Дарья Сумарокова - Притворись, что мы вместе

• Название: Притворись, что мы вместе
• Автор: Дарья Сумарокова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-94012-7

Жизнь постоянно ставит симпатичную и талантливую докторшу Лену перед моральным выбором: лететь ли среди ночи в больницу на необязательный вызов или остаться в рамках должностных инструкций и продолжать спокойно спать; уходить ли от мужа-алкоголика или терпеть насилие и неуважение; ехать ли в коттедж на романтический Новый год с возлюбленным или подарить долгожданные праздники дочери; продолжать ли служить любимому, но безденежному врачебному делу или найти способ выбраться из нищеты? Лена упорно делает выбор в пользу наиболее хлопотного варианта. Она поступает так подсознательно… Но ошибается ли она?

---

– Дураки.

Я достала из пакета еще теплый пирог, и невообразимый аромат мясной начинки с пряностями мгновенно заполонил всю ординаторскую.

– Ладно уж, жуйте. А мне наливки тогда.

Запах еды сразу объединил всех присутствующих около стола. Федька взялся за нож и с нескрываемым удивлением застыл над моим произведением.

– Елена Андреевна, так вы че, еще и готовите??? Ничего себе, пацаны! Уже сколько лет ничего, кроме сосисок, или коньяка с отделения, или в лучшем случае куриных котлет из соседней кулинарии, от нее не видели, а тут нате. Да это ж просто мистика!

Я поморщилась.

– Хватит уже, режь давай. И раньше приносила пироги, только мамины.

Всем досталось по маленькому кусочку.

Пашка Зорин из реанимации тут же подхватил начатую уже по которому разу Федькой тему:

– Так это вы и виноваты, скальпелюги хреновы. Куда смотрели, когда она только на работу пришла, а? Надо было сразу брать, тепленькой, как говорится, а то пока вы думали, кто-то и успел.

Но не с Федькой тягаться в дебатах.

– Да будет вам известно, Павел Александрович, что она уже замужняя пришла, и не просто замужняя, а еще и ребеночек у нас имеется. – Федор незаметно облокотился на спинку кресла и в следующую секунду завалился практически стокилограммовым телом прямо на меня. Вопли о спасении никто не слушал – это извечное противостояние реанимации и хирургии продолжалось.

– Е-е-е, Феденька, муж – не стенка, можно и подвинуть. А ребеночек – это хорошо. Это, так сказать, семейные узы только укрепляет. Так сказать, гарантия отсутствия проблем. Самая лучшая женщина какая? А, Федюнчик? – опять встрял Пашка.

– О-о-о, просветите же нас, неразумных, – сказал Федька.

– Самая лучшая и желанная женщина – замужняя женщина, – ответил Пашка.

Гнев переполнил мою чашу терпения, дышать стало совсем трудно, и я последним усилием воли стряхнула с себя Федьку.

– Хватит, задолбали со своим дебильным цинизмом, придурки.

Я изо всех сил сделала сердитое лицо. Но было весело, невозможно как весело. Остальной народ уже привык к таким сценам и особенно не реагировал, сосредоточившись на еде. Наконец придя в себя, я заметила в углу перед телевизором двух новичков, обделенных моим пирогом.

– Федя, ну чего вы, как сволочи, взяли и все сожрали? Вон там еще народ голодный, – сказала я.

По телику показывали «Зенит», посему реакции на мою заботу от незнакомцев не последовало.

– Ленка, знакомься. Это Слава и Костя, с понедельника вышли. Их за хроническое пьянство, курение марихуаны на дежурствах, а также за массовые прелюбодеяния попросили из Военмеда. Не хотят, сволочи, долг родине отдавать, как положено, – представил новеньких Федька.

Однако даже такие шутки не могут оторвать истинного петербуржца от финальной игры с участием «Зенита». Я пригляделась повнимательнее. Это были две типичные хирургические тени, обоим около тридцатника: высокий брюнет и среднего роста смешной очкастый рыжеволосый конопатик. Брюнет показался очень ничего себе: жгучие глаза и длинные кудри, небрежно перехваченные в хвост тонкой резинкой. Особенно впечатляли огромные жилистые лапищи, поросшие густой растительностью. Хирург и бабник, хотя можно оставить только первое слово, так как первое предполагает второе. Другой парень, Костик, прежде всего характеризовался обручальным кольцом на пальце, а в остальном, даже не пообщавшись, можно было определить: спокоен, умен и добр. Пошла реклама, и головы наконец повернулись в нашу сторону. Брюнет, он же Слава, окинул меня за полсекунды с ног до головы взглядом ловеласа и тут же пошел в атаку.

– Привет! А че, у вас тут блондинки тоже оперируют? – задал вопрос Слава.

«Ну погоди, сволочь, поговорим еще», – мысленно ответила я.

Федька вступился:

– Это Ленка Сорокина, терапевт.

– А-а-а, а я уж испугался. Классная тут у вас компания в субботу. Мы с вами теперь, – сказал Слава.

А теперь мой ход.

– А вы что же, пацаны? Всегда в паре? Крючки друг другу держите в операционной или что еще?

Получите: один – один.

– И что еще тоже, мадам.

