Владимир Гораль - Марш Кригсмарине

• Название: Марш Кригсмарине
• Автор: Владимир Гораль
• Жанр: О войне
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-00039-622-3

Главному герою повести «Марш Кригсмарине» корветтен-капитану Отто фон Шторму не понаслышке знакомо понятие чести германского офицера. Среди воспитанных на «идеалах национал-социализма» молодых командиров боевых субмарин он – «белая ворона», а значит – не миновать ему смертельных врагов среди сослуживцев. Отто фон Шторму предстоит пройти через моря и океаны, сражения и приключения. Он, теряя друзей и любимых, пытается отыскать свою Правду, которая важнее, чем жизнь и выше, чем воинский долг.

---

Я, разумеется, не возражал. Винер усадил меня возле откидного столика и принялся разливать по рюмкам добытый из мини-бара коньяк.

– Знаете, Отто, я весьма соскучился по хорошему собеседнику, а посему прошу простить меня за излишнюю болтливость. Вы, я вижу, молчаливы как настоящий тевтонец, потомок древнего рода. Я же, корветтен-капитан, абсолютно штатский человек. Между нами, Отто, – Винер доверительно трогательно сморщил нос, – в Абвере я имею звание штурмбанфюрера. Хотя, поверьте, этот факт души мне не греет. Все мы лишь дети своего времени. Есть у меня одна слабость, Отто – я страстный коллекционер. Вы будете смеяться, но ваш покорный слуга коллекционирует автографы известных людей. У меня есть росчерки всех вождей Рейха, включая, разумеется, Самого. Есть автограф каудильо Франко и его ближайших сподвижников, но кроме этого, в нарушении всех правил и режима секретности, я увлёкся собиранием росчерков командиров У-ботов. Всех попадающих ко мне в гости. Вы не волнуйтесь, я держу свою коллекцию вместе с секретной документацией в специальном волшебном сейфе. В случае чего всё его содержимое будет уничтожено автоматически. Такой уж это умный, не вскрываемый, но сгораемый изнутри шкаф.

Я не стал привередничать и надписал страстному коллекционеру собственное поясное роскошное фото.

Такого не было и у меня самого. Я смотрелся на нём совершенным отретушированным павлином. В парадном кителе, с рыцарским крестом и дубовыми листьями под кадыком, а также с железным первой степени на левой груди. Шевелюра напомажена, как у гамбургского сутенёра, и расчёсана на прямой пробор.

– Вы не представляете, Отто, как тяжело иметь дело с испанцами, – продолжил свой монолог Винер. – Они упрямы, как андалузские ослы и столь же покладисты. Фюрер после отказа каудильо[35] участвовать в операции по взятию Гибралтара терпеть не может генерала Франко. После личной беседы с ним наш вождь долго пребывал в негодовании и заявил, что, мол, сам чёрт послал ему союзничка. Типичного семита внешне и внутренне. У фюрера, доложу я вам, абсолютный нюх на иудеев, как у хорошего композитора – абсолютный слух на музыкальные темы. Мы в Абвере копнули родословную Франко – и что же вы думаете! По материнской линии он маран, крещёный еврей. Его мать, Пилар-Баамонде – прямой потомок великих раввинов Пардо. Франсиско Франко-Баамонде и по отцовской линии истинный еврейский ариец, ха-ха-ха!

Пёс Винера, разлёгшийся на деревянной палубе у наших ног, поднял голову и вопросительно посмотрел на хозяина. Густав успокаивающе погладил собаку по холке и продолжил:

– Городок Франко, родина его отца – типичное маранитское-галисийско-еврейское местечко. Каудильо дал негласное указание своим послам в Венгрии, Румынии, Греции и петеновской Франции выдавать паспорта тамошним евреям. Только в 1940-м году границу Испании пересекли от 30 до 40 тысяч ашкеназов[36]. Что сказать? Если Всевышний посылает нам таких союзников, то будущее наше незавидно. Впрочем, я опять болтаю лишнее. Хотя мой корвет, – Винер обвёл рукой каюту катера, – абсолютно защищён от прослушки. Можете мне верить! А вы не тот человек, что станет строчить доносы.

После нескольких рюмок коньяка разговорился и я, принявшись живописать обаятельному собеседнику свои подвиги на просторах Атлантики. Нашу беседу прервал спустившийся в каюту Йоган.

– Господин Винер, на траверзе Лас-Пальмас, – объявил он.

Глава 8 Таверна «Полипо»

– Я же сказал тебе, что этого не было. Оставь меня, наконец, в покое! – прорычал я, вконец раздражённый болтовнёй Щелкунчика.

– Миль пардон, дорогой граф, – не унимался этот негодяй. – Вы меня беспокоите. Похоже, наш «друг русалок» подвержен приступам ретроградной амнезии. Что, вы действительно не помните вашего приключения в Лас-Пальмасе? Ну а таверну «Полипо» на окраине города?.. Там ещё был хозяином молодой уродец редкой экзотичности. Вы его хотя бы помните? Парня звали Пабло-Октопус, забыть его невозможно, он вылитый осьминог. У него ещё по три пальца на каждой руке, а сами руки, словно щупальца спрута, какие-то бескостные. Череп безволосый, весь в мерзких шишках. Ну а физиономия! Захочешь, не забудешь! Кстати, его коронное блюдо – осьминожина под разными видами. Говорят, превосходное средство от мужской слабости. Да неужели не помните ни черта, ваша светлость?

Прус, вернувшись с прогулки, то ли издеваясь, то ли всерьёз, уже битые четверть часа пытался убедить меня в том, что на Канарах со мной действительно произошло что-то необыкновенное.

Я до сих пор амнезией не страдал и хорошо помнил всё, что тогда происходило. Дело было в рыбацком посёлке, что расположился на окраине Лас-Пальмаса. Утром яхта Винера причалила к острову Гран Канария, маленькому пирсу в одном из тысячи закутков огромного, раскинувшегося на десятки километров по извилистому побережью порта де-ла-Лус. Винер распрощался с нами и отправился по своим делам. Зато при нас остался Йоган. Правда, теперь он больше смахивал на экскурсовода, знатока местных достопримечательностей. За нашей, в основном бледнолицей компанией, увязалось несколько похожих на смуглых чертенят местных мальчишек. Они дёргали нас за одежду и что-то лопотали по-испански, постоянно повторяя: «Алеман, алеман». Это означало, что они безошибочно опознали в нас немцев. Йоган хотел было прогнать мальцов, но я разобрал в их воробьином писке кое-что интересное. Сорванцы требовали по реалу на каждого, обещая показать длинную железную лодку с пушкой. На ней, якобы, приплыли такие же, как мы «nativo de Alemania». Если перевести дословно с испанского – «родные Германии».

Йоган не без досады признал, что в порту де-ла-Лус сейчас действительно находятся наши братья по оружию.

– Трепаться о заходе в наши края новейшего У-бота седьмой серии мне не с руки, – нехотя процедил наш гид. – Давайте считать, Отто, что вы своим умом до всего дошли и я здесь не при чём.

Искомый У-бот находился неподалёку, в укромном закутке, до которого мы добрались пешком за какие-то четверть часа. Испанский солдат, стоявший в охранении на подступах к пустынному, закрытому маскировочной грязно-жёлтой сеткой причалу, заметил нашу группу издалека. Взяв карабин наизготовку, он приказал нам остановиться. Йоган дружелюбно поприветствовал его:

– Буэнос диос, амиго! – И тут же добавил: – Палабра «барко негро».

Солдат опустил оружие и ответно улыбнулся Йогану:

– Буэнос диос, синьор Хуан!

Надо сказать, что «Палабра» – пароль-пропуск – никакой секретной информации не содержал. Барка, то есть лодка, вовсе не была чёрной, скорее, двухцветной. Выше ватерлинии она была цвета тёмной морской волны, зато днище бордово-красное. На рубке красовалась знакомая до боли эмблема – чёрный кот в боевой позе. Спина дугой! Хвост трубой! Усищи как стрелы! Ну что же?! Значит, старина Максимилиан Перенье, вместо своего разбитого глубинкой «Чёрного Макса», всё-таки получил новенький У-бот. Сам командир подлодки в мятой по старинной моде подводников фуражке как раз покидал свой борт. Увидев меня, «котяра» заблажил:

– Ба-ба-ба! Кого я вижу?! Задница кашалота! Отто, тевтонская твоя морда! – И прямо с трапа полез обниматься.

Перенье был по отцу французом, а потому имел типично галльские приметы: чёрные глаза, орлиный шнобель и весело-склочный характер. В 34-м мы вместе с этим славным похабником домучили курсы подводников-штурманов в Гамбурге. После чего ещё полгода существовали в мерзком качестве оберфенрихов цур зее, недоофицеров, а по сути – полуматросов, изнывая в отсеках вечно протекающей, старой, как её командир, подлодки.

Они оба были ветеранами, 48-летний капитан-лейтенант Курт Лемски, из-за проблем с печенью похожий на старого желтолицего азиата, и его заслуженная посудина, каким-то чудом ещё не списанная на иголки. Лемски в начале века учился в военно-морском училище вместе с моим крёстным, легендарным подводником Отто Виддегеном. Его портреты до сих пор красуются чуть ли не в каждой сельской школе от Пруссии до Эльзаса. Порой мне кажется, что Виддеген с небес каким-то образом подталкивает поближе ко мне своих, ещё живущих на этом свете друзей, дабы они уберегали от невзгод его крёстного сына. Сначала это был Лемски, а позднее другой отец-командир, фон Рэй.

Правду сказать, родство с другом юности капитан-лейтенанта Лемски мою службу под его началом мёдом не сделало. Командир дрючил мою персону, по похабному замечанию Макса – «как албанский пастух любимую козу». Перенье, подозреваю, в глубине души был рад этому факту. Ведь ему, разгильдяю и выпивохе, доставалось меньше ядовитого командирского внимания. Теперь-то я понимаю, почему мучимый больной печенью матёрый желтоглазый волк гонял нас как щенков по отсекам старого У-бота! Лемски стремился превратить глупых двадцатилетних салаг в серьёзных моряков. Вечная ему память и благодарность за то, что мы до сих пор живы. Мы – это Макс, я и наши экипажи.