Александр Байбородин - Урук-хай, или Путешествие Туда...

• Название: Урук-хай, или Путешествие Туда...
• Автор: Александр Байбородин
• Издательство: ОАО «Дом печати — ВЯТКА»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-85271-204-3

«Сколько еще поколений будет очаровано легендой о Кольце Всевластия?» – задает вопрос один из героев этой книги. Ответа нет.

Если Вы надеетесь увидеть под этой обложкой волшебную сказку, – еще одну из многих, написанных по мотивам толкиеновской саги, – то отбросьте эту надежду. Герои этой книги ненавидят магию, зато верят в собственные руки, знания и мужество. Они не делят Мир на Добро и Зло. Они знают, что «Зло приходится выдавливать из себя вместе с кровью».

Они дети тех, кто предал их. Но они сами прокладывают свой Путь. Трудный путь через Тьму к Свету…

Это не манифест тех, кого объявили Вековечным Злом и прокляли. В этой книге сказано меньше, чем скрыто между строк. Это всего лишь короткое «Путешествие Туда…»

Мыслящему – достаточно…

---

– Условия? – спросил я.

Гхажш сначала открыл рот. Потом закрыл рот. Потом снова его открыл. И впал в состояние, вроде того, что незадолго перед тем был я. Похоже, мысль об условиях нашей сделки ему в голову не приходила. А, по-моему, это естественное дело. Если Вы нанимаете хоббита для опасной и важной работы, то первое, о чём надо говорить, так это об условиях. А уж, что работа будет важной и опасной, я нисколько не сомневался. Недаром же ради моей персоны погибли семьдесят воинов. Правда, мне почему-то казалось, что это всё же будет менее опасно, чем женитьба на Настурции Шерстолап. Зато, наверняка, более увлекательно.

Не каждый хоббит мечтает о Приключении. Прямо сказать, среди хоббитов такого мечтателя найти трудно. Ещё вернее, что невозможно. Мы любим наш маленький уютный Хоббитон и не стремимся его покидать. И я самый обыкновенный хоббит. Если б кто-нибудь в Хоббитоне подошёл ко мне с предложением стать взломщиком, я бы только рассмеялся. Не важно кто бы это был. Хоббит или Верзила. Я так понимаю, когда Гхажш разговаривал с Тедди, он прикидывался Верзилой. Не в орочьем же обличье он пиво в Брыле пил? Даже Гэндальфу было бы нелегко уговорить меня на такое дело.

Но раз уж я оказался в несусветной дали от родного дома. Если уж меня занесло на другую сторону Хмурых гор. Взять, и просто вернуться? Не то что бы мне казалось, будто у меня было недостаточно испытаний за дни плена. И за последующие тоже. Но ведь то был плен. И отчаяние одиночества. А плен, как ни крути, может считаться Приключением, только когда закончится. Его приятно вспоминать, а не испытывать. Именно потому и приятно, что это всего лишь мысль о прошедшем. Мой плен, по счастью, закончился, и я теперь был волен сам выбирать себе дорогу. Раз уж дорога завела так далеко, то почему бы и не пройти по ней ещё немного? Чем Туки хуже Бэггинсов? Можете считать мой выбор всплеском туковской крови.

То, что я договариваюсь с орком, меня не волновало. Дело не в различии орков и урр-уу-гхай. Это теперь я знаю, что для урр-уу-гхай долг выше собственной жизни, а орки ценят лишь сиюминутные устремления своей своенравной похоти. И то, что при этом они могут быть рождены одной матерью, как Гхажш с Гхажшуром, ничего не меняет. Тогда я этого не знал. И слова Гхажша о том, что он не орк, а урр-а-гхай, были для меня пустым звуком. Но я видел перед собой самого Гхажша. И, хотите верьте, хотите нет, он мне нравился. Он начал мне чем-то нравиться ещё на берегу маленького лесного озерца, в невообразимо далёкий первый день моего пленения.

К тому же мне просто стало трудно с ним расстаться. Мы легко забываем благодеяния сделанные нам, но долго помним благодеяния сделанные нами. Они дают нам самоуважение. И мне трудно было расставаться с тем, кому я, пусть и невольно, даже не рассчитывая на это, спас жизнь.

Но пуститься в дальнейший путь, не выторговав себе ничего, было бы не по-хоббитски. И не по-туковски тоже. Если уж на мою долю выпало Приключение, что выпадает кому-то из Туков один раз в два поколения, то почему бы не получить от него выгоду? В конце концов, все известные мне хоббиты, испытавшие Приключение, немало из него извлекли. Кроме мастера Фродо Бэггинса, пожалуй, но он-то всегда был странный. Так, по крайней мере, говорят. Наверное, слишком много общался с волшебниками и эльфами. Известно ведь, с кем поведёшься, от того и наберёшься. А волшебники, они такие… Что им наши мелкие заботы?

Договор писали целый день. Сначала Гхажш совсем не хотел его писать, но я настоял. Каждую запись обсуждали долго и подробно, и Гхажш, хлопая себя по бедрам, то и дело восклицал: «Зачем это, нет, объясни, зачем это писать? Так что ли непонятно?» И мне приходилось объяснять.

Ума не приложу, как урр-уу-гхай обходятся без письменных соглашений.

