Росс Кинг - Домино

• Название: Домино
• Автор: Росс Кинг
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06616-0

Роман-маскарад, роман-лабиринт, роман-матрешка; один из ярчайших дебютов в английской литературе последних лет. Ослепительной вереницей, растянувшейся на три эпохи, перед читателем проносятся в зажигательной пляске циничные шлюхи и наивные дебютанты, великосветские дамы и жертвы финансовых пирамид, модные живописцы, владеющие шпагой не менее искусно, чем кистью, и прославленные кастраты, чьей благосклонности наперебой добиваются европейские властители...

---

И когда лорд У*** предложил поехать в Смит-филд, Тристано с готовностью согласился; в последнее время настроение ее светлости постоянно менялось: она то погружалась в раздумье, то разражалась сердитыми упреками; уроки жеманного франта, являвшегося трижды в неделю, были прекращены, в результате чего Тристано совершенно перестал ее понимать, поскольку все еще владел новым для него языком более чем скромно. В тот день на Тристано — в его присутствии и заочно — посыпались самые различные обвинения: мол, он и язычник, и деревенщина с предрассудками, и на поводу у заблуждений Рима, и урод уродом, и коверкает английскую речь, и норовит перешептываться в ее присутствии по-итальянски, и нечист на руку (один из ее кружевных носовых платков долго не могли найти: он оказался в корзине у прачки).

«Английский карнавал», тем не менее, обманул ожидания: отвлечься от тяжелых мыслей не удалось. Бесконечная череда акробатов, гимнастов, фехтовальщиков, фокусников в набедренных повязках — одни поедали камни, другие глотали пламя факелов. Сплошной идиотизм! Кукольные представления опер на тарабарском языке; пляшущий медведь; вождь ирокезов; гигантский боров; белый тигр, тоскливо рычавший в деревянной клетке; пыльный казуар; морщинистый слон, хозяин которого обещал, что через четверть часа тот поразит мишень выстрелом из пистолета. Конечно же, и уродцы: повсюду объявления на полосатых киосках торговцев зрелищами зазывали взглянуть на двухголовых козлов, девиц с длинными черными усами, великанш, обезьян-гермафродитов, пятиногих телят и тысячу прочих нелепостей, выставленных на обозрение зевак под звуки мандолин, грохот трещоток, барабанов, бубнов и выкрики шарлатанов, которые продавали лечебные( сиропы, порошки от огневицы, настойки от головной боли, снотворные капли и кровеостанавливающие бальзамы — короче, те самые товары в пузырьках, что позвякивали в спальне леди У***, похоронным звоном возвещая об ее очередной болезни. Наибольшим успехом пользовался плут, истошно рекомендовавший приобретать средство от чумы — по гинее за бутылку. Многие посетители, оторвавшись от других зрелищ, столпились вокруг его помоста и принялись вытряхивать содержимое своих кошельков в руки двух помощников, которые едва успевали удовлетворять спрос на этот чудодейственный продукт.

Да — чума! За истекшие две недели Тристано и думать забыл о гигантской тени, которая словно кралась за ним следом через всю Францию — по Роне, Сене, Луаре. О чуме почти не вспоминалось потому, что с началом ярмарки улицы — даже к западу, вплоть до Сент-Джеймской площади — вновь заполнились народом, хотя в основном это были шумные гуляки, азартные игроки и забулдыги-горлодеры. Но с ними, казалось, в город вернулась безоглядная жизнерадостность предыдущего месяца. В день святого Варфоломея — на следующий день после концерта у мистера Бриттона — возле дома Компании Южных морей собралась толпа, к которой присоединился и лорд У*** в надежде зарегистрировать трансферт акций. Далее, к началу сезона ожидалось скорое прибытие в Лондон с курортов и возвращение из поместий аристократии и торговой элиты: вновь предстояли маскарады, ассамблеи и спектакли — в особенности оперные. С пополнением аудитории и с притоком в столицу новой волны капиталов котировка акций Компании Южных морей и Королевской академии, по предсказанию его светлости, должна была взметнуться вверх.

Поэтому в канун последнего дня Варфоломеевской ярмарки лорд У*** пребывал в отменном расположении духа: после часа, посвященного сомнительной потехе, он предложил Тристано отправиться вдвоем в кофейню на Сент-Джеймс-стрит, где его поджидала компания столь же легкомысленно настроенных юных лордов, «с набитыми кошельками и пустопорожними головами». Этот план, однако, был нарушен; на пути к Пай-Корнер они замерли на месте: за спиной у них раздался громкий пистолетный выстрел — это, как было объявлено, выпалил слон, — а затем где-то впереди послышался гул множества глоток. Вскоре глазам их предстала толпа, насчитывавшая не менее сотни людей, которые устремились на восток по Ньюгейт-стрит. В их реве потонули крики назойливых шарлатанов и даже горластых зазывал, оповещавших о выступлениях глотателей огня и о начале кукольных спектаклей. Не входит ли и это зрелище, задал себе вопрос Тристано, в число смитфилдовских представлений? В самом деле, многоголовое чудище, которое заполнило улицу и протискивалось через узкие ворота Сити — туловище его достигло теперь Крайстс-Хоспитал, — выглядело куда диковинней животных и уродцев.

