Дмитрий Пригов - Монстры

• Название: Монстры
• Автор: Дмитрий Пригов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4448-0495-7

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

---

Демоны и ангелы текста

1989Предуведомление

Чуяли ли вы (о, конечно! конечно чуяли! кто не чуял?! – нет такого), как под тонкой и жесткой корочкой стиха пузырится вечно что-то, пытаясь разорвать ее зубами, вспучить спиной своей бугристой пупырчатой! Это и есть демоны текста, внаружу выйти пытающиеся, и выходят, да нет им как бы языка среди этой расчерченной поверхности. И вот разгрызают они слова, разваливают их по слогам, в разные дикости, для слуха и глаза еще не изготовленного для невидения их, эти куски соединяя.

Но тут же бросаются им наперерез белые ангелы текста, выхватывая из их зубов слова в их предначертанной целости, и распевают как имена, с другими неспутываемые и ни в какие, кроме равенства, возможной одновременности и разной слышимости звучания, отношения не вступающие. И поют ангелы! И поют! А демоны рычат и рвут! А ангелы поют! А демоны рычат! А ангелы поют!

                 Мой друг, бежим к живым Ешумам
                 На берег океана Уберт
                 Где шумом нас омоет Шуман
                 И шубою укроет Шуберт
                 И в жабрах рыбы Еныбах
                 Задышит старец хлебный Бах
                 Бежим, друг
                 Бежим
                 К Ешумам
                 На берег
                 Океан
                 Шум
                 Шууум
                 Шууууммм
                 Шууумммм
                 Шууубееерт
                 Еныбаааххх!
                 Бах

                 Вот я словно лесная лань
                 Лечу – за мной солдатский топот
                 И выкрики и злая брань
                 И следом словно вал потопа
                 Смывает всех! и я одна
                 Стою и на песке у дна
                 Вижу:
                 Я
                 Ты
                 Она
                 Лаань леснаааяяя
                 Топооот солдааатский
                 Выкрикиии дииикиеее
                 Вода
                 Песок
                 Дно
                 И я одна

                 Летит, летит железная страница
                 Из жизни маршала времен второй войны
                 Над ней колдует маленькая птица
                 По имени людей Торойв Ойны
                 Непобедимая
                 Да
                 Страница железнааааяяя
                 Маршаааал войныыы
                 Маааршааал Жууукооов
                 И мааааршааал Рокоссооовскииий
                 И маааршааал Кооонееев
                 И война
                 И птица
                 И я
                 Ты
                 Они
                 Непобедимые

                 Берешь топор, выходишь в лес
                 И рубишь дивный ствол Ванливо
                 И слышишь голос с поднебес:
                 О, что ты сделал, раб чванливый
                 А что я сделал? —
                 А Ванливо кто срубил? —
                 Я срубил! —
                 Тогда обернись! —
                 И что? —
                 Видишь Даобер Нись? —
                 Не вижу! —
                 Бедный мой! —
                 Не вижу! —
                 Бедный мой! —
                 Но я не вижу! —
                 Сейчас увидишь!

                 Блестящая Вена, десятые годы
                 И Штраус со скрипкой как змейка поет
                 Эрцгерцога ужас, Валькирий полет
                 Во тьме проступающий лик Тыегоды
                 И Гитлер приходит, и я прихожу
                 Босая, невидящим взглядом гляжу
                 На Восток
                 И Вена блестящая
                 Годы десяяятыеее
                 Штраус поеееет
                 И Вагнер
                 Шенберг
                 Шостакович
                 Ужас

                 Я на большой горе стояла
                 И сердце мне орел клевал
                 И медленно околевал
                 И кудри я его ласкала
                 И свое сердце проклинала:
                 И, мое каменное сердце!
                 Ты разве пища для младенцев
                 Небесных
                 О-о-о!

                 Я шла в октябрьской демонстрацьи
                 Над мною плыли облака
                 В моей груди колокола
                 Звучали, и под жестким настом
                 Размыт был тонким слоем враг
                 И каждый мой невинный шаг
                 Был победой над ним
                 И я шла
                 И враг размыт
                 И враг разбит
                 И враг бежит-бежит-бежит

                 Иду по полыни я по белене
                 Навстречу мне Жуков на белом коне
                 Лицо его словно кипящий алмаз
                 Но не отвожу я невинная глаз
                 Ему говорю: Что твой конь-то рыдает? —
                 Уж больно лицо твое дивно пылает!
                 Отвечает он
                 И твое пылает дивно! – говорю
                 И Твое ослепительно, словно солнце в зените! – говорю
                 И Твое нестерпимо пылает, как свод золотой небес! – говорит он
                 Смотреть невозможноооо! – рыдает конь

                 Вот шагом строевым волчица
                 Проходит зимнею Москвой
                 За нею что-то волочится
                 Как красный на снегу подбой
                 Пред ней бегут все оробелые
                 Я подхожу к ней черно-белая:
                 Иди домой! – говорю
                 А где дом мой? – рычит она
                 Дом твой в доме отца твоего! – говорю я
                 А кто отец мой? – спрашивает
                 Кто отец твой? —
                 Кто отец мой?
                 Тогда я – отец твой!

                 Злая кошка на улицу вышла
                 Огляделася важно и прытко
                 Тут и я выхожу из калитки
                 Она плачет притворно и пышно
                 А и я говорю: Ах ты змей!
                 Да и посохом прямо пред ней
                 Как вдарю
                 А из земли – фонтан черный, как кошка злая на улицу вышедшая, важно и прытко по сторонам оглядывающаяся, а из калитки – ангел белый, а она пред ним плачет притворно и пышно, а он: Ах ты, змей! – да как посохом ударит перед ее носом, а из земли – фонтан черный, вроде кошки злой, что погулять вышла по сторонам оглядываясь притворно и пышно

                 Мне ноги жгли железом красным
                 И разрезали на ремни
                 Но я была как снег прекрасна
                 Морозные стояли дни
                 Я пела голосом Лазо:
                 Япе! Лагол! Осомл! Азо!
                 Япееее
                 Лагооол
                 Осооомл
                 Азооо

                 Уже душа томится счастьем
                 Уже забыла все на свете
                 Пред ней как маленькие дети
                 Резвятся-прыгают несчастья
                 Она их гладит по головке
                 И на меня глядит неловко
                 И говорит
                 Может, усыновим? а? —
                 Конечно, дорогая! одним-двумя больше! вон, их там миллионы резвятся в комнатах наших! а то что-то уж очень ты счастьем затопилась!

50 капелек крови в абсорбирующий среде

1990Предуведомление

Как можно заметить, этот опус находится на пересечении стилистик японской хайху, ассоциативной поэзии, традиции афоризмов и поп-артистских и концептуальных текстов.

Правда, в отличие от хайху, всякое указание на конкретный предмет или же переживание сей же час стремится стать простым высказыванием, просто языковым актом.

В отличие от традиции афоризмов автор не следует принципу экономии и дидактической осмысленности, если и не манифестируемой, то предложенной как осмысляющая интенция.

Ассоциативной же поэзии не соответствует столь жесткая предумышленность, почти каноническая форма (3–4 строки), с назойливо повторяющейся присказкой о капельке крови.

От поп и соц-арта, а также концептуальных текстов эти отличает стремление апеллировать к какому-никакому реальному визуальному и эмоциональному опыту, а также к прямому поэтическому жесту.