Виктор Моспан - Путь. Стихи

• Название: Путь. Стихи
• Автор: Виктор Моспан
• Жанр: Поэзия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-7949-0596-0

Виктор Васильевич Моспан родился 28 марта 1946 года в селе Андруши Киевской области. Служил в армии в Казахстане. Окончил факультет русского языка и литературы пединститута. Десять лет проработал в Воениздате, а затем – долгое время в редакционных коллективах МВД ССР и Российской Федерации. Полковник в/с в отставке. Член Союза писателей России. Живет в Москве.

Книгу составили избранные стихи из предыдущих сборников и периодики – результат полувекового труда. Книга издаётся в авторской редакции.

---

Воспоминание о строевой песне

Проходит взвод, равненье сохраняя.
От шага строевого пыль столбом.
Но наша песня – песня строевая —
Как жаворонок в небе голубом.

Её легко выводит запевала,
И за собою нас ведет она
До скорого желанного привала,
Где мы поступим под начало сна.

А поздней ночью, спящих согревая
Мелодией, что теплится в душе,
Мужская песня – песня строевая —
Звучит как колыбельная уже.

«Живу – сгораю. И сгорю…»

Живу – сгораю. И сгорю.
А мог бы с тихою душою
Встречать спокойную зарю
Над безмятежною рекою.
Забыть бы смысл крамольных слов,
Что мне природа нашептала,
Когда счастливый рыболов,
Я шёл сквозь ливень краснотала.
Хрустел крупитчатый песок,
Восток алел – уже светало.
– Пораньше б выйти на часок, —
Я шаг прибавил запоздало.
Пахнуло сыростью речной.
Ещё минута – через лозы.
И я, от радости хмельной,
Сквозь навернувшиеся слёзы
Глядел, не видя ничего.
Смеялся, плакал, как в дурмане.
Кричал – и эхо: «О – го – го!»,
Как друг, откликнулось в тумане.

Первый снег

– Вот иду я – самый первый снег,
Чистый, беззащитный, обречённый,
Гибну, тая на глазах у всех,
На земле, угрюмой, грязной, черной.

И не пробуйте меня спасти,
Стряхивая на крыльце с одежды.
Я, как видно, обречён идти
Без любви, и солнца, и надежды.

Поглядите лучше —
Тает снег,
Смешиваясь с грязью под ногами,
Просто снег, идущий раньше всех, —
Перед настоящими снегами.

О жизни

Спасибо жизни!
Мне она дала
И дружбу, и любовь —
Как два крыла,
Они меня несли по белу свету.

А после всё, что возвела, смела:
Любовь убила, друга отняла,
В пустыню превратив мою планету.

И я теперь один во всей вселенной,
Зато уже не корчу мудреца,
А думаю легко о жизни бренной,
Как сирый нищий, спущенный с крыльца.
Пускай меня любовью да изменой
Актерка-жизнь пытает без конца,
Спокойно я слежу за Мельпоменой,
Чтоб душу разглядеть в игре лица.

«Ещё капели канитель…»

Ещё капели канитель,
Ещё грачи не прилетели —
Осталось несколько недель,
Но это трудные недели.

А там нагрянут чудеса
В награду за упрямство веры
В сияющие небеса
И воскресающие скверы.

Печаль развеется, как дым.
И перед взором изумлённым
Весь мир предстанет голубым
И торжествующе зелёным.

«Я вспомню забытое что-то…»

Я вспомню забытое что-то
И в мыслях пройдусь по годам,
Но в прошлом зияют пустоты,
Как будто и не был я там,
Как будто я прожил неделю,
С натяжкою – две кое-как…
А прочее скрыто метелью,
Царящей в мирах и века.

Московский воробей

Зимой в столице туго,
В края бы потеплей,
Но знать не хочет юга
Московский воробей.

Зима пришла?
Но стуже
Давно царить пора.
Случалось много хуже,
А он был сыт вчера.

И так ли страшен голод,
Когда кругом свои —
Чуть зазевался голубь —
Пируют воробьи.

В метель и в день погожий
Не ведает скорбей
Взъерошенный, продрогший
Московский воробей.

Живёт – и горя мало.
Живёт – по мере сил.
Ни кошка не поймала,
Ни голод не сгубил.

Похмелье

В моей квартире, словно в склепе.
Здесь только тело без души.
Ты видишь, болен я, Асклепий,
Лекарство, что ли, пропиши
На спирте, древнее, простое
Из тех, что жгут, как зной в аду.
Быть может, в горестном настое
Я утешение найду.

…Явилась тень – и Эскулапу
(А то был он, добра адепт)
Пришлось привычно сунуть в лапу —
Иначе не достать рецепт.
Я по латыни знаю малость,
Чтоб сигнатуры разбирать,
И по складам прочёл – о жалость! —
С2Н5ОН.
Опять.

Власть былого

Не просто наша близость начиналась:
Казалось, все случалось на веку,
Но жизнь столкнула женскую усталость
И злую холостяцкую тоску.

Из них не просто высечь искру счастья,
Залог неугасимого огня.
И надо было перевоплощаться —
Не внове для тебя и для меня.