Лорд У*** также был озадачен. По его предположению, все эти молодцы сбежали из Ньюгейтской тюрьмы. Но нет, нет: они рвались, спотыкаясь, в противоположную сторону — по направлению к тюрьме, к Сити. Большинство из них хорошо одеты — на узников ничуть не походят. Тогда в чем же дело? Чума? Возможно, в Сент-Джайлзе или Холборне обнаружили первых мертвецов и соседние жители спешат покинуть злотворные окрестности?..

Растерянность охватила и других посетителей ярмарки. Со всех сторон послышался ропот, когда горланившие предводители толпы втекли на Чипсайд. Шарлатаны разом смолкли, а кое-кто из зевак кинулся по Джилтспер-стрит к Ньюгейту.

— Что случилось? — взывал со всей мочи какой-то джентльмен к тем, кто замыкал бежавшую толпу, образуя редеющий хвост чудища. — Куда вы направляетесь, джентльмены? Чем вы так встревожены? Уж не чумой ли?

— Именно чумой, — откликнулся один из этого странного сборища — молодой человек в опрятном кафтане из падуанского шелка и в башмаках с пряжками, не потерявших глянец даже в пыли Сноу-Хилл и Ньюгейт-стрит.

— Чума! — застонал разноголосый хор позади Тристано. — Чума, чума!

— Омерзительная зараза, — кивнул молодой человек, шагая к воротам, за которыми скрылись его попутчики. — Именуется она Чумой Южных морей! Ее подцепили тысячи — и все погибнут самой страшной смертью!

Вопли за спиной Тристано только усилились, сделались еще более отчаянными. Точно белый тигр в деревянной клетке, взревел стоявший рядом лорд У*** — и рев его мог бы распороть швы теплого сентябрьского небосклона. Но громче и отчаяннее всего гудело в голове у Тристано: ему казалось, будто деревья, здания и людские толпы превратились в камертон, который, задрожав от удара, звенит ужасной, безнадежной нотой.

Глава 33

— Они стояли вон там, — указала леди Боклер рукой в перчатке, — недалеко отсюда.

Я выглянул из окошка, но час был уже поздний — колокола церкви Святого Варфоломея Великого только что отзвонили шесть раз; на короткой Джилтспер-стрит разглядеть ничего не удавалось, и я вновь откинулся на подушку сиденья.

Почему, гадал я, мы оказались здесь? Когда мы несколько минут назад покинули Уайт-Кондуит-Хаус, моя спутница велела кучеру повернуть на юг, к Сент-Джонз-стрит, и теперь, миновав Смитфилдский рынок, пустой и темный, мы катили рысью мимо Сент-Бартоломью-Хоспитал. Путешествие к неизвестной мне цели затягивалось, однако платила ее светлость, наши тела в наемном экипаже на каждом ухабе тесно прижимались друг к другу, а потому я и не думал жаловаться. Я только не мог решить: ради меня был сделан крюк к Смитфилду или же миледи попросту избегала показываться в прилегавших окрестностях — Бэттл-Бридж и Севн-Дайелз — из опасения быть узнанной.

Не успел я как следует над этим поразмыслить, как руки миледи принялись поглаживать и щипать мои. Этот способ общения преобладал у нас весь день — почти все то время, пока она рассказывала мне свою историю. В Уайт-Кондуит-Хаус, однако, наше поведение вызвало у прочих посетителей неодобрительные отклики: сидевшие поблизости отпускали грубые шуточки и тыкали в нас пальцем; другие, кивая на нас, перешептывались с соседями; третьи в знак резкого осуждения сдвигали брови и поспешно отворачивались, словно желая убедить себя, что нас просто-напросто здесь нет.

Очень скоро почувствовав утомление от подобного бесчинства, леди Боклер не раз призывала меня удалиться, но, не желая уступать наглым выходкам наших компаньонов по чаепитию и кипя от негодования, я твердо решил ни в коем случае не двигаться с места. Не слушая ее мольбу, я попросил миледи вернуться к повествованию и, открыто продолжая еще нежнее ласкать ей затылок, с дерзким вызовом озирал окружавших нас наблюдателей. Чрезмерное внимание к нам с их стороны оставалось, впрочем, для меня большой загадкой. С какой стати они настроились именно против нас, я решительно не в силах был постичь: вокруг находилось сколько угодно парочек, также занятых сходным выражением взаимной симпатии, однако, не в пример нам, все те, кто над чашкой чая обменивался любовными признаниями, необъяснимым образом не привлекали к себе ничьих смешков и пытливых взглядов.

Внутри экипажа сдержанность миледи улетучилась — и мною овладела надежда снискать у ее губ дальнейшие милости. Теперь мы взбирались на Холборн-Хилл, откуда виднелось садившееся за Грейз-Инн солнце; над ним горели, как чешуя золотых рыбок, грузные облака. Миледи внезапно отпустила мои руки и возобновила рассказ.