Алиса Гаал - Бездна. Девушка. Мост из паутины. Книга первая

• Название: Бездна. Девушка. Мост из паутины. Книга первая
• Автор: Алиса Гаал
• Жанр: Русское современное

Вьетнам, начало 2000-х. Наркоторговля включена в список семи угроз национальной безопасности. В стране объявлена настоящая «охота на ведьм», только вместо костров – расстрелы. В эту реальность по нелепому стечению обстоятельств погружается стюардесса по имени Вера. Ее ждет расстрел или пожизненное заключение. В аду вьетнамской тюрьмы она встретит человека, который сыграет ключевую роль в ее жизни. Неожиданный поворот изменит ее реальность во второй раз. И вновь ее жизнь окажется в чужих руках…

---

Сколько времени прошло? – силилась подсчитать она, но путалась все больше. Само понятие «время» обретало в этих застенках иной смысл. Казалось невероятным, что тут вообще течет время, потому нереально было понять, сколько же прошло: час, два, полдня. А ведь где-то, совсем недалеко отсюда, люди продолжают жить. И солнечный свет, и свежий воздух, и глоток воды остаются для них обыденными вещами… как и для нее еще десять дней назад. «Когда я выйду отсюда, начну по-настоящему ценить жизнь, по-настоящему ею наслаждаться», – пообещала себе Вера. Она пыталась узнать у сокамерниц, когда обед или ужин, но они не понимали ее. Только одна девушка, забитая и замкнутая, по имени Нгует, знала немного английский, но выглядела подавленной и говорила с трудом. Убедившись в невозможности получить вразумительный ответ, Вера вновь погрузилась в свои мысли. А еще, переступив порог камеры и почувствовав недомогание, она осознала: помощь отныне придется черпать только в себе самой. Закончатся силы, никто не подаст руки, как в те, первые минуты… никто не интересовался ею тогда, не поинтересуется ни сейчас, ни в будущем. Ее это не удивило и не рассердило, она просто пыталась принять этот факт как данность, отметив, что в целом несколько наивно ожидать сострадания от посторонних людей. Протянутая рука в этом месте начинала представляться чем-то инородным, равнодушие, напротив, вливалось в чудовищные декорации, подобно штриху, без которого картине не суждено обрести завершенность.

А потом послышались шаги, громкие голоса, и дверь отворилась. Всех обитателей камеры вывели в коридор, построили в два ряда и куда-то повели, вернее погнали. Спускаясь по лестнице, Вера с удивлением обнаружила, что крики и шум от ударов дубинок не действуют на нее, как в первые минуты. Она удовлетворенно улыбнулась, отметив, что перестает вздрагивать, зажиматься, а значит, запугивания теряют свою первоначальную эффективность. Через какое-то время их подвели к широкой двойной двери, где уже находились другие заключенные. Вера с интересом разглядывала окружающих. Всем выдали старые тряпки и кусок мыла. Покрутив его в руках, Вера пришла к выводу, что их собрали для выполнения тюремных работ, скорее всего уборки, и снабдили необходимым материалом. Но, когда их ввели в просторную комнату, она признала, что ошиблась: здесь мылись заключенные, тряпка оказалась полотенцем, а мыло предназначалось вовсе не для стирки белья или мытья полов. Сама комната производила мерзкое впечатление: узкое, прямоугольное пространство, две стены – одна против другой, на протяжении которых тесно приделаны прямо в потолке лейки душа. Ни отделяющих перегородок, ни занавесок, ничего. По образовавшемуся в центре коридору сновали тюремщицы. В воздухе запах немытых тел смешался с мерзким химическим запахом, своеобразной смесью бензина и средства от тараканов. Когда очередная группа заключенных выстроилась и направилась к входной двери, их провели за угол, где стояли деревянные скамейки, на которых они оставляли одежду.

– Пять минут, – сказала по-английски тюремщица, обращаясь к Вере и выставив пять пальцев, повторила, – пять!

Все поспешно разделись, и только Вера, испытывая дискомфорт, растерянно вертела в руках кусок мыла. Тюремщица показала на часы. Вера медлила.

– Это, – она покрутила в руке мыло, – для мытья?

Надсмотрщица непонимающе уставилась на нее.

– Но, послушайте… Мне кажется оно несвежее, вы не могли бы его поменять?

– Что не так? – женщина в форме поморщилась.

– Странный запах, – с уверенностью произнесла Вера, – я думаю, оно протухло.

Надсмотрщица, уставившись на новенькую, выпучила глаза.

– Пять минут! – она повысила голос.

– Дайте мне нормальное мыло и засекайте пять минут! – прозвучало в ответ.

Вера не могла видеть, как за углом выстроилась новая группа заключенных, и высокая женщина с иссиня-черными волосами, с интересом вслушиваясь в разговор, еле сдерживала смех.

– Какая-то новенькая, – обратилась к ней по-английски стоявшая рядом заключенная.

