Михаил Чулков - Русские сказки, богатырские, народные

• Название: Русские сказки, богатырские, народные
• Автор: Михаил Чулков
• Жанр: Сказка
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-85689-161-3

Впервые в России спустя 250 лет после первого издания в 1778 году публикуется полный свод русских сказок Василия Лёвшина и Михаила Чулкова. Печатавшиеся ранее отдельными вкраплениями в сборники, эти сказки, восхищавшие Пушкина и Жуковского, сами послужили литературной основой множества других сказок и дали массу сюжетов русским сказочникам. В нашей книге представлен полностью 10-томник сказок Лёвшина-Чулкова, вобравший в одну е-книгу почти 3000 страниц печатного текста. Эти сказки рассчитаны на много-много вечеров чтения каждая, они переходят одна в другую и обмениваются своими героями, и вполне могут быть сравнимы с «русской Шехерезадой».

---

Этого было достаточно, чтобы утвердить его в намерении, согласиться на просьбу морских обитателей. Он оставил лодку с лебедями, которая в то же мгновение исчезла, и сел в носилки. Со скоростью, равной той, с какой плыла лодка, понесли Гассана эти жители Океана, и меньше чем через четверть часа он оказался на месте тьмы. Вечная ночь, обитавшая на этом пространстве, принудила его прибегнуть к карбункулу, который и светил ему всю дорогу, продолжаемую им в темноте. Несколько минут спустя, тритоны остановились, и Гассан увидел, что тьма начинала исчезать. Но вместо того воды стали кипеть, как если бы они были в котле, стоящем на великом жару; потом, понимаясь кверху, сделались вокруг него подобием стен и сводов. В этом водяном здании приметил он перила из той же стихии, и посреди них сход по ступеням в глубину. Между тем, как он удивлялся этому сверхъестественному виду, Тритоны взяв его под руки, высадили из носилок, оставили и скрылись. Страх утонуть напал на него; но к удивлению ощупал он ногами, что прозрачный пол под ним был столько же тверд, как бы построенный из крепкого металла. Он ободрился, и заключил, что ему следует сойти по ступеням на дно Океана. Привыкнув уже к чрезвычайным случаям, он без ужаса исполнил это намерение. Он миновал несколько тысяч ступеней в пространное поле, от которого отделенная вода не касалась земли. Воздух в этом месте был настолько же свеж, как на поверхности земного шара, и свет не уступал тут ясностью дню. Поле это пестрело от прекрасных, испускающих благовоние цветов и деревьев, вида совершенно отличающегося от растений, произрастающих на поверхности земли. Немного пройдя, он увидел огромное здание, превосходящее великолепием чертоги индийских царей. Он направился к нему, желая вблизи рассмотреть его и узнать, кому оно надлежит.

Это был замок, стены которого состояли из чистого восточного хрусталя. Вход в него имелся сквозь врата чистого золота, сделанные искусной работой. Он не стал останавливаться чтобы рассмотреть лица, выработанные на притворах, и прошел во внутрь. Два стрегущих ворота морских льва, уклонились в стороны, и дали ему свободно пройти.

Все, на что ни взирал Гассан, служило к умножению его любопытства. Столько драгоценностей, сколько пышного великолепия и редкого искусства, составляли внутреннее украшение этого замка. Площадь в нем выстлана была в шахматном порядке из зеленых изумрудов и лалов. Посередине него стоял фонтан, изображающий Парнасскую гору, сделанную из цельного синего яхонта. На вершине её был виден крылатый конь Пегас, так словно бы он собирался лететь во Вселенную. Из-под ног его источником по позолоченным скатам текла вода. Аполлон стоял там с своею лирой, звуки которой приводят и бессмертных в восхищение. У ног его лежал лук со стрелами, и труп убитого им чудовища Пифона. Девять Муз его окружали, и подведенные внутри органы, под действием воды производили звук многоголосого хора; что казалось происходящим от музыкальных орудий, в руках их держащих. Пониже, где падала вода тамошней Ипокрены, видимо было множество восходящих поэтов, из которых иные, казалось, пили Кастальские воды, а иные напившись, шли по трудному пути горы, выше и выше, и каждый из них действием тех же органов соединял сладкое пение с хором Парнасской музыки. Многие из них ползли как раки, некоторые от подошвы горы, за отбытием Парнасского коня, ехали на ослах и коровах. В самом же низу горы, где Ипокрена смешала чистые свои струи с болотною водою, видна была толпа стихотворцев меньших статей, кои, глотая мутную воду, запорашивали горло; но силою этих струй побуждаемые к пению, издавали крики, схожие с испускаемые свиньями перед ненастной погодой. Гассан, взглянув на последних, усмехнулся, и подумал про себя: «много и у нас в Астархани певцов, побывавших у подошвы этого фонтана».

Осмотрев это редкое произведение искусства, возвел он взор свой на палаты, истощившие на себя всё искусство, превосходящее труды человеческих рук. Золото, серебро, и все дорогие вещи употреблены были на то, чтоб учинить из сего дома невообразимое мыслям великолепие. Целый алый яхонт, составлял кровлю его… – Но я пропущу описание несравненной работы статуй и писанных образов, виденных Гассаном внутри дома, чтоб не наскучить читателю, а скажу только, что он, насыщая зрение блеском редкостей, прошел множество комнат, не приметив никого в них живущего. Это навеяло ему разные мысли. На что, думал он, собрано здесь столько драгоценностей, когда их некому употреблять? Не скупой ли какой волшебник сокрыл сюда плоды своей жадности?… Здесь должно быть много чего чрезвычайного. – Но эти мысли его были прерваны. Он услышал в ближней комнате испущенный тяжкий вздох, и за ним последовавшие томным голосом произнесенные слова: «Несчастный Светомил! Когда же перестанет над тобой свирепствовать гневная судьба? Будет ли конец мукам, ежеминутно угнетающим сраженное твое сердце?… Уже ли ты, злобный Рукман, не насытил варварство свое моими страданиями?… Дражайшая Всемила! Открой глаза, оживи злосчастного твоим приятным взором.»

