Андрей Латыголец - «Годзилла». Или 368 потерянных дней

• Название: «Годзилла». Или 368 потерянных дней
• Автор: Андрей Латыголец
• Жанр: Русское современное

Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.

---

Меня вызвали к «купцам» из министерства почти сразу. Посадили напротив капитана Гуриновича, тогда ещё командира третьей роты охраны, старшего лейтенанта Рыбца, больше смахивающего на шифрующегося гомика, уж больно подозрительными были его выщипанные брови, и щекастой старшины Сладковой из санчасти. Сказали, что я им подхожу, служить буду в Минске, поинтересовались, смогу ли выстоять на посту два часа; видимо, тогда мне было плевать окончательно, хоть сутки, записывайте и оставьте меня, наконец, в покое.

В тот же день мне вручили последнюю повестку. В ней провозглашалось, что 15 ноября 2011 года я должен явиться в свой военкомат по месту жительства к семи утра для дальнейшего следования в закреплённое за мной подразделение. Что ж, у меня оставался месяц с хвостиком. Впервые я почувствовал небольшое волнение, охватившее мой разум и то тревожное ощущение, когда сосёт под ложечкой. Однако оно пропало, как только я вышел на улицу и вздохнул свежим воздухом.

За день до отправки в войска меня лично обрил наголо лучший друг, пообещав проделать этот обряд со мной ещё на проводах. Проводы прошли, наверное, как и у всех: пьянка до утра, веселье, друзья и подруги, а на утро грусть и второе, настоящее волнение, что вот оно, скоро свершится и я окажусь наедине со своими мыслями, страхами, слабостями в совершенно незнакомом мне месте с кучкой таких же взволнованных пацанов, которые даже не имеют ни малейшее представление, с чем нам всем придётся столкнуться.

Я сидел у товарища, лысый, красный от переживаний – пил водку, смотрел на себя в зеркало, как на прокажённого (уж больно мне не идёт лысина) и осознавал, что назад пути нет.

Глава первая «Слон»

Военкомат

15 ноября 2011 года было пасмурно и сыро. Я проснулся около пяти утра и ещё с полчаса пролежал в дрёме, предвкушая будущие будни, пока не прозвенел будильник. Голова боролась с пост-алкогольным стрессом, последним за предстоящие полгода. Завтрак совсем не лез, но мама уверяла, что ещё долго мне не приведётся отведать домашних харчей. На пороге она даже прослезилась и бросилась мне на шею, стеная «бедный сынок», такое впечатление, будто меня на войну отправляли. Но я всё же постарался её успокоить и в спешке покинул своё обиталище.

Возле «Макдональдса», у станции метро Пушкинская, я встретил Дашу, она, как не странно, вызвалась проводить меня, что было весьма мило с её стороны. Мы попили фруктового чаю, покурили и отправились к военкомату. Возле этого злосчастного строения уже толпились новобранцы с семьями и друзьями; сонные, подвыпившие, но весёлые. Даша спросила, почему меня не провожают близкие с гармошкой и кучей друзей, в ответ я лишь обнял её за плечи. Дождь усиливался, и мы встали под барачным навесом, расположенным около военкомата. Небо было серым, мысли запутанными.

К семи на крыльцо военкомата вышел подполковник, сейчас не припомню его фамилии. Нас всех завели во внутренний дворик и впервые поставили в двух шереножный строй.

– Становись! – скомандовал полкан. – Разговоры в строю прекратить! Привыкайте, теперь вы одной нагой в армии, ёпта!

Нас перечислили по фамилиям. Одного парнишку полкан вывел из строя и сделал замечание. Тот изрядно шатался и усатый вояка пригрозил ему, что доложит о его состоянии представителям части, к которой он был приписан.

Далее нас человек шестьдесят завели в крохотную комнатушку и выдали всем личные дела.

– Да и кто это здесь у нас …? – озадаченно спросил подполковник мою фамилию.

– Я, – привстав, ответил я.

– Дело такое, вижу ты здесь один с высшим образованием, будешь в Минском райвоенкомате речь толкать, там телевизионщики понаедут, надо пару слов сказать, ну ты ж грамотный, вот и покумекай чего путёвого, да, и не забудь пару слов про наш военкомат замолвить, мол так-то и так-то, как дом родной. Ну, ты понял.

Я вышел к Даше. На прощание поцеловал её в губы и, как мне показалось, глаза её наполнились влагой.

Меня и ещё около пятнадцати молодчиков погрузили в маршрутку. Мотор торжественно заурчал и по мере удаления её в сторону районного военкомата, силуэт Даши становился размытым и постепенно меркнул в стене дождя, перерастающего в ливень. Она послала мне воздушный поцелуй и махала рукой, пока полностью не растворилась за окном, в котором я с едким безразличием провожал свою гражданскую суету.

