Симона Берто - Эдит Пиаф

• Название: Эдит Пиаф
• Автор: Симона Берто
• Жанр: История

---

"Мне пришли в голову две-три новых мысли, Эдит". От подобного ответа Эдит, которой только нужен был повод, сразу взрывалась: "Ты уже счет потерял, сколько песен ты начал, а до конца -не довел ни, одной! Не умеешь не пиши! Смотри, если увижу, что пишешь,- глаз не спущу, пока не закончишь".

Логика Эдит!

Чтобы она его не терзала, Шарль старался не попадаться ей на глаза. Он писал, забившись куда-нибудь в уголок. Так как он никогда не был собой доволен, то повсюду бросал клочки бумаги, которые я подбирала. Я до сих пор их храню.

Шарль тем не менее писал для Эдит песни и вкладывал в них всю свою душу и талант. Но ничего не получалось. С песнями, как и с мужчинами, Эдит должна была испытать внезапность восхищения. Она пела лишь несколько песен Шарля: "Идет дождь", "Однажды", "Дитя", "Голубее твоих глаз".

Как-то вечером Шарль дал ей песню "Я ненавижу воскресенья".

У Эдит был один из черных дней. "Это для меня? Ты что, думаешь, я буду петь это г...?" Далее последовал избранный отрывок из ее репертуара, прославившего ее от Менильмонтана до Пигаль.

- Значит, вы ее не берете,- спокойно заключил Шарль.- Я могу делать с ней что хочу?

- Можешь засунуть ее себе в...

Шарль потихоньку отнес песню Жюльет Греко, которая тут же включила ее в свой репертуар.

Узнав об этом. Эдит стала метать Громы и молнии:

- Шарль, подойти-ка на минутку. Значит, ты теперь отдаешь мои песни Греко?

- Но Эдит, вы же сказали, что она вам не нужна!

- Я? Я тебе это сказала? Ты меня за дуру держишь? Разве ты мне сказал, что отдашь ее Греко?

- Нет.

- Значит, ты считаешь, что меня можно обойти? Меня? Я тебе прочищу уши...

Нет, логика Эдит валила с ног...

В работе с Эдит Шарль начал не с той ноги. Он все время говорил ей "да". В этом была ошибка. Ей нельзя было во всем поддакивать. Нужно было лавировать, мириться с ее фантазиями, но уметь противостоять ей, когда речь шла о работе. Кричать она кричала, но уважала.

Нужно было уметь схитрить, чтобы не быть проглоченным. Но на это Шарль не был способен. Он был слишком честен, слишком чист. Он испытывал к ней такое чувство восхищения, что, как бы она его ни тиранила, он только говорил: "Эдит самая великая, она на все имеет право!"

Как морковкой размахивают перед носом осла, так Эдит говорила ему все время о поездке в Америку: "Тебе будет полезно поехать туда. В шоу-бизнесе они понимают больше всех!" Шарль поднимал брови, у него округлялись глаза, и с видом "собаки, которой видится жаркое", он слушал рассказы Эдит о ее поездках за океан, о ее выступлениях.,.

За ее спиной он меня спрашивал:

- Ты думаешь, она меня возьмет?

Как я могла ручаться?

- Может быть, если будешь себя хорошо вести...

Он смеялся.

- Чтобы ее уговорить, я даже не могу сказать ей, что буду делать все, что она захочет. Я давно это делаю...

Если бы Шарль стал "господином Пиаф", все бы изменилось. Все его песни в мгновение ока стали бы гениальными. Ему бы устраивали сцены, но не тиранили, а если и тиранили, то по-другому! Я очень хотела, чтобы это произошло! С ним я была бы спокойна. И я подумала: может быть, их нужно друг к другу подтолкнуть?..

Однажды вечером, когда Эдит немного выпила и Шарль тоже, мы с друзьями решили раздеть Азнавура и положить его в постель к Эдит. Пока ребята возились с ним, я "обряжала невесту".

- Причешись поаккуратней... надушись... Надень красивую ночную рубашку, ту, ажурную...

- Чего ты сегодня так вертишься вокруг меня?

- Хочу, чтобы ты была красивой!

- Интересно, ради кого?

- На всякий случай...

- Ты думаешь, что ко мне спустится принц через каминную трубу?

Вхожу с ней в спальню. Никого! Постель пуста. Не выгорело! Шарль на это не пошел. Я думаю, он слишком любил Эдит. И главное, был слишком честен.

К счастью для всех нас, постели Эдит долго пустовать не пришлось.

Эдит выступала в "Баккара". Как-то вечером к ней в артистическую явился высокий крепкий парень, мускулы играли у него под кожей, и на совершенно немыслимой смеси из французского, английского и американского сленга объяснил ей, что написал ей английский вариант "Гимна Любви". Это было неглупо; Эдит дорожила этой песней.

У парня была симпатичная рожа, вся в крапинках. В детстве он перенес оспу, но теперь рябое лицо подчеркивало его мужественность. Приятная улыбка, открытый взгляд. Я сразу смекнула: "У этого парня есть шанс!" Загвоздка была в том, что из десяти слов, которые он произносил, мы с трудом понимали три.

