Василий Клепов - Четверо из России

• Название: Четверо из России
• Автор: Василий Клепов
• Издательство: «Советская Россия»
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1973

Эту историю я рассказывал еще в 1945 году своему сыну Всеволоду. Но сейчас его нет, и он никогда уже не сможет прочитать книгу, которую так ждал. Теперь с повестью ознакомятся тысячи мальчиков и девочек, таких же смелых, честных и отважных, каким был он. Светлой памяти сына посвящаю эту повесть.

В. Клепов

---

Как же, не на тех напал! Мы хотели все-таки знать, что охраняет часовой! Отошли немного в сторону, сели и стали смотреть на строгого парня с автоматом на груди.

И – дождались. Часовой открыл дверь землянки. Из нее вышел высокий человек в распоясанной рубахе и тяжело зашагал к дощатой маленькой уборной. Часовой с автоматом на изготовку проводил его, остановился ждать…

Мы подошли ближе. И вот, когда арестованный возвращался в землянку, увидели здоровый нос и на носу здоровенные роговые очки. Это был Белотелов!

– Генрих! – невольно воскликнул я.

Белотелов быстро обернулся, увидел нас и, согнувшись, почти бегом исчез в землянке.

Мы пришли к отцу и спросили, что за птицу держит он под охраной?

– Черт его знает! Подозрительный тип! Ходил по деревням вокруг нашего лагеря и везде расспрашивал, как найти Свата? С таким вопросом обратился и к Макарычеву. «А зачем вам Сват?» – спросил Федор Михайлович. И тот «по секрету» сообщил, что бежит из плена и хочет примкнуть к партизанам. Привел его Макарычев ко мне, показывает документы… Он тоже из нашего Острогорска. Служил там в геологоразведочной партии. Геолог-нефтяник. По всему видно, что советский человек, но немецкий пистолет… Желтые глаза, которыми он не смотрит на тебя, внушают подозрение…

– Эх, ты – подозрение! Да это же самый настоящий шпион! Ты помнишь, я тебе писал о Золотой Долине?

– Так это тот самый? – сказал в раздумье отец. – Часовой, немедленно ко мне Белотелова!

Когда Белотелов вошел и тяжело сел, жалкая улыбка сморщила его лицо.

– Итак, господин Белотелов, вы, оказывается, еще не все мне сказали. Сын утверждает, что вы работали в комендатуре у немцев в Острогорске. Так или не так?

– Так… Но поймите, гражданин начальник, не мог я вам этого сказать. Как советский человек…

– Да какой ты советский! – не выдержал я. – Ты – фашист! Генрих Паппенгейм – советский человек!

Отец остановил меня, велел пойти прогуляться. Я вышел из землянки и стал ждать, чем кончится допрос Белотелова.

Долго-долго не выходил Генрих Паппенгейм. Наконец, появился. Часовой на этот раз держал его под дулом автомата.

Улыбающийся и такой хороший, такой чудесный папка похвалил нас и убежал куда-то. Скоро в лагере часто-часто зазвонили в чугунную рельсу. Вооруженные партизаны собирались и выстраивались на линейке. Вышел откуда-то отец со своими командирами, те стали во главе отрядов и бесшумно исчезли в лесу.

– Вы оставайтесь здесь, – нагнулся к нам отец. – Настя! Посмотри за ребятами.

Из санчасти появилась «невеста» Фюслера и забрала нас в свою землянку.

– Что это с нами, как с маленькими, обращаются? – бурчал Димка.

– Подумаешь, какой большой! – усмехнулась Белка. А я, хоть и был согласен с Димкой, подумал, что отец всегда остается отцом: после стольких лет разлуки никто не согласится потерять единственного сына.

РАСПЛАТА

Где-то в глубине его души лежала непоколебимая твердость. Он упрямо повторял самому себе, что все доступное другим мужчинам, должно стать доступным и ему. Эта мысль преследовала его, как бред, и он часто заговаривал об этом со своими спутниками.

Джек Лондон. «Смок Беллью»

Ожидание стало невыносимым. Мы сидели у Насти уже добрых три часа, а от партизан ни слуху ни духу. Не было ни моего отца, ни Макарычева.

Наконец Димка, выходивший из землянки, вскочил к нам и прокричал:

– Взрыв! Ей-богу, взрыв!

Мы выбежали из землянки, прислушались. Ни гу-гу!

– Тебе, наверно, почудилось, – сказал я. – Так часто бывает: чудятся какие-то взрывы и вообще…

– Ничего не почудилось, – упрямо твердил свое Димка. – Сейчас как ахнет вон там, вдали! Да как же вы не слышали?

Новый страшный взрыв потряс окрестности. Где-то на севере вспыхнуло зарево.

– Наверно, Макарычев рвет! – обрадовался Димка. Вот интересно! Эх, хотел бы я быть там!

– Сиди уж, тоже мне – «неторопливый»! – отмахнулась Белка, намекая на наш разговор, когда я доказывал, что Димка будет очень хорошим разведчиком, так как он совсем не теряется и нетороплив.

К полуночи стали возвращаться партизаны. Они тихонько пробрались к землянкам и скоро утихли, видимо, уснули. А Макарычев привел какого-то маленького человечка.

– Оставили на развод, – по его обожженной щеке прокатилась улыбка. – Маленький, горбатенький, таких еще не бывало у немцев.

