Наталья Богранд - Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах

• Название: Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах
• Автор: Наталья Богранд
• Жанр: Поэзия

События сказок бабушки Параски разворачиваются во второй половине 19 века и описывают один календарный год из жизни жителей маленького городка Посад. «Ярмарка в крутоярах» – это первая сказка из цикла, знакомящая читателя с героями и описывающая их приключения во время путешествия на ярмарку…

---

Сидорий: Это же о попе я.

Евлам: Да уж понял я, Сидо́р!

Нет нужды чинить раздор!

Спустя год у Сидория появилась ещё одна Липочка – внучка. Празднуя по этому поводу, счастливый дедушка пускал слюну от умиления.

Сидорий: У меня ж опять Липусик —

Внучка Липочка! Пампусик!

Евлам: Да, Сидорий, будешь хлипок,

Заплутаешься средь Липок!

То тебе не три сосны

На пригорке средь весны!

С той поры прошло несколько лет и в доме Сидория осталась одна Липа – жена. Дочь Липочка и подросшая Липусик проживали в Москве, отошла в мир иной тёща Липенция, а Сидорий так и не изменил своего отношения к упитанным священникам. Видимо, и сейчас, столкнувшись с ехавшим навстречу Пилистратом, Сидорий вспомнил того беспутного московского батюшку с елейными речами, масляными глазками, липкими руками и похотливыми замашками.

Евлам: Наш священник Пилистрат

Не способен на разврат.

Ну а то, что он толстяк,

Не великий грех. Пустяк!

Сидорий: Есть голодные в державе?

Получив утвердительный кивок, Сидорий продолжил с прежним пылом уличать священнослужителей в чревоугодии.

Сидорий: Потому попы не вправе

Неприлично так жиреть!

Всем им жариться, гореть!

Евлам: Поп не пашет, не куёт.

Ручкой машет да поёт —

Уж таков его удел.

Отчего б он похудел?

Есть чем пузо обрывать?

То крестить, то отпевать —

Всё в заботах о душе.

Сидорий: Хорошо живётся вше:

Вся работа, чтоб куснуть,

Да с других кровя соснуть!

Евлам: Богохульствуешь, поди!

Грех добавится, гляди!

Сидорий: Я Всевышнего корю?

О попах же говорю.

Мы живём своим горбом,

Те лишь гнутся стукнуть лбом.

К нам, сердешным, те попы

Присосались, как клопы.

Евлам: Чё ты выдумал: вша, клоп!

Помню: толоконный лоб

И работника Балду.

Глянь на энту чехарду!

Сидорий: Бабки треплют что ль кого-то?

Евлам: Чё б не потрепать его-то?

Заслужил Валента лупки!

Престарелые голубки

С каменелыми когтями

Издерут его ломтями,

Морду сделают рябей.

Сидорий: Их сравнил и голубей!

Тут вороний клюв и нрав.

Пусть потреплют – тут ты прав!

Уцепив Валенту за грудки, разъярённая Вересинья трясла обескураженного обманщика, оглядывающегося на проехавших мимо Коцу и Пилистрата.

Вересинья: Клеветник, злодей, болтун!

Попрорежу твой колтун!

Слышала такое, Мина?

Вон чё выдумал!

Мингела: Страми́на!

И не совестно ему?

Вересинья: Совестить – плевать во тьму!

Я ему щас в зенки ха́ркну!

Дай, его, паршивца, шваркну!

Мингеле насилу удалось оторвать Вересинью от растерянного Валенты.

За сим оставим добропорядочных сударушек разбираться с неисправимым лгуном и сплетником Валентой, кумовьёв любоваться этим зрелищем, а сами вернёмся к прежнему повествованию.

Неутомимый на разговоры Кульбач никогда не отказывался от общения с молодёжью, обсуждая с юным поколением всевозможные темы, в том числе и вопросы любовного характера. Мало того, дед частенько возглавлял официальное сватовство, после предварительного сговора Кульбачихи с заинтересованными сторонами. Поэтому многие молодцы доверяли ему свои сердечные тайны, и дед умел найти и слова утешения, и подучить неловкого парнишку, как вернее действовать, чтобы окрутить какую-нибудь местную гордячку.

Кульбач: Ха, я сам всю жизнь влюблён

И душевно закалён.

Смолоду сидишь у круга,

А все мысли: «Как подруга?»

В очертаньях глэчика

Видится уж плечико,

Пышный бюст, осанка в рюмку.

Про любовь лелеешь думку —

Руки лепят с вожделеньем

К необузданным стремленьям.

Разговоры деда о любви, как вообще, так и воспоминания о своей пылкой влюблённости, очень разнились в зависимости от собеседника: то он расписывал всё в радужном свете, то, наоборот, погружал собеседника в мрачные реалии.

Кульбач: Погулял на сто рядов

До семнадцати годов,

А потом гнездочко свил.

Это батька изловил

И жениться обязал.

