Живое авторское слово - Квебрахо. Альманах

• Название: Квебрахо. Альманах
• Автор: Живое авторское слово
• Жанр: Поэзия

Мы, участники антологии, именно словесники, а не только любители изящного. Художественное слово заключает в себе всё. В лучших своих проявлениях оно вечно и современно. Ведь поэзия обитает в языке, а язык меняется с ходом времени и вместе с тем остаётся тем же, поскольку несёт в себе культурную память прошлого. Язык связывает эпохи, как телефон связывает взаимно удалённых абонентов. Таинственное исчадие времени, язык, особенно язык поэзии, помогает преодолеть времена и расстояния.

---

Открылось всё случайно. Ляля не посещала уроки физкультуры под предлогом занятий два раза в неделю на ипподроме. На это у неё была справка, по которой по решению малого педсовета Владимир Николаевич, наш физрук, обязан был ставить ей отлично в конце каждой четверти. Ляля оставалась в раздевалке или выходила погулять на время урока. Она была застигнута в тот момент, когда вынимала ключ из рюкзака одной девочки, чью квартиру недавно посетила. Хозяйка рюкзака забежала в раздевалку, чтобы поправить спортивную форму, увидела это и подняла крик. Владимир Николаевич привёл Лялю с ключами к директору, та вызвала милицию и вскоре оперативники размотали этот клубок загадочных ограблений. Кирилл никакой не хирург, а вор – домушник. Да и Ляля ему не дочь, а подельница, цирковая актриса Ляля Чёрная – Алевтина Чернова по паспорту, 23 лет, маскировавшаяся под ученицу – старшеклассницу. Мало того, она ещё была и сожительницей Кирилла, поэтому в квартире и была одна кровать. Ляля вынимала ключи у подружек, за урок успевала сходить в мастерскую, сделать дубликат и до конца урока возвратить их на место. И всё шито – крыто. Узнавала, как работают родители, а особенно когда, кто и куда собирается уехать, и передавала информацию Кириллу. Его тоже задержали на месте преступления с дубликатами ключей и фотографиями. У Ляли единственной был сотовый телефон с камерой. Преступный дуэт поработал уже