Виктор Сиротин - Великая Эвольвента

• Название: Великая Эвольвента
• Автор: Виктор Сиротин
• Жанр: Философия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4329-0065-4

В «Великой Эвольвенте» В. И. Сиротин продолжает тему, заявленную им в книге «Цепи свободы», но акцент он переносит на историю Руси-России. Россия-Страна, полагает автор, живёт ещё и несобытийной жизнью. Неслучившиеся события, по его мнению, подчас являются главными в истории Страны, так как происходящее есть неизбежное продолжение «внутренней энергетики» истории, в которой человек является вспомогательным материалом. Сама же структура надисторической жизни явлена системой внутренних компенсаций, «изгибы» которых автор именует Эвольвентой.

---

Виктор Сиротин Великая Эвольвента. Опыт философского осмысления истории

Девиз: Идя к истине, поклонись правде.

Владимирская Богоматерь (фрагмент). Начало XII в.

Вместо предисловия

В книге «Великая Эвольвента»[1] разбирается исторически насыщенное, противоречивое бытие России, в своём развитии предопределившее судьбу племенных отношений внутри Страны. Берётся к рассмотрению естественное расширение Московской Руси на восток и формы освоения сопряжённых с ней территорий. Политические и экономические следствия земельных приобретений заявляли о себе в неравных пропорциях, анализ которых проводится в настоящей работе. В ней уделяется внимание причинам и ещё больше – следствиям Великого Раскола, потрясшего эволюционную жизнь России, которая в сумме народов, наций и культур является своеобразным аналогом мировой мозаики. Прослеживая связь между моральными устоями народа и исторической жизнью государства, автор приходит к выводу, что Страна держится не вторичными средствами (внешняя и внутренняя политика, экономика и пр.), но установлением духовной и социальной гармонии. Поясняет, что это не достижимо, если государствообразующий народ (русские в России, немцы в Германии, французы во Франции и т. д.) не является самоосознающим и действенным центром своей Страны. Опираясь на метод сравнительного анализа, автор показывает, что смещение «центров» лишает общество духовной, культурной и экономической опоры, без чего народ, обретая свойства люмпенов, обречён быть политическим и социальным бомжем. В книге автор ведёт разговор о причинах и противоестественности «законного» отсутствия у русского народа своего государства; настаивает на том, что затирание субъекта истории, ведя ко лжи, возводит её в масштаб государственной идеологии.

Долгие годы иссушая бытие России, идеологический «новодел» и привел её в конце XX в. к историческому возмездию – мощному «завороту» Эвольвенты. В анализе её автор исходит из того, что всякое будущее имеет свой реверс в настоящем, проблемы которого можно постичь, лишь войдя в информационное поле прошлого. Клубок накопившихся противоречий не разрубить, подобно Гордиеву узлу, ибо он крепко завязан на прошлом, – по-своему бессмертном, вечном, а значит, принадлежащем и настоящему.

Вместе с тем не всякое прошлое, включая «священные предания», может быть материалом, способным выстроить историческое будущее Страны. Ибо и оно имело причинно-следственную связь с идеологическими посылами и мифологизированным сознанием. А раз так, то прошлое не имеет канонического статуса.

В книге очерчены ложные идеологические трактовки и мифологемы, в чём повинны отечественные любомудры XIX и «масонствующие во Христе» философы XX столетия (западные мистификаторы – это отдельная тема). Дабы не заразиться «высокомудрием» и не впасть в ересь схоластики от исторической науки, автор уделяет основное внимание анализу событий и фактов, нежели рассмотрению их научных («верных» или «неверных») интерпретаций. Данная работа не претендует на роль «поваренной книги», рецепты которой заведомо сытны и безболезненны. Её задача состоит в анализе исторических причин многоипостасного застоя России. И всё же, если локализовать «рецепт», то в сложившихся реалиях важна верная стратегия, которую можно назвать политикой тотального опережения.

К сказанному добавлю, что негатив в отношении пресловутого «кочевья» не имеет этнического адреса. Источник «авторского раздражения» – тёмные силы, дремлющие в каждом народе. В одном случае это и впрямь «дикая степь»; в другом – вполне цивилизованные nazi; в третьем – те, что смели «старую» Россию.

Для выявления архитектоники идеи, её структуры и смысловой полноты – в иных предложениях и даже абзацах я прибегаю к «смысловой графике». Есть она и в предисловии. Здесь же особо благодарю талантливого организатора Лютфию Арифулову, оказавшую мне спонсорскую помощь в издании книги!

Глава первая Становление Империи

Тот, кто не хочет внимать шёпоту вечности, будет внимать её громам.

Князь С. Н. Трубецкой

I

Русь как Страна. Истоки государственности Руси.