Нет, они довольно часто записывают то, о чём договорились. Но это почти ничего не значит. То есть не обязывает. Такая запись у урр-уу-гхай не договор, а скорее запись-напоминание, памятка. Чтобы не забыть, о чём точно договаривались. Потому что сама запись для них – лишь повод для дальнейших переговоров, объяснений и договоров. Никакое соглашение никогда не бывает окончательным. Это одна из странных для меня особенностей жизни урр-уу-гхай. Среди них, если хочешь чего-то добиться, приходится непрерывно учитывать десятки разных мнений. Даже тех, кто тебя, казалось бы, никаким боком не касается. У настоящего урр-а-гхай, родившегося и выросшего в буурзе, я имею ввиду, это умение проявляется само собой. Словно впитывается в кровь с молоком матери. Они даже не задумываются над этим.

У этого правила есть только одно исключение. Начальники воинских отрядов, атагханов то есть, редко тратят время на объяснения. На войне оно не всегда бывает. Воины это знают и доверяют тому, кто отдаёт приказы. Тем более что они сами его выбирают. Но вот когда ат-а-гхан только собирается, тогда уж будущий начальник вдоволь наобъясняется: зачем, почему и для чего ему нужна дружина.

Степень доверчивости урр-уу-гхай к «своим» меня до сих пор потрясает. Равно, как и степень недоверчивости к «чужим». Иногда мне кажется, что они совсем не понимают, как можно иметь дело с тем, кому не доверяешь. Изречение «доверяй, но проверяй» для них всего лишь пустые слова. Тем, кого они считают «своими», урр-уу-гхай доверяют безоглядно. Самое забавное, что стать для них «своим» не так уж и сложно. К любому, кто открыто не причиняет им зла, они довольно скоро начинают относиться как к «своему». Каждый, кто не проявил себя как «чужой», имеет возможность стать для них «своим». Это чрезвычайно притягательно для всех, кому удалось узнать их поближе. Я не только о себе говорю. Эта доверчивость тоже отличает их от орков. Но бойтесь обмануть доверие. Обман доверившегося – нет для урр-уу-гхай преступления страшнее. Потому «волчьи» атагханы и вырезают безжалостно орочьи вольные ватаги. Чистокровный орк, мордорский например, может рассчитывать на пощаду. И любой открытый враг тоже. Но тот, кто стал орком по собственной воле – никогда. Для предателей нет жизни. Для них есть только смерть.

При всём при том урр-уу-гхай довольно часто применяют обман и всяческие уловки. На войне. Но на то она и война. Путь обмана. «Враг должен быть осмотрителен, – сказал как-то Гхажш. – Если ты кому-то враг, то сам и должен смотреть, чтобы тебя не обманули. А если обманули, то и пеняй на себя сам. Врагу положено быть хитрым и подлым».

Но, кажется, я опять забежал вперёд.

Времени на составление договора ушло довольно много. Поэтому в путь решили тронуться на следующее утро. А пока разобраться с тем, что у нас есть, и получше распределить между собой груз.

Гхажш расстелил мой буургха и вытряхнул на него всё, что было в бывшей Урагховой сбруе. Было довольно много.

К стыду моему, в одной из сумок, которую Гхажш назвал «сухарной» обнаружилось полдесятка сухарей. А я за все прошедшие дни так и не нашёл времени посмотреть, что же я тащу. Обнаружь я эти сухари раньше, то, может быть, и весь мой рассказ пошёл бы по другому пути. Но я их не нашёл. Впрочем, и не искал. Да оно и к лучшему.

Нашлись так же два десятка различных наконечников для стрел и коробочка с перьями и тремя запасными тетивами. Гхажш довольно хмыкнул и спросил, умею ли я пользоваться луком. И очень обрадовался, когда я ответил, что мне приходилось стрелять из лука и даже охотиться с ним.

Валялся на буургха и початый туесок с отравой, от которой я едва не сгорел. Гхажш понюхал её. Посмотрел на меня и заявил, что впредь я буду употреблять эту штуку только под его личным присмотром. Я ему на это ничего не ответил, но про себя подумал, что под присмотром или без него, но я эту гадость больше в рот не возьму. Без крайней нужды.

Были на буургха и стаканы с разноцветными грязями для боевой раскраски, и знакомая рукавица с железным ободом, – «кротовья лапа», пояснил Гхажш, – и пустая склянка из-под шагху, и ещё много различных мелочей: от катушек разных ниток с набором иголок, до тех самых стальных колец, что Урагх снял с больших пальцев перед смертью. Кольца, как оказалось, служат не только чтобы натягивать тетиву лука и направлять стрелу, но ещё и как огниво. Что Гхажш тут же и показал, чиркнув своим перстнем на правой руке о кольцо на левой. Сноп искр был изрядный. Трут хранился здесь же, в маленьком кожаном мешочке.

Была среди прочего и тонкая верёвка. Скорее даже шнур в мой мизинец толщиной. Такой же, каким привязывал меня Гхажш. Шнур был сплетён в толстую косичку, и когда Гхажш расплёл её, оказалось, что шнура почти двадцать футов. «Паутянка, – сказал Гхажш, сплетая косичку обратно, – трава такая есть. Редкая очень. У неё внутри стебля – волокна, как паутина тонкие и такие же прочные. На этом шнурке муумагха[23] повесить можно. Не порвётся».

Были на буургха вещи и непонятного для меня назначения. Вроде нескольких деревянных трубок и плошек, не просто плотно закрытых, но ещё и обмазанных вокруг крышки смолой, чтобы ни единой щелки не было. Это Гхажш забрал себе без всяких объяснений. А когда я возмутился и потребовал сказать мне, что это такое, он помялся и ответил, что это дым. «Знак если надо подать, – он ещё немного помялся и добавил. – Или выкурить кого-нибудь. Ты же всё равно пользоваться не умеешь, а учить долго». Я про себя подумал, что дымок, наверное, ещё и ядовитый. Как потом выяснилось, не ошибся.