Дмитрий Пригов - Монстры

• Название: Монстры
• Автор: Дмитрий Пригов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4448-0495-7

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

---

Архаический способ сочетания слов

1996Предуведомление

Предуведомление вроде бы и не нужно, если бы оно не было нужно. Ну в том смысле, что если уж быть до конца откровенным, но не в побочных беседах и воспоминаниях, но в процессе самой культурно-драматургической деятельности, то нужно как-то, каким-то способом обнажать и являть все ее этапы. То есть имеется в виду, что как-то попытаться проявить и тот трудно-объявляемый интимный момент как бы полувербального замысла и пред-обдумывания, предумысливания стиха, и заключительный этап – спокойное дидактически-нравоучительное или романтически-задыхающееся объяснение, попытка объяснения, как все это надо понимать.

Вот мы ничего этого, конечно, и не объяснили, но хотя бы объяснили, что надо бы объяснить в предуведомлении.

                 Шумит воздушная ворона
                 Ей ясно видно с высоты
                 Что
                 Прорвав небесные посты
                 При том не потерпев урона
                 Значительного
                 Надвинулась густая тьма
                 Это со слабого ума
                 Ее
                 Сводит

                 Возьмем себе закусочки
                 И теплого пивка
                 Усядемся на воздухе
                 И станет жизнь легка
                 Потом в машину светлую
                 Запрыгнем и пошли
                 По вольну-вольну ветру мы
                 Летим-летим – нашли
                 Нас
                 Только через несколько недель

                 Лошадь тут овцу забила
                 У нас
                 Насмерть
                 Прям-таки стальным копытом
                 Да и тут же позабыла
                 Про это —
                 Ну, убита и убита
                 В самом деле – что за дело!
                 Ведь не хищник же – не съела
                 В самом деле

                 С ногами длинными и голыми
                 Блестящими как плотный жгут
                 Идет
                 А я навстречу ей с глаголами
                 Которые сердца лишь жгут
                 А ноги, ноги они не жгут?
                 И прочьи мелочи нательные
                 Не жгут? – и вот они отдельные
                 Уходят

                 Какая мягкая погода
                 Совсем, совсем, как в пору детства
                 Моего
                 Совсем, совсем в пору одеться
                 В сандалики на босу ногу
                 И в матросочку
                 И поскакать на речку прямо
                 Выкрикивая: Мама! Мама!
                 Где ты? —
                 А все вокруг уже в слезах

                 Вот ОМОН остановил
                 Неземную иномарку
                 Цвета серого немаркого
                 Неземного
                 Глянули – и нету сил
                 Никаких
                 Улыбаясь тихо скупо
                 Там внутри сидят два трупа
                 И смотрят

                 Заглянул я в окно – стало тяжко невмочь —
                 Всюду дикая, дикая ночь
                 Побегу я к себе и зароюсь в кровать —
                 Буду спать! буду спать! буду спать!

                 А проснуся под утро – вроде и полегчало
                 И попробуем снова, сначала
                 Все начать
                 Так, века с 12-го

                 Я шел и свежий воздух пил
                 Но вдруг какой-то звук раздался
                 Я моментально огляделся —
                 Оказывается, наступил
                 На неожиданного зайца
                 Какого-то
                 Он плакал, лапку прижимая
                 К груди! но жизнь была живая
                 Вокруг
                 Все было в порядке

                 Чайка лежит словно живая —
                 Но мертвая! не ножевая
                 Глубокая под сердцем рана
                 Но маленький какой-то странный
                 В головке ровненький овал
                 Чернеет – как поцеловал
                 Кто
                 Неудачно

                 Шел и повстречал я ежика
                 Заглянул ему в глаза
                 Он мне говорит: А ножика
                 Нету у тебя ли за
                 Спиной

                 Я ответил: Милый мой
                 Кто же знает – за спиной
                 Что творится

                 Под одеялом дышит мерно
                 Лошадка, сон ее глубок
                 А я один в полях безмерных
                 Брожу угрюм и одинок
                 И шевелю губами травы
                 И все-тки они были правы
                 Те
                 Которые про Навуходоносора

                 Немножко кушают, немного
                 О счастье думают, потом
                 Под яблоню в густую тень
                 Ложатся и безумно долго
                 Спят

                 А кто это? – а наши кошки
                 Сперва покушали немножко
                 Затем немного подумали о счастье
                 И улеглись спать в густой лиловатой бархатной яблоневой
                                                                   тени в саду

                 На ножках тоненьких как спички
                 Словно из Блока настоящего
                 Ждет подходящей электрички
                 Ночная девочка гулящая
                 Всеми не то чтобы заброшенная
                 Стоит, стоит да и в некошеный
                 Ров
                 Свалится

                 Мимо здания большого и красивого
                 Среди поздней ночи проходил
                 И забитыми все двери находил
                 Лишь записка там: Товарища Нусинова
                 Просим заглянуть к нам двадцать пятого
                 А сегодня тридцать первое – понятно, он
                 Уже заглянул

                 Тиха-тиха деревенька
                 Белым снегом прикровенька
                 Да среди холмов лежит
                 Словно славный кот-Баюн
                 Видит, кто-то там летит
                 лапой хвать его: Аю!
                 Как звать-то? —
                 А он лежит, не дышит

Буквы

1997Предуведомление

Подобное мы уже имели однажды повод описать. Но артикуляционное становление, как бы составление, выращивание из букв-онтологем стройного растения смысла, поданное как картина, состоящая из исторически-детерминированных разбросанных по разным временам и народам актов в их квазипроцессуальной выстраиваемости – как такое может не заворожить взыскующую и тонко чувствующую душу и не заставить возобновлять поиски сходных глубоко волнующих архисобытий

* * *

Для произнесения первой буквы едет черт-те куда, меняя поезда, а после дилижансы, укутываясь от дождя и ветра в тяжелую серую крылатку, распахивает дубовую дверь какой-то таверны, забивается в угол и, посматривая через плечо в маленькое темное грязное окно, произносит: Е, и обнаруживает себя на польско-литовской границе

* * *

Для произнесения второй буквы находит, что сподручнее всего обернуться в ударника 2-й пятилетки или что-либо подобное и на головокружительной высоте монтируемой домны громко, почти вызывающе выдыхает в искрящийся воздух: В

* * *

Для произнесения третьей буквы обнаруживает себя ребенком в бело-синей матросочке бродящим по старинному саду, забредшим в неведомую беседку, бледным, тонким мизинцем в глубоком молчании на пыльных мраморных перилах выводящим откуда-то выплывающее А

* * *

Затем оказывается в бреду, толи после тяжелых и неудачных родов, толи принесенный незнакомыми крестьянами с соседнего поля битвы в темную избу, где он лежал, окруженный горой погубленных им врагов, то ли после судьбой, либо агентами тайной полиции, порушенной любви, мечется и в горячке выкрикивает: Н-ннн!

* * *

Для произнесения следующей буквы бегает в виде зверя с длинными висящими ушами, завивающимся хвостиком, голубыми глазами, окруженными длинными шелковистыми темными ресницами, оборачивается на чье-то глухое шевеление в темноте кустов и произносит чуть заикаясь: Г-гггг!