Мы подошли к подрывнику. Рядом с ним стоял человек, которого мы не могли не знать.

– Господин Камелькранц, как вы здесь оказались? – изумленно спросил я.

Горбун посмотрел на меня. И до того нелепо выглядел этот немецкий солдат с длиннющими руками, искривленными ногами, причудливо изогнутым горбом, что я невольно улыбнулся.

– А ты – как? – не удивляясь, повернул ко мне заросшее седым волосом лицо Верблюжий Венок.

– Да мы-то дома, господин Камелькранц! – засмеялся Димка. – А вы за тридевять земель…

– Гитлер мобилизовал… Пришлось идти…

– Вам что же Гитлер не нравится?

– Гитлер капут… – мрачно проговорил Верблюжий Венок. – Капут.

Я вспомнил, как Камелькранц покупал нас на рынке, в Грюнберге, как держал нас в карантине и как вел себя, когда Карл вздумал стрелять в Левку и, несмотря на все это, – не было у меня к горбатому такой ненависти, как к Белотелову.

– Дядя Федя, где вы поймали этого горбуна? – спросил я.

– Он в охране моста был… Ну остальных, кто был посильнее, пришлось убрать, а этого мы нашли в небольшой ямке… Сидит, руки поднял и кричит: «Русс, сдаюсь. Гитлер капут!» Что с ним делать? Убивать такого жалко, вот и взяли. Пусть хоть наши ребята посмотрят – увидят, кто у Гитлера сейчас воюет…

Верблюжий Венок сидел в углу и плакал. Маленький Камелькранц удивленно подпрыгивал у него на спине.

К утру вернулся отец. Он вошел в землянку и, не раздеваясь, стал допрашивать пленного. Я был переводчиком:

– Ви хассен зи?[76] – спросил я.

Камелькранц глядел на меня и молчал.

– Ви ист ир наме?[77] – громко прокричал я.

– Но ты же знаешь, как меня зовут…

– Спроси его, из какой он части? – попросил отец.

Камелькранц служил ефрейтором в 275-м полку, полк прибыл из Грюнберга, а сейчас брошен в эти леса со специальным заданием – изловить партизанского вожака Свата.

– Сват говорит с вами…

– Сват? – изумился Камелькранц и воззрился на отца.

Наш бывший управляющий отвечал на вопросы охотно и, по-видимому, искренне. Ответы его подтверждали, что немцы готовили в этом районе серьезную операцию.

Когда отец приказал увести Камелькранца, тот попросил меня узнать, что с ним будет? Я задал этот вопрос отцу:

– Может быть, придется расстрелять, – ответил он.

Когда уж горбун успел узнать жестокое русское слово «расстрелять», не знаю, но только оно не потребовало перевода. Он бросился на колени, стал умолять пощадить ему жизнь.

– Сфат, пощадите! Сфат, пощадите! – ползал Верблюжий Венок по полу.

Все присутствовавшие при этой сцене не могли сдержать смеха. Смеялся и отец.

– Ну куда его девать? Пленных мы не расстреливаем. Отправить в лагерь пока нет возможности. Отпустить?

Тут вмешался Макарычев:

– Отдайте его мне! Я его устрою на работу. Он, говорят, управляющим в имении был, сельское хозяйство знает. Пусть, пока не подойдут наши войска, поработает у нас.

Отец согласился и спросил:

– А где Белотелов?

– Сидит… Что с ним будем делать, Николай Васильевич?

– За ним пришлют самолет. Связались по рации с Центром.

На следующую же ночь на поляне недалеко от лагеря горели три костра. Партизаны ждали самолет с Большой земли. Он должен был эвакуировать раненого летчика Никонова, отвезти Белотелова, а заодно и нас. Как мы ни умоляли оставить нас в отряде, отец был неумолим.

– Я скоро вернусь, – повторял он. – Вот соединимся с частями Красной Армии, и я заеду на несколько дней домой.

Итак, мы ждали самолета. Кругом была темнота, только «костер выхватывал из нее белые верхушки осин. Наконец послышался гул, и через несколько минут легкий самолет приземлился на маленьком аэродроме.

Мы немедленно побежали к «Антоше». Из него вышел летчик в огромных черных очках, приветливо помахал рукой:

– Как живете? Что нового у вас?

Пока из самолета выгружали ящики с патронами, летчик весело говорил:

– Летать стало лучше… У немцев, видно, нет боеприпасов на зенитной батарее, меня они пропустили без выстрела.

Уже совсем рассвело. Из-за туч вышло солнце и играло в багряной листве. Где-то в лесу тонко звенела синица.

– Споем, Димка?

И мы запели «Марш аргонавтов», с которым шли когда-то в Золотую Долину.

Вперед, аргонавты, вперед, миронавты,
Вперед – к золотым берегам!
Ни черт нам не страшен, ни шторм не опасен,
Идем мы навстречу врагам!

* * *

Уже после войны, окончив с успехом школу, я поехал с отцом в Польскую Народную Республику, в те самые места, где было когда-то имение Фогелей. На его месте мы не нашли даже развалин. Новые уютные дома польского кооператива имени Эрнста Тельмана красиво расположились там, где когда-то стоял замок Фогелей. Расспросив местных жителей-поляков, мы установили судьбу некоторых обитателей замка.