Услышав это, Гассан заключил, что человек этот должен быть очень несчастен, если терпит гонения свирепого Рукмана.

– О! изверг человеческого рода! – вскричал Гассан, – долго ли терпеть небесам твою злобу? Для чего земля носит и не поглотит тебя, разверзшись, в свои пропасти? Лютость твоя простирается в концы земли, и наполняет Вселенную следами твоего варварства. Помогите, боги, чтоб я мог быть орудием, способным наказать тебя за все твои мерзкие дела … Однако пора посмотреть, кто тот несчастный, голос которого я слышал; можно ли ему помочь?

С этими словами отворил он двери в комнату, из которой происходил стон. По входе в оную, увидел он на софе сидящего нагого человека. Тело его с верху до пояса было обыкновенное человеческое, а от пояса железное. Вблизи него стояла кровать, и на которой лежала женщина великой красоты. Смертная бледность, покрывающая её лицо, не могла закрыть сияния её прелестей. Слабое дыхание и едва подрагивающие временами веки, были единственными знаками, что душа ещё обитает в её теле.

Дивясь этому необычайному виду, Гассан стоял, задумавшись; но тот молодой полужелезный человек, прервал его размышление, сказав:

– Кто бы ты ни был, незнакомец, беги из этого места, ибо твоя жизнь в опасности. Особое несчастье привело тебя в этот зачарованный замок, предвещая твою погибель. Дом этот – место злополучное. Злоба чародея Рукмана обратила его в ад. Спасайся, пока ещё можно.

– Не заботься обо мне, несчастный Светомил! Я думаю, так тебя зовут, поскольку не сомневаюсь, что б не твой я слышал голос. Рукман мне навредить не сможет. Благодари небо, приведшее меня, может быть, к прекращению твоих несчастий. Я ищу случаев отомстить злобе Рукмана, и помешать его варварству. Власть Философского камня, и стрелы Вирстона, которыми я обладаю, делают меня безопасным от его чародейства. Знай же, что я – каббалист Гассан, подвергающий жизнь свою неслыханным опасностям, только для того, чтоб лишить её Рукмана, и чтобы с погибелью его очистить свет от столь мерзкого чудовища.

При сих словах надежда и радость отразилась на смутном лице Светомила. Он силился встать, чтоб броситься к ногам Гассана; но железные его ноги оставили тело его неподвижным.

– Великодушный Гассан! – говорил он, – да продлит небо дни твои, и даст добродетельным намерениям твоим успех. Но я сомневаюсь, чтоб беды моим мог настать конец. Участь моя кажется одной из жесточайших на свете. – При этом слезы пресекли его голос, и запекшияся уста связали язык его.

– Успокойся Светомил, – сказал Гассан, – приди в себя, и расскажи мне про свои приключения, чтоб я мог по ним заключить о судьбе твоей.

Собрав истощенные силы, Светомил начал.

– Повторение бедствий моих послужит к умножению моих горестей, и отворит новые раны в уязвленном моем сердце. Но поскольку вы входите в сострадание о моих злоключениях: я исполню ваше желание. —

Приключения Светомила

Род мой обитал в столичном древних Русских Государей городе, старом Славенске, который, по перенесении на новое место, назван Новград. Предки мои происходили от знаменитых бояр, служивших при дворе великих князей Славена и Руса. Род наш, время от времени приходя в упадок, стал наконец так беден, что дед мой принужден был приняться за торги, и трудами своими сыскивать себе пропитание. Он умер, оставив в наследие отцу моему Святобою малое имение, и тот же промысел. Тогда в Руси купечество было еще в новинку. Отечество наше, привыкшее к трудам военным, искало славы своей в оружии и покорении народов; и однородцы наши, варяги, были первыми, которые дали нам понятие о этом нужном для общества занятии. Острота и понятие, которыми одарила Россов природа, сделали так, что вскоре река Волхов, озёра Ильмень и Ладожское, покрылись мореходными купеческими судами. Отец мой прилежанием своим собрал столько богатства, что мог построить пять судов, на которых и производил торги с народами живущими по берегам Варяжского моря. Некогда побывал он в городе Виннете, и продав свои товары, ходил прогуливаться в роще, находящейся не вдалеке от города. Тут встретился с ним старик, ведущий на веревке весьма тощую суку. Все тело её было покрыто ранами, которые умножал он имевшеюся у него в руках суковатою палкою. Жалостливое сердце отца моего принудило остановить старика, и спросить, какая причина принуждает его поступать столь бесчеловечно с невинной тварью? Тот отвечал ему, что она – самая негодная из всех тварей, и он за многие причиненные ею пакости ведёт её повесить. Отец мой просил старика, чтоб он отдал её ему; но старик оставив просьбы его без ответа, продолжал свой путь. Святобой шел за ним издали, примечая то место, где он хотел лишить её жизни, чтобы оказать ей помощь. Старик, насытив свою суровость, тотчас пошел прочь, оставив её повешенной. Святобой же, подойдя к дереву, обрезал веревку, и по счастью нашел её еще живой. Взяв животнуе, он с радостью повел его домой. Приложенные им старания вскоре поправили здоровье несчастного животного. Раны на ней зажили, и она стала гораздо лучше. В один раз, когда Святобой любуясь своей собакою, поглаживая её рукою, вошла в покои к нему хозяйка того дома, в коем он стоял. Удивление изобразилось на лице её при взгляде на суку.