Рассматривая начала русской государственности, скоро обнаруживаешь, что феномен её трудно поддаётся аналитическому разложению. Наверное, потому, что «начала» эти никогда из частей и не складывались. Внутренняя цельность всякой Страны принуждает внимательного исследователя обратиться к обычаям и традициям, на нравственных основах которых выстраивается государство, происходит становление Державы и объединяющей многие народы Империи. Мы и не будем «раскладывать», так как перед нами стоят другие задачи. С них и начнём.

«Русская Империя со времён «начальной летописи» строилась по национальному признаку, – писал Иван Солоневич. – Однако, в отличие от национальных государств остального мира, русская национальная идея всегда перерастала племенные рамки и становилась сверхнациональной идеей, как русская государственность всегда была сверхнациональной государственностью, – однако, при том условии, что именно русская идея государственности, нации и культуры являлась, является и сейчас, определяющей идеей всего национального государственного строительства России» (выделено Солоневичем. – В. С.). Солоневич развивает свою мысль: «Отличительная черта русской монархии, данная уже при её рождении, заключается в том, что русская монархия выражает волю не сильнейшего, а волю всей нации, религиозно оформленную в православии и политически оформленную в Империи»[1]. При всей ёмкости формулировки, придётся всё же отметить, что в ней Солоневич исходит из феномена нравственно и идеологически цельной, политически безгрешной Империи, каковой, понятно, не была Святая Русь, как не было при зарождении монархии Русское государство и наследующая её Империя.

Прослеживая развитие русской монархии, обратившейся в гигантскую Империю, будем помнить, что она опиралась на множество склонных к созидательному бытию «осевших на землю» соседствующих племён. Перемещение князей с дружиной и значительной частью народа к северу, начавшееся во времена Андрея Боголюбского (XII в.), ознаменовало переход Киевской Руси в Московскую Русь, что было политически оправдано [2]. Переселение было вызвано стремлением сохранить Русь-Страну от навязчивой тюрко- и остаточно хазарской враждебности, что также было политической реальностью того времени. При трагическом развитии событий XIII–XIV вв. агрессивное кочевье практически не затронуло северо-западные земли Руси. И хотя вследствие нашествия монгольских и тюркских племён в этнообразующую сердцевину Древней Руси проникла-таки червоточина, она не оказала на Русь серьёзного влияния, а потому не могла изменить культуру и характер народа. Археологические и этнографические данные ясно говорят о раздельном существовании населения Руси и монгольских племён как во времена пресловутого «ига», так и при последующем вынужденном соседствовании с их остатками. Раздельность сосуществования подтверждается ничтожностью монголоязычных заимствований в русском языке. Что касается прочих заимствований, то они и по характеру, и интенсивности не разнятся с мировой практикой взаимных влияний.

Итак, «степная стихия» (в XII–XIII вв. в степях Центральной Азии включавшая монголоязычные племена найманов, кереитов, татар, меркитов, тайгидтов и др.) в середине XIII столетия нахлынула на непокорные северные земли и отступила, тревожимая ещё и внутренними раздорами. Это позволило русам сохранить своё этническое и культурное своеобразие. И по сей день русские «северного происхождения», устойчивые по духу, самосознанию и по отношению к историческим традициям своего Отечества, не особенно жалуют кочевое фрондёрство, степную удаль и прочие «пространственные» особенности. Тяготея к порядку, аккуратности и домовитости (в особенности присущим тем, кого впоследствии нарекут «староверами»), они сохранили в себе созидательные и государствообразующие свойства, основу которых составляло бытие Страны.

В связи со сказанным коротко остановимся на пресловутом смешении русских с татаро-монголами.

Прочно закрепившегося в общественном сознании «смешения» не могло быть уже потому, что народы Руси по вере, образу жизни, культуре, мировосприятию, психологически, наконец, были совершенно чужды иноверному кочевью. К этому добавлю, что условные монголы не могли и не хотели жить в непривычном для себя климате и враждебных условиях. К тому же инфраструктура городов Киевской, а потом Московской Руси была совершенно чужда быту конного воинства, для скота которого необходим был немалый фураж, а для лошадей – обилие трав. Набеги кочевников, да, сопровождались насилием и зверствами вплоть до поголовного уничтожения населения, после чего ограбленные города и селения почти всегда предавались огню. Но именно по этой причине «завоеватели», никогда не задерживаясь на чуждой, обезлюденной и опасной для них территории, уходили в степи, вне которых не могли существовать ни они, ни их многочисленные стада. Вся «жизнь» кочевников на Руси заключалась в сборе дани, после чего они спешно оставляли враждебную им территорию. К слову, поначалу айсачный сбор выполняли баскаки (сборщики налогов), а потом, дабы лишний раз не появляться там, где их не жаловали, это было препоручено местным князьям.