- Ваша мысль,- сказала ему Эдит,- is very good.

- For you?

- No, not for me.

- I am very sorry.*

______________

* ...is very good. - Очень хороша.

- For you? - Для вас?

- No, not for me. - Нет, не для меня.

- I am very sorry - Я очень огорчен (англ.)

- Не нужно огорчаться. Все еще может получиться. Позвоните мне.

Парень прикладывает два пальца к шляпе - "закоренелый американский бродяга"!

- O.K. Tomorrow.*

______________

* "O.K. Tomorrow" - "О'кэй, до завтра" (англ.)

Когда он ушел, Эдит расхохоталась от всего сердца. Уже много месяцев я не слышала, чтобы она так смеялась, тем смехом, который Анри Конте так хорошо описал в одной из своих статей: "Вдруг раздается громоподобный, великолепный, чистейший смех. Этот смех взрывается, разбрызгивается, заливает радостью все вокруг. Эдит Пиаф подходит ко мне, цепляется за меня и смеется, смеется так, что ей не хватает дыхания, кажется, она вот-вот задохнется, упадет тут же, на месте. Я вижу совсем близко ее удивительное лицо, выражение которого все время меняется. Вижу глаза, глубокие, как море, необъятный лоб, слышу этот потрясающий смех, который овладевает всем ее существом и звенит счастьем оттого, что, вырываясь наружу, проходит между ее зубами, острыми, как у маленького зверька..."

До чего же хорошо было услышать этот смех! Мы выходили из мрака. Я готова была расцеловать этого парня.

- Ну, с этим, во всяком случае, не придется разводить антимонии. Как его зовут, Момона?

- Я не поняла.

- Ничего, скоро появится.

Назавтра раздается телефонный звонок, и я говорю Эдит:

- Какой-то Эдди Константин хочет тебя видеть.

- Не знаю такого. Чего он хочет?

- Показать тебе песни.

- Пусть приходит.

Через минуту мы о нем забыли. Днем позвонили в дверь.

"Шарль, пойди открой",- крикнула Эдит.

Шарль появился в сопровождении американца, приходившего с "Гимном Любви". Понадобилось некоторое время, чтобы разобраться, что это и есть Эдди Константин. Из-за своего акцента он побоялся, что его не поймут по телефону и попросил, чтобы вместо него позвонил приятель.

Так в жизнь Эдит вломился Эдди Константин. Под внешностью гангстера скрывалось очень чувствительное сердце. Он интуитивно угадал, как нужно ухаживать за Эдит.

- Момона, знаешь, этот парень умеет быть очень нежным. Он мне сказал, что у него ко мне страсть-дружба... Правда, мило?

- И ты сумела его понять?

- Стараюсь... Знаешь, "Гимн Любви", песни - это все уловки, чтобы встретиться со мной. Чем он, по-твоему, не похож на других?

Ничего особенного я в нем не находила. Но Эдит любила, чтобы я обнаруживала у ее мужчин исключительные качества, которых не было ни у кого. Клетки моего серого вещества закопошились, как муравьи в муравейнике. Я хотела, чтобы возле нее наконец был мужчина. Это было необходимо. Внешне этот парень ей подходил, в отношении же всего остального приходилось идти на риск! Поэтому я за словом не постояла: "У этого парня, Эдит, есть душа..."

Души у нас еще не было! Она осталась довольна.

Во всяком случае, у него было то, в чем так нуждалась Эдит: две руки, которые могли ее крепко обнять.

Переход "власти из рук в руки" происходил просто. Мужчина, как турецкий паша, возлежал на постели, а Эдит говорила горничной или уборщице, в зависимости от того, какую прислугу мы в то время имели: "Я вам представляю вашего нового патрона".

Для этого нужно было, чтобы он продержался хотя бы две недели. О том, что это не проходной эпизод, легко определялось по медальону, чаще всего со святой Терезой из Лизье, болтавшемуся у него на шее. Если он не был католиком, имел право лишь на знак зодиака. На ночном столике валялись запонки, часы и зажигалка от Картье. Брошенные на стуле шмотки были хорошего качества, но таких цветов, что на них невозможно было смотреть, не то что носить! Галстуки, как говорится, "в тон"! И покупались дюжинами...

Эдит одевала своих мужчин по своему вкусу. Их собственный ее не интересовал. Она выбирала фасоны костюмов, ткани, цвет. И была уверена, что в ее одежде они прекрасны. Иногда так и получалось, но чаще выходило нечто ужасное.

Все же курток немыслимых расцветок у них бывало всего одна или две, а все остальное она им заказывала голубого цвета. Это был ее любимый цвет для мужчин.

Шарль Азнавур рассказывал: "Всегда легко было узнать того, кого Эдит любила в данный момент. Если они вместе куда-нибудь шли, на нем всегда был голубой костюм. Однажды она пригласила к себе нескольких "бывших". Чтобы доставить ей удовольствие, все пришли в голубом! Их было восемь! Выглядели как любительская команда! Эдит, не страдавшая отсутствием юмора, наклонилась ко мне и сказала: "Однако ! Особенно я себе голову не ломала!"