Юрий Шанин - История античного атлетизма

• Название: История античного атлетизма
• Автор: Юрий Шанин
• Жанр: Культурология
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-89329-354-8

Тема гармонического развития гражданина и ее отражение в древнегреческой поэзии, историографии, философской прозе рассмотрена на фоне сравнительного анализа эллинской мифологии, гомеровского эпоса, произведений Архилоха, Тиртея, Феогнида, Ксенофана, Симонида Кеосского, Вакхилида и других древнегреческих поэтов классического периода. Большое внимание уделено формированию этических и эстетических норм в жизни, литературе и искусстве, равно как и в системе образования и физического воспитания эллинов.

Все эти вопросы связываются автором с историей возникновения и расцвета Олимпийских игр античности. Кратко очерчены и другие общегреческие празднества (Пифийские, Немейские, Истмийские, Панафинейские и т. д.), а также особенности праздничных состязаний в эллинских колониях Северного Причерноморья. Показана связь религии, мифотворчества и воспитательной системы древних греков.

Книга адресована филологам, историкам, археологам и искусствоведам. Монография проиллюстрирована репродукциями лучших произведений древнегреческих скульпторов и художников-керамистов, посвященных атлетам-агонистам и разным аспектам физического воспитания и состязаний эллинских граждан.

---

Это естественно, ибо, как известно, по всей Греции καλὸι κἀγαθόι представляли обособленную группу граждан, жизненно и принципиально во многом противостоящую народу. Такое положение особенно четко выражено было в Афинах.[112]

А уже в IV веке до н. э. и позже с народной критикой гипертрофированно-ограниченного атлетизма во многом перекликается отношение киников к чрезмерному и неосмысленному увлечению физическими упражнениями. Разумеется, киники не собирались отрицать и порицать агонистику вообще. Но бездумное наращивание мышц, холодная и расчетливая жестокость бойцов-профессионалов (в более поздний период истории греческих игр) и, наконец, преклонение зрителей перед тупой силой звероподобных победителей вызывали справедливые насмешки со стороны многих кинических философов. Они считали, что сила и здоровье нужны, в первую очередь, для свершения добрых дел, а не для удовлетворения собственного самолюбия, не для потехи взвинченных, порой даже истеричных «болельщиков».

В противовес мнению Платона, многие киники отстаивали абсолютный примат духовного начала и в жизни, и в искусстве, и на стадионах. По выражению И. М. Нахова, «киническая этика перетряхивала всю традиционную систему греческой полисной морали, обязательной для полноправного гражданина города-государства».[113]

Особенно резко критиковали киники тех, кто, целиком отдаваясь спорту, нисколько не заботился о духовной добродетели. Превращаясь в рабов своего режима и календаря состязаний, атлеты не могут (да и не хотят) заботиться о развитии интеллектуальном.[114]

«Они тупоумны, они сделаны из мяса свиней или быков» – так издевался над подобными агонистами Диоген Синопский.[115]

Материалистическая философия киников, в противоположность идеализму Платона, позволяла им взглянуть на существующее положение вещей более здраво и реально. Тот же Диоген Синопский и Антисфен справедливо полагали, что когда физические упражнения не являются самоцелью, они полезны и даже необходимы.[116]Той же точки зрения придерживались Дион Хрисостом и Кратет.[117]

Таким образом, нравственный и общественный идеал киников, цель, которую они ставили перед воспитателями молодежи, существенно отличались от классического гражданского идеала.

Будучи отлученной от стадионов и палестр, основная масса трудящихся эллинов создавала свою защитную философию, педагогические основы которой имели твердую опору в повседневной жизни.[118]

Течение народной критики и положение кинического материализма тесно смыкаются в своем отрицательном отношении к засилию чванливых атлетов, оттеснивших (или пытающихся оттеснить) разум и знание на второй план. «Так вырабатывалась утешительная мораль угнетенных, переосмысливающая действительность для себя и противопоставляющая себя морали угнетателей».[119]

Но, независимо от существенных (а порой и довольно незначительных) расхождений во взглядах на принципы воспитания, лучшие представители античной Греции сходились в одном: душа и тело должны быть одинаково совершенны и нельзя развивать одно в ущерб другому.

Цивилизованный грек не мыслил себе жизни без спортивных занятий. Павсаний, например, не считает возможным назвать фокидскую Панопею городом, ибо там не было гимнасия.[120] Без стадиона античный город также не мог обойтись. Даже если это был город-колония. На территории Ольвии и нынешнего Херсонеса Таврического были и палестры, и гимнасии.