Вот красотку навязал —

До сих пор бросает в дрожь!

Я-то был хорош, пригож,

Но не очень, вишь, везучий.

А она змеёй ползучей

Подползла и обвила.

Иссушён в объятьях зла.

Другому парню дед рассказывал совершенно иной вариант своей любовной истории.

Парень: Сам, поди-ка, сговорил?

Кульбач: Разговором задурил.

Если барышня прелестна,

С ней роман затеять лестно.

Схороводились мы с ней

День за днём тесней, тесней.

Парень: Но хоть не дошли до срама?

Кульбач: Не дошли. Сперва – до храма!

Напугав или озадачив влюблённого, Кульбач мог тут же свернуть всё к шутке либо к глубокомысленным рассуждениям.

Кульбач: Всё имеет срок, причину.

Просто ты в себе мужчину

Ощутил – пришла пора.

Знаешь, это не игра —

Красной девицей увлечься!

Хоть умом не искалечься!

Коль любовью заразился,

В мир мечтаний погрузился,

То, выходит, ты созрел.

Дак кого, сынок, узрел?

Юные влюблённые частенько конфузились, пытаясь говорить намёками, отвлечённо, гипотетически представляя ситуацию.

Кульбач: Ты, родимый, не смущайся

И от деда просвещайся.

Хватит сердце истязать!

С кем желаешь жизнь связать?

Ведь оно, как говорится,

В счастье и душа – царица,

Без него – как побирушка:

Есть еда, да не пирушка!

Если Кульбач видел, что влюблённость у парнишки ненастоящая, а в голове ещё вовсю гуляет ветер, дед наставлял собеседника иначе.

Кульбач: Не успевши опьяниться,

Не спеши, мил друг, жениться,

Чтоб потом не обмануться.

С той мечтой тебе б проснуться

Сотню раз, а лучше – двести,

Представляя вас уж вместе.

Коль колеблется душа,

Что и эта хороша,

И подруженька мила,

Не спеши вершить дела.

Ты, покуль свободный птах,

Поживи, милок, в мечтах.

Допроси нутро своё:

Лучше с ней аль без неё?

Все женатые поймут,

Что женитьба – есть хомут!

При любви же необъятной

И хомут, сынок, приятный.

Сам избрал судьбу такую —

Век с ней маюсь и ликую.

А другую б уболтал,

Генералом разве б стал?

Охваченные первой влюблённостью молодцы не очень-то верили байкам Кульбача, но любили послушать говорливого старика.

Кульбач: Сам я по веленью рока

Стал влюблён в мгновенье ока

Оглушительно, стремглав.

Мой студент сказал б: ай лав.

Точно, накатилась лава

Оглушительно, стремглаво!

Слушая хвастливые речи деда, парни постепенно переставали смущаться и напропалую выпытывали у старого греховодника секреты обольщения.

Кульбач: Я влюблён был искромётно

И за дело взялся плотно,

Чтобы сблизиться плотней.

И добился! Маюсь с ней

Цельну жизнь с проклятой бабкой,

Чёрт бы взял её охапкой!

Так любовь атаковала —

К ней навеки приковала.

Всё через неё шальну!

Ну, рассорюсь, ну гульну,

И обратно к той под бок.

Один из парней: Избежать тех чувств не смог?

Кульбач: Избежишь! Куды деваться,

Коль присох – не оторваться?

А всё бабка с ворожбой.

Колдовству не дашь ведь бой!

Тем себе же навредишь.

Присушила же, поди ж!

Нет от энтих чар леченья.

В мёд попал и в заключенье

Точно муха: с тем сижу —

Нету выхода жу-жу.

Иногда всё ж покусаюсь,

Но на драку не бросаюсь.

Это бабка здорова.

Ей же чувства – трын-трава.

Пришедшему как-то к Кульбачам жениху, имевшему намерения пригласить стариков вести сватовство, подвыпивший дед наговорил много нелицеприятного о женском сословии и о супружеской жизни вообще. У деда и в мыслях не было отговаривать жениха от сватовства, просто старый пройдоха желал позлить присутствующую при этом супругу.

Кульбач: Походи, поженихайся,

На гулёшках попихайся.

Вольны крылья спину жмут?

Что ж, толкай себя в хомут,

Коль охотка с нетерпёжкой.

Кульбачиха: Испугал мыша копёшкой!

Глянь, хомут!

Кульбач: Не удила —

Не сгрызёшь! Таки дела!

Дашь себя захомутать —

Поздно будет причитать.

Жених: Сам, старик, не видно что-то,

Что умаян от причёта.

Кульбач: Вот те! Я-то не умаян?

Я с отчаянья отчаян.

Мой хомут – ярмо пудово!

Окрутили молодого,

Пожеланья не спрошая.

Маюсь, душу орошая,

Претворяясь бодрячком.

Вот хлебнул, и хвост торчком!

Оттого и пью «живицу»,