«Откровенно провоцирует, или просто дура?» – подумала брюнетка.

До них снова донеслись голоса:

– Твое время истекает, – тюремщица вышла из себя.

– Вы не понимаете, – возразил мягкий, немного насмешливый голос, – если использовать протухшее мыло, может развиться кожная болезнь!

– Молчать, – взвизгнула та, – к выходу!

– Послушайте, – голос звучал на удивление спокойно, – вы после этого мыла что-то выдаете?

– Что??? – какой мерзкий визг, почти поросячий.

– Какой-то крем, масло, не знаю, что может помочь после такого…

Смех донесся из-за угла, и Вера, пораженная этим неожиданным проявлением жизни, осеклась. Как странно слышать здесь смех! Она ни на грамм не сомневалась, что появление в комнате слона произвело бы на нее эффект, куда менее оглушительный, чем эта, казалось, банальная человеческая эмоция. Тюремщица окончательно взорвалась и со всей силы ударила дубинкой о деревянную скамью. Резко обернувшись, Вера, не раздеваясь, направилась к свободной душевой. Надсмотрщица остановила ее, больно впившись ногтями в руку, и потянула к выходу.

– Я помоюсь, – холодно произнесла Вера, – быстро довести меня до состояния дикарки не в ваших интересах. Не забывайте: я иностранная заключенная, за мной следят на дипломатическом уровне!

Эта тирада, половину которой надсмотрщица не поняла, подействовала незамедлительно. Сдержанная холодность и неожиданная уверенность выбили почву из-под ног у собачонки с дубинкой. Глядя в спину стоящей под струей ледяной воды Веры, она чувствовала, как неприязнь к этой выскочке пускает в ней корни.

Высокая темноволосая женщина, замедлив шаг, на секунду притормозила, с любопытством окинув изучающим взглядом рассмешившую ее несколько минут назад девушку. На удивление красивые пропорции и изгибы точеного тела смотрелись необыкновенно чужеродно в этом диком месте. «Какая красивая Вещь», – отметила она. Большинство женщин, пока еще незнакомка определяла именно так – «вещи». В ее мире женщина воспринималась как вещь, за исключением редких случаев, одним из которых была она сама. Вещи могли быть красивыми и не очень, часто встречались совсем недостойные внимания, вызывающие презрение «недовещи», и только редких представительниц своего пола она называла и считала людьми.

Почувствовав чей-то пристальный взгляд, Вера, резко обернувшись, краем глаза успела поймать поспешно удалившуюся темноволосую женщину.

***

День, еще день и еще… Четвертый день Вера находилась в тюрьме, и эти дни обернулись кошмаром. Она лежала на своей подстилке на бетонном полу и, испытывая нарастающее бессилие, ощущала, как капля за каплей из нее вытекают силы. После данного себе в день перевода в тюрьму обещания она почувствовала себя намного сильнее морально, и эта уверенность крепла в ней с каждым днем, но удар пришел совсем с другой стороны – она угасала физически. Дважды в день через дверной проем поставлялась еда: небольшая щепотка риса или отвратительная жидкость, имитирующая суп. Пересиливая отвращение, Вера, вдыхая зловонный воздух, заставляла себя есть, но всего несколько минут спустя еда отказывалась задерживаться в организме. «Я заболею вынужденной булимией», – с ужасом думала она. Тело оказалось сильнее и начинало диктовать свои условия. И как ни старалась она убедить себя, что причина носит психологический характер, все повторялось, и она слабела на глазах.

Отрезанность от мира с каждым днем тяготила все сильнее: никаких новостей, звонков, контактов. Часто вспоминая самолетную «катакомбу», Вера с грустью усмехалась: знала бы она тогда, как выглядят настоящие катакомбы. Ей начинало казаться, что она, подобно вампиру, отвыкает от солнечного света, настолько приспособились глаза к постоянной темноте. Ее соломинкой в те дни стала непоколебимая уверенность в том, что совсем скоро это закончится. «А ведь некоторые люди проведут здесь годы», – думала она и каменела от этой мысли. С каждой проведенной в тюрьме минутой в ней росла неконтролируемая ненависть к этому месту, где людей словно замуровывали живьем, и, закрывая глаза, Вера представляла, с каким наслаждением выйдет отсюда. В том, что это станет самым счастливым днем ее жизни, она больше не сомневалась.

На пятый день Веру повели на допрос. Она была настолько обессилена, что говорила с трудом. Человек в форме заподозрил: не понимая с первого раза заданные вопросы, допрашиваемая насмехается, и усилил давление. Крики, угрозы, запугивания слились в бесконечный словесный поток, он нарастал, затем отступил, и Веру на несколько секунд укрыла тишина. Следователь воззрился на нее почти с удивлением – потеря сознания у него на глазах послужила достаточным доказательством не притворства. Ее грубо привели в чувства, облив холодной водой, и продолжили допрос.