Спортивный профессионализм, Политика и закат олимпии

Выступая на состязаниях, эллин отстаивал не только свою честь, но и авторитет родной общины, города, целого государства. Вспомним известную эпиграмму Симонида Кеосского, посвященную юному борцу Феогнету:

«Вот он, смотри, Феогнет, победитель в Олимпии, мальчик,
Столь же прекрасный на вид, как и искусный в борьбе.
И на ристалищах ловко умеющий править конями.
Славою он увенчал город почтенных отцов».[121]

Еще более восторженно отозвался о Феогнете Пиндар.[122]

И хотя в те отдаленные времена не существовало командных выступлений и состязались только в личном первенстве, за плечами каждого атлета стояли сотни его сограждан, общинные традиции и храмы богов, славу которых он мог как приумножить, так и запятнать.

Это стало особенно ощутимым и приобрело необычайную остроту после распада Афинского морского союза и установления македонского господства.

338 год до н. э. – одна из самых трагических дат в истории Древней Греции. Именно в тот год македонский царь Филипп в битве при Херонее нанес сокрушительный удар эллинскому войску.

Две трети эллинского ополчения попали в плен. Тысячи отважных воинов пали смертью героев на поле брани. И теперь свободные эллины были не так уж свободны…

Но вполне вероятно, что столь печальные события были бы предотвращены, если б древнегреческие полисы не враждовали между собой и выступали против захватчиков столь же монолитно и слаженно, как это случалось иногда в прежние времена.

После поражения при Херонее священные игры фактически носили характер соревнования между ослабленными распрями и войнами греческими государствами. Вполне понятно, что для каждого государства было почетно иметь победителя на празднике, уходящем корнями в доисторические времена.

Таким образом, атлет силой своих мышц, как воин на поле боя, завоевывал на стадионе для своей полиса место под солнцем и в политическом смысле.

Однако еще через два-три столетия статьи Олимпийского устава постепенно утрачивают свое значение (по крайней мере некоторые из них). Все чаще атлеты-любители уступают место спортсменам-профессионалам, выходцам из среды пролетаризованной массы греческого населения. Таких атлетов город или даже частные лица просто нанимали за деньги, что уже не считалось столь же предосудительным, как в древности. И этот момент нашел свое отражение в творчестве древнегреческих писателей и художников.

Олимпийский расцвет неумолимо переходил в олимпийский упадок. Правда, происходило это не слишком быстро, но достаточно ощутимо. И здесь нетрудно наметить вполне четкие хронологические вехи.

Большинство исследователей склонно считать, что VI–V вв. до н. э. – это еще вполне благополучный период, почти «золотой век агонистики». Столетиями складывавшиеся прочные устои античных стадионов начинают колебаться лишь в начале IV века, а в середине IV века олимпийский упадок уже очевиден: он закономерно совпал с кризисом греческого полиса и полисной системы в целом.

Это же явление коснулось и античного спорта: могучие, но узко ограниченные профессионалы (сменившие на стадионах гармонично развитых любителей-универсалов) выступают преимущественно в каком-либо одном виде состязаний. Эта «агонистическая специализация» порождала порой весьма неприятные явления. И хотя снижение патриотического и воспитательного значения игр (во времена македонского, а затем – и римского господства) не намного уменьшило интерес к ним со стороны зрителей, но такие состязания уже никак не способствовали процветанию спорта в благородном, высоком, истинном значении этого слова.

Весьма характерную деталь подметил Б. И. Ривкин, который пишет: «О том, как сильно изменяется внешний вид атлетов-профессионалов, говорят рисунки на вазах. Достаточно сравнить кулачных бойцов на амфоре Клеофрада (около 500 года до н. э.), тела которых развиты пропорционально и гармонично, с грубыми, грузными фигурами атлетов на панафинейской амфоре IV века до н. э.».[123]

Кроме экономических и социальных причин, «падению агонистических нравов» способствовал и нарастающий религиозный скептицизм: грек уже не относился к своим богам-олимпийцам с прежним страхом и почтением. А это, в свою очередь, отразилось и на авторитете экехейрии: священное перемирие соблюдалось уже не так свято и неукоснительно, как в прежние времена.

Впрочем, древние традиции не собирались легко и сразу сдавать свои позиции. И когда, например, солдаты Филиппа Македонского как-то ограбили путников, направляющихся на очередные Олимпийские игры, грозному отцу Александра Великого пришлось все же заплатить штраф и даже принести извинения потерпевшим. Ибо даже завоеватели опасались окончательно портить отношения с эллинами (тем более, если имели с ними общих богов).

В 420 году до н. э. спартанцы за нарушение священного перемирия (они осадили город Лепрею) были исключены из списков участников Олимпиад. Тогда это явилось уникальным событием.

Но гордые и заносчивые лакедемоняне на сей раз не подчинились. В ответ на решение Олимпийского совета они осадили, а затем и захватили Священную Олимпийскую округу, принудив элейцев не только покориться, но и заключить с ними договор о дружбе и всестороннем взаимодействии. Лишьв 371 году дон. э., благодаря энергичному и недвусмысленному вмешательству фиванцев, Элида снова обрела независимость.