Все заржали, как кабаны. Федька продолжал в роли разводящего:

– Они близнецы, Ленка. Представляешь?! Только, как это там по-вашему, по-умному?.. Разнояичные, о!

– Дураки! Чему вас только шесть лет учили, чикатилы чертовы. Разнояйцевые, разнояйце-е-евые! И какое яйцо чему обучено? – ответила я.

– Слава – наш человек. На башкорезню взяли. А Костю – в реанимацию, – пояснил Федька.

Ну да, ну да. Заведующая нейрохирургией как раз застоялась после развода.

Черноголовый конь не собирался заканчивать свое показательное выступление.

– Ага, вишь, фонендоскоп нацепил, чтобы от санитара отличали, гы-ы-ы…

– А ты лучше трокез из скальпелей сделай, а в уши ранорасширители. Это убедительнее, – сказала я.

Народ похохатывал, наблюдая одновременно за двумя параллельными процессами: телик и наша перепалка. Тут я опять пропустила наступление с фланга, и Федька снова вцепился в меня мертвой хваткой. Началась старая песня о главном, перед новыми зрителями это было пока еще актуально.

– Лена, ну когда ты уже кому-нибудь отдашься? Это уже неприлично, не по-товарищески.

– Завтра и начну, график только составьте, сволочи… Федя, ну отпусти уже, хватит!

Надо как-нибудь записать этот треп на телефон и включить в приемнике на всю громкость, тогда точно все больные резко поправятся и можно будет продрыхнуть целую ночь. Теперь на хирургии в обед сидел только дежурящий молодняк с разных отделений. Старшие бывали редко, так как они в основном обитали в своих кабинетах. Конечно, кому это все понравится слушать? И потом, после сорока, уже хотелось недолгое свободное время потратить на сон, а не на ржание.

Как же я отдыхала тут, рядом с ними, разговаривая на одном с ними языке, живя в одном с ними измерении, имея одинаковые с ними мысли и понимание жизни. Сразу забывала о Вовке, всех домашних проблемах, о постоянном страхе нового запоя. Все это уходило, превращалось в случайную нелепость, временную и ничего не значащую неприятность. Каждому в этой ординаторской природа сделала немало подарков. Несмотря на молодость, Федор мог сделать на спор аппендицит за пять минут, а прободную язву за сорок, при этом движения рук напоминали четкий танец, отрепетированный до мелочей балет. Известность Стаса уже распространилась далеко за пределами нашей больницы: он шил послеоперационные раны так, что через три месяца не оставалось практически никаких следов. Знающие люди вызывали его оперировать аппендициты и внематочные, а также прочую радость для своих доченек и любовниц, дабы не портить красоту.

Кто-то вспомнил про мое знаменитое дежурство с запертым в гинекологической алкоголиком, и начался неистовый гогот, перемешивающийся с орущим телевизором. Телефон на столе молчал около часа, так как, очевидно, высшие силы отвернулись, не найдя сил слушать эту мерзость и похабные шуточки. Однако долго лафа продолжаться не могла, и звонок из приемника оповестил о наличии пары пневмоний, а также двух бабушек с кишечной непроходимостью. Все страждущие ждали нашего выхода на сцену, и мы с Федором удрученно поплелись на первый этаж.

– Федя, а что за пацаны-то на самом деле? Уже дежурил с ними?

– Да не боись. Они оба после Чечни, так что сопли на кулак не наматывали.

– А что, реально родственники?

– Да не… Ты ж знаешь: они после войны все немного не в себе. Заведующий реанимацией поставил их в разные смены, так такую истерику устроили. Теперь никто не связывается. И так народу не хватает грамотного. Хотят вместе, так пусть будут вместе.

Тут Федька хитро улыбнулся.

– А что, приглянулся кто? Ах ты, блин, святоша! Мы тут, понимаешь, уже сколько лет кругами ходим, а она обмякла за полчаса от кудрей! Ну-ну, Елена Андреевна…

В ответ я начала колотить его по голове журналом приема больных.

– Не отвертишься! Ишь! Ну все, бойкот тебе, Сорокина!!!

– Да ладно! Бойкот! Сейчас плакать будешь, просить бабуську перед операцией посмотреть, сахар, ЭКГ. Вот фига теперь тебе вместо сахара и ЭКГ!

Эх, а ведь правда хорош, сволочь, Сла-ва… ступенька… ступенька… Слышишь, ты, неудовлетворенная, у тебя небось это большими буквами на лбу пропечатано. Раз и навсегда: не на работе.

Дежурство прошло в целом тихо и даже прибыльно, одарив парочкой щедрых больных и лишними полутора тысячами в кармане, и часам к трем ночи в приемнике стало пусто. Я провалилась в сон и очнулась около шести, разбуженная звуками машины из пищеблока. Вообще, врачи спят, как матери грудных детей: со временем у них вырастает специальное, неспящее третье ухо. Запахло горячей геркулесовой кашей.

Перевернувшись на другой бок, я опять попыталась закрыть глаза и так продолжала дремать, бессистемно перелистывая страницы своего бытия. Всплыла обеденная оргия на хирургии, Федькино прерывистое дыхание и крепкие руки.