Первую половину пути в маршрутке царило обеспокоенное молчание. Чуть позже ребята с первых сидений начали знакомиться и шутить друг с другом, что, дескать, попали в кабалу государства, а платы за это ноль. Я не спешил заводить первые знакомства с товарищами по несчастью, ибо был уверен, что пути наши вскоре разойдутся.

Районный военкомат был ограждён забором, окрашенным в розово-салатовы цвет, придавая этому пятиэтажному строению непринуждённо миролюбивый вид. Никакого милитаризма там и в помине не было. Нас высадили у входа в здание всеобщего ожидания, завели внутрь, где уже собралось приличное количество лысых юнцов, и усадили на скамейки. Всё напоминало зал ожидания на вокзале. В помещении, в самом его начале, повесили большой проектор, по которому крутили патриотические военные фильмы производства «Беларусьфильм». Пацаны почти разом набросились на ссобойки, оставленные им родителями. Мама тоже положила мне в сумку несколько бутербродов и пачку сока. Я сделал несколько глотков живительной влаги и взглядом окинул всю обстановку. Призывники уже успели раззнакомиться и сформировать шумные компании, оживлённо обсуждая, как они отметили проводы. Около меня сидел полусонный и полупьяный гопник, пытаясь набрать в телефоне номер и, едва уловимо, мычал себе что-то под нос. Я решил остаться в гордом одиночестве.

Через час к нам зашли три военных и сказали следовать за ними в корпус военкомата. Опять начались изнурительные хождения по врачам. Благо в коридорах районного военкомата всё было учтено и нам не пришлось бегать по этажам из кабинета в кабинет, а раздевшись до трусов и, выстроившись в одну длинную шеренгу, мы заходили по очереди из двери в дверь. Врачи, вальяжно рассевшись за широкими столами, торопливо осматривали будущих защитников и ставили окончательный красный штамп в наши личные дела.

За последним столом сидела небольшая комиссия из двух врачей и розовощёкого полковника, они перелистали моё дело и довольный полкан бойко спросил:

– Ну что, сынок, готов служить?

– Знаете, – ответил ему я, – есть такая древняя китайская пословица, что из хорошего железа гвоздей не делают, а посему – хороший человек не должен служить в армии, в моём же случае, я лишь пытаюсь на время глобального экономического кризиса отсидеться в рядах вооружённых сил и переждать там всю эту неврастеническую суматоху.

Полковник в раз побагровел и как рыба задёргал сальными губами. Врачи оказались в замешательстве.

– Свободен! – пренебрежительно швырнув мне в руки личное дело, только и смог сказать раздосадованный орденоносец.

Одевшись, я вышел на улицу, где уже столпилась масса телевизионщиков. Микрофоны БТ, ОНТ И СТВ манили смелых ораторов высказаться по данному поводу. Я попытался незаметно проскользнуть мимо рядов навязчивых папарацци. Однако путь мне преградила камера и курносый парень с микрофоном ОНТ, едва не тыча его мне в рот, попросил сказать пару слов для вечернего выпуска новостей.

– Ну што ж, – скорчил я тупую гримасу, – лична я счытаю, што каждый нармальный парэнь в нашэй стране должэн атслужить у армии, патаму што войска делае с рэбят мужчынаў и ваабшчэ закаляет у их баявы дух и прочую снароўку.

Вряд-ли эти кадры попали в эфир, но, признаться, мне хватило смущённого выражения оэнтэшника и возглас оператора: «Стоп, снято!»

Не успел я перекурить, как военные усачи (странно, почему практически все полковники усатые?) скомандовали строиться для торжественно марша. Нас снова поставили в строй на внутреннем плацу военкомата. На трибуну взошла разношёрстная военщина и врачи, телевизионщики включили камеры. На трибуну поднялся батюшка, прибыл ветеран ВОВ, весь в орденах и парочка активистов из БРСМ. Звучали прогрессивные речи о необходимости служить, о боеспособности белорусской армии в любую минуту противостоять империалистам из США. Впрочем, несли совершенно невменяемые и никому не интересные вещи. Ветеран преподнёс очередную байку, святой отец окропил наши головы святой водой и я подумал, что не мешало бы им заканчивать с церемонией. Мои ноги, несмотря на середину ноября, продрогли до основания, покалывая острой болью в кончиках пальцев, а руки хотелось согреть под горячей струёй водой.

– Становись! Равняйсь! Смирно! – скомандовал грозный полкан. – На пра-во!

Известное дело, некоторые ребятушки растерялись и повернулись налево, кто-то вообще не расслышал команды и остался стоять на месте, но как только зазвучала марш «Прощание славянки», затупы опамятовались, подхватили ногу и с кличем: «Шагом – марш!», дружно зашагали по плацу.