Мы так с тобой талантливо играли!
И вскоре доигрались до того,
Что стали забывать свои печали,
И лишним оказалось мастерство.

Мы поняли, что прошлое – пустое,
Ведь прежний опыт мы копили врозь.
Его забыть – вот самое простое…
И только это нам не удалось.

«Дожди идут…»

Дожди идут,
И я иду неспешно,
Возможно, вечность, может, полчаса.
Но час пробьёт – и мы уйдём, конечно,
В могилу, а потом на небеса.

Но там тоскливо в ясную погоду:
Под солнцем жарко, тени не найдёшь.
И буду я блуждать по небосводу,
Пока не встречу теплый майский дождь.
И с ним в обнимку,
Словно два матроса,
Подвыпивших, беспечных,
Мы сойдём
На эту землю,
Где легко и просто,
Где так любил я мокнуть под дождём.

Ненастье

Г. К.

На улице серо и сыро,
А в комнатах мрак и хандра.
Вина бы сухого и сыра,
Да что-то не пьётся с утра.
Становятся пьянки обрядом
(А радость дарили в былом), —
И надо, чтоб кто-нибудь рядом
С тобою сидел за столом.

Увидеться можно бы с другом
(Недолго собраться к нему),
Но жертвовать чьим-то досугом,
Чтоб только не быть одному…

Увольте! Уж лучше химера:
Два мрака глядятся в окно —
На улице сыро и серо,
В душе и квартире темно.

Элегия

Клубились кучевые облака
Над прудом, обрамленным тополями
С листвою, опаленною слегка
Случайными пока что холодами.

В смятении была моя душа,
А тут ещё – пустое наблюденье,
Что лист, уже не первый, мельтеша,
Свершает неизбежное паденье.

Спланировал на пруд —
И зарябила гладь.
Вода заволновалась, вспоминая,
Как стужа зимняя мешала ей дышать,
Как тяжела неволя ледяная.
Лишь ворон был спокоен, как пророк,
Сидел на неподвижной карусели
И нехотя вещал о том, что прок,
Возможно, есть в движении без цели.

Воспоминания

*

В работе наступила передышка,
Но ничего весёлого в окне.
Закрыл глаза —
Бежит босой мальчишка
(И как ему не колко!)
По стерне.
Увы, он далеко, и я не вижу,
Что привело его в такой восторг.
Кричит как будто?
Если бы поближе,
Да жаль, слова относит ветерок.
От бега запыхался,
Рубашонка
Сатиновая
вздулась на спине.
Счастливый, по стерне бежит мальчонка,
Спешит, но от меня, а не ко мне.

*

Еще мальчишка,
Я стоял в бору
И вверх глядел.
Гнетущая сначала
Мелодия деревьев на ветру
Потом оптимистичней зазвучала.
Стволы соединяли явь с мечтой,
Роднили землю с высью голубою.
Они не принижали высотой,
А как бы увлекали за собою.
Я был побегом тоненьким в снегу,
Тянулся в небо, как росток, отважно.
Что дальше было, вспомнить не могу:
Смеялся, плакал…
Разве это важно?

*

Дальним
Никогда не будет местом
Край, где хата с козырьком стрехи,
Где вовсю горланят по насестам
Злые золотые петухи.
Где струится стежка от порога
За калитку, как ручей к реке.
Там течет пустынная дорога
И впадает в небо вдалеке.
Я и сам ушёл по ней однажды,
Без толку по свету колесил.
Уходили – были мы отважны,
Что ж вернуться не хватает сил?

(Из Рыльского)

Осень бродит, заполняет соты.
Я приехал в незнакомый край.
– Чужестранка молодая, кто ты?
– Отгадай.
– Чужестранка, дай попить с дороги.
– Зелье приворотное в воде.
Я ружье оставил на пороге,
Конь у бука ходит на узде.
Ей в глаза я глянул – и осела,
Как листва, печаль на дно души.
Осень бродит. Мне-то что за дело —
Пусть себе волнует камыши.

(Из Рыльского)

Как Одиссей, уставший от блужданий
По морю синему, я – жизнью утомлён —
Прилёг в тени под старым осокорем,
В листву зарылся и забыл про всё.

Но мысли – или тени их – мелькают
В дремоте тихой. Мельтешит листва,
Упал на ствол весёлый отблеск солнца,
И по нему скитается мураш.

И я усну под беззаботный шелест
С надеждой, что игрой увлечена
Меня мячом разбудит Навсикая,
Царя феаков тоненькая дочь.

«Доверять февралю – как довериться сердцу кокетки…»

Доверять февралю – как довериться сердцу кокетки
И в метель угодить, ведь недаром зовут снегопас
Коротышку угрюмого. Дни безмятежные редки,
А такой, как сегодня, бывает в столетие раз.
К сожалению, я не владею волшебною кистью,
И с картиной не может сравниться рисунок пером,
Но, прохожие, стойте, хотя бы на миг отвлекитесь
От привычных забот и послушайте птичий содом.

Птицы громко поют, что наступит весна несомненно.
И, быть может, чуть-чуть преждевременна добрая весть,
Но в обличье Москвы не заметить нельзя перемены —
Так теплеет лицо перед тем, как улыбкой расцвесть.

«Алло…»