана, неизменного плана.

Звук Рога, в который он вложил свою душу, был светом погребальных свечей в сумеречном, пустынном месте; он был полумесяцем, мчащимся сквозь холодные, гонимые ветром тучи; он был факелами, промелькнувшими вдалеке, в глубине темного леса, мелькающими, но никогда не приближающимися, чтобы согреть своим теплом; он был тусклым восходом солнца на зимнем берегу; бледным, призрачным светом светлячков в туманах Ллихлинских болот; он был всеми огнями, которые не греют и не утешают, которые лишь рассказывают о крове где-то в другом месте, для кого-то другого.

Затем звук оборвался, и образы померкли.

Галадан опустил Рог. На его лице появилось ошеломленное выражение. Он произнес озадаченно:

— Я его слышал. Как я мог услышать Рог Оуина?

Никто ему не ответил. Все молчали. Они смотрели на небо над головой. И в ту же секунду Оуин явился, и туманные короли Дикой Охоты, а впереди всех, обнажая смертоносный меч вместе с остальными, скакал ребенок на белой Иселен. Ребенок, который раньше был Финном дан Шахаром.

И который сейчас стал смертью.

Они услышали, как закричал Оуин, приветствуя кровавый пир. Они услышали стоны семи королей. Они увидели, как они затмили солнце, подобно дыму.

— Оуин, стой! — крикнул Артур Пендрагон самым повелительным тоном, на который был способен его голос.

Но Оуин сделал круг над его головой и рассмеялся.

— Ты не можешь мне приказывать, Воин! Мы свободны, у нас есть ребенок, настало время Охоты!

И короли уже устремились вниз, неуязвимые, сеющие разрушение, свободные и не подвластные никому. Уже казалось, что на их мечах сверкает кровь. Они будут скакать вечно и убивать до тех пор, пока не останется никого, кого можно убить.

Но в то же мгновение Ким увидела, как они заколебались и натянули поводья своих стремительных, сотканных из дыма коней. Услышала, как они удивленно взвыли призрачными голосами.

И увидела, что ребенка нет с ними. Казалось, Финн охвачен болью, отчаянием, его бледный конь рвался и поднимался на дыбы в краснеющем свете заката. Он кричал что-то, чего Ким не могла разобрать. Она не понимала.

Стоящая в Храме Лила вскрикнула. Она услышала, как протрубил Рог. Он болью отозвался в ее мозгу. У нее в голове не осталось ни одной связной мысли. Но тут она поняла. И снова вскрикнула от боли, когда установилась эта связь.

Внезапно она увидела долину сражения. Она находилась в небе над Андарьен. Джаэль стояла на холме под ней, вместе с Верховным правителем, Джиневрой, всеми остальными. Но она смотрела в небо и видела, как появилась Охота: Оуин и смертоносные короли и ребенок, который был Финном, которого она любила.

Она закричала в третий раз, громко, в Храме, и одновременно на пределе своего внутреннего голоса в небе далеко на севере:

— Финн, нет! Уходи от них! Это Лила. Не надо убивать! Уходи от них!

Она увидела, как он заколебался и обернулся к ней. В ее голове пылала белая боль, раскалывала мозг. Она чувствовала себя так, словно ее разрезали на кусочки. Он посмотрел на нее, и в его глазах она видела, как он далеко ушел и что она не может до него дотянуться.

Слишком далеко. Он даже не ответил. Отвернулся. Она услышала издевательский ответ Оуина Воину, увидела, как небесные короли выхватили свои горящие мечи. Вокруг нее пылал огонь; небо заливала кровь, и стены Храма тоже. Туманная белая лошадь Финна оскалила на нее зубы и унесла Финна прочь.

Лила в отчаянии вырвалась из державших ее рук. Шальхассан отшатнулся назад. Он увидел, как она шагнула, закачалась, чуть не упала. Выпрямилась, потянулась к алтарю, к топору.

— Во имя Богини — нет! — в ужасе закричала одна из жриц, прижимая ладонь ко рту.

Лила ее не слышала. Она кричала, она была далеко. Она подняла топор Даны, который имела право поднимать лишь Верховная жрица. Она подняла этот символ могущества высоко над своей головой и опустила с оглушительным грохотом на алтарный камень, и эхо разнеслось вокруг. И при этом она снова крикнула, черпая силу в могуществе топора, в могуществе Даны, взбираясь на его вершину, словно на мощную стену, чтобы послать мысленный приказ:

— Финн, я тебе приказываю. Именем Даны, именем Света! Уходи от них! Иди ко мне, в Парас Дерваль!

Она упала на колени в Храме, выпустив из рук топор. Теперь она могла только смотреть. У нее больше ничего не осталось; она была пустой оболочкой. Если этого окажется недостаточно, то все пропало зря, все было горькой, бесполезной тратой.

Финн обернулся. Он натянул повод рвущейся вперед лошади, развернул ее, чтобы встать лицом к бесплотному духу Лилы. Лошадь пятилась и яростно сопротивлялась. Она вся состояла из дыма и огня. Она жаждала крови. Финн обеими руками вцепился в поводья, изо всех сил принуждая ее остановиться в воздухе. Он смотрел на Лилу, и она увидела, что теперь он ее узнал, что он вернулся назад достаточно, чтобы узнать.