Генри Киссинджер - О Китае

• Название: О Китае
• Автор: Генри Киссинджер
• Жанр: Прочая научная литература

Генри Киссинджер написал книгу о стране, которую хорошо знает и которой помог сформировать отношения с Западом.

Автор изучает ключевые моменты китайской внешней политики – с древнейших времен и до наших дней, и рассказывает о «внутренней кухне» китайской дипломатии.

Опираясь на свой богатый опыт общения с китайскими лидерами – Мао Цзэдуном, Чжоу Эньлаем и Дэн Сяопином, Киссинджер размышляет о том, какое влияние каждый из них оказал на судьбу современного Китая, а также делает собственные прогнозы о глобальном соотношении политических сил в XXI веке.

---

Последовавшие затем переговоры продемонстрировали расхождения во взглядах двух сторон, оставшиеся, как и ранее, очень большими. Англичане стояли на своем с миссионерской убежденностью, представляя свои позиции на переговорах как общественное благо, которое поможет Китаю догнать современный мир. Так, заместитель главы представлявшей Лондон делегации Горацио Лэй, обобщив превалировавшее тогда мнение Запада, писал: «Дипломатическое представительство, как вы, несомненно, увидите, будет для вашего же блага, как и для нашего. Лекарство может быть горьким на вкус, но действие его будет отличным»[99].

Цинские власти отнюдь не пришли в восторг от предложенной им идеи. Они согласились на выполнение условий договора только после многочисленных мучительных внутренних согласований между императорским двором и его представителем на переговорах с англичанами, а также из-за новой британской угрозы наступления на Пекин[100].

Главной в заключенном в 1858 году Тяньцзиньском договоре являлась уступка, которой Лондон тщетно добивался почти шесть десятилетий: право на учреждение постоянной миссии в Пекине. Договором также разрешались поездки иностранцев по реке Янцзы, открывались дополнительно «договорные порты» для торговли с Западом, устанавливалась защита китайцев, обращенных в христианство, и западных проповедников христианства в Китае (реализация такого положения оказалась бы особенно трудной для цинов, учитывая Тайпинское восстание). Французы и американцы заключили собственные договоры на аналогичных условиях в соответствии со статьями о наиболее благоприятствуемой нации.

Договорные державы теперь все свое внимание обратили на установление постоянных посольств в явно враждебно настроенной столице. В мае 1859 года новый английский посол Фредерик Брюс прибыл в Пекин для обмена ратификационными грамотами по Тяньцзиньскому договору, дававшему ему право обосноваться в Пекине. Обнаружив, что главный маршрут следования – река Байхэ – перегорожена железными цепями и заостренными пиками, он приказал отряду английских моряков убрать препятствия. Однако китайские войска нанесли удар по группировке Брюса, открыв огонь из недавно укрепленных фортов Дагу в провинции Чжили. В результате последовавшего сражения было убито 519 и ранено 456 англичан[101].

Так, китайцы одержали первую победу в борьбе с более современными западными войсками, поколебавшую, по крайней мере временно, представление о их военной немощи. Пальмерстон направил лорда Элгина с поручением возглавить англо-французское наступление на Пекин и с приказом занять столицу и «урезонить императора». В отместку за «разгром в Дагу» и в знак демонстрации силы Элгин приказал сжечь императорский Летний дворец Юаньминъюань, уничтожив бесценные сокровища, – акт, до сих пор, почти полтора века спустя, вызывающий негодование в Китае.

Семидесятилетняя история сопротивления Китая западным нормам межгосударственных отношений в тот момент достигла своей неоспоримо критической точки. Усилия на дипломатическом фронте по затягиванию этого процесса не принесли ожидаемых результатов: сила столкнулась с превосходящей силой. Требования варваров о суверенном равенстве, когда-то отвергнутые в Пекине как смехотворные, вылились в угрожающую демонстрацию военного превосходства. Иностранные армии оккупировали столицу Китая и насадили западную трактовку политического равенства и посольских привилегий.

Но тут в бой вступает еще один претендент на свою долю китайского наследства. К 1860 году русские имели свое представительство в Пекине на протяжении почти 150 лет – духовную миссию, благодаря которой Россия была единственным европейским государством, получившим разрешение учредить свое представительство. Российские интересы в каком-то смысле совпадали с интересами европейских держав; Россия получала все привилегии, которые предоставлялись договорным державам без присоединения к периодической демонстрации силы со стороны Англии. С другой стороны, главной целью было пойти дальше распространения православия в Китае или ведения прибрежной торговли. Она замышляла воспользоваться упадком цинов, чтобы расчленить китайскую империю и присоединить к себе «внешние доминионы». Россия, в частности, положила глаз на слабо управляемые и нечетко демаркированные просторы Маньчжурии (родина маньчжуров на северо-востоке Китая), Монголию (в то время степное пространство полуавтономных племен на севере Китая) и Синьцзян (пространство из гор и пустынь на дальнем западе, населенное в те времена преимущественно мусульманскими народностями). Для этого Россия постепенно и намеренно продвигалась и расширяла свое присутствие вдоль этих приграничных районов, завоевывала благосклонность местных князьков, предлагая им должности и материальные блага и подкрепляя свои действия грозной кавалерией[102].

В период максимальной опасности для Китая Россия проявила себя как колониальная держава, предложившая посреднические услуги в конфликте 1860 года, что было, по сути, одной из форм угрозы вмешательства. Мастерская – другие могли бы ее назвать двуличной – дипломатия поддерживалась открытой угрозой применения силы. Молодой граф Николай Павлович Игнатьев, умный и хитрый царский полномочный представитель, сумел убедить китайский двор в том, что только Россия может обеспечить вывод западных оккупационных сил из китайской столицы и убедить западные державы в том, что только Россия сможет обеспечить выполнение Китаем обязательств по договорам. Облегчив англо-французское продвижение на Пекин путем предоставления карт и разведданных, Игнатьев, с другой стороны, убедил оккупационные силы в том, что с приближением зимы река Байхэ – водный путь в и из Пекина – замерзнет и таким образом армия окажется окруженной враждебно настроенными толпами китайцев[103].

За эти услуги Москва получила поразительный выкуп в виде территории: широкая полоса земли в так называемой Внешней Маньчжурии вдоль тихоокеанского побережья, включая город Владивосток[104]. Одним махом Россия приобрела крупную новую военно-морскую базу, форпост на Японском море и 350 тысяч квадратных миль территории, когда-то считавшейся китайской. Игнатьев также провел переговоры о положении об открытии Урги (ныне Улан-Батор) в Монголии и города Кашгар на далеком западе Китая для торговли с Россией и учреждения там консульств. Унижение было усилено тем, что Элгин, в свою очередь, обеспечил для Англии расширение колонии в Гонконге за счет соседней территории Цзюлун. Китай попытался заручиться поддержкой России на случай еще одного нападения договорных держав, господствовавших в китайской столице и на побережье, но в эпоху китайской слабости «использование варваров против варваров» не обходилось без жертв.

Сопротивляясь угасанию

Китаю не удалось бы выжить в течение четырех тысячелетий как уникальной цивилизации и в течение двух тысячелетий как унитарному государству, если бы он пассивно относился к безудержным иностранным вторжениям. На протяжении всего этого периода завоеватели либо принимали китайскую культуру, либо их постепенно поглощали свои же подданные, скрывавшие свое сопротивление под маской терпимости. Наступил еще один такой период.

В результате конфликта 1860 года император и дворцовая фракция, выступавшая против учреждения британской миссии, покинули столицу. Великий князь Гун, сводный брат императора, в докладной записке на имя императора в 1861 году так подытожил ужасный стратегический выбор для Китая:

«Сейчас, когда Няньцзюньское восстание пылает на севере, а Тайпинское – на юге, наши военные поставки истощены, наши войска измотаны. Варвары используют нашу слабость и пытаются установить контроль над нами. Если мы не сдержим свой гнев и продолжим враждебные действия, нас ждет мгновенная катастрофа. С другой стороны, если мы не будем обращать внимание на то, каким образом они вредили нам, и не сделаем никаких приготовлений против них, то мы оставим в наследство нашим сынам и внукам источник печали»[105].

Вот в чем заключалась классическая дилемма терпящих поражение: может ли общество сохранять сплоченность, стараясь адаптироваться к завоевателю, и как наращивать способность превратить неблагоприятный расклад сил в свою пользу? Великий князь Гун сослался на древнюю китайскую пословицу: «Склоняться к миру и дружбе, когда временно ты вынужден делать это; использовать войну и оборону в качестве своей подлинной политики»[106].

Докладная записка Гуна, на которой невозможно было получить высочайшую резолюцию, устанавливала приоритеты по степени опасности, при этом, по сути, вновь использовался принцип нанесения поражения ближним варварам с помощью дальних варваров – классическая китайская стратегия, о которой примерно сотню лет спустя вспомнит Мао. Докладная Гуна демонстрировала острую геополитическую проницательность в оценке типа угрозы со стороны разных захватчиков. Несмотря на неминуемую непосредственную угрозу со стороны Англии, в докладной записке ее ставили на последнее место в списке долгосрочных опасностей для единства китайского государства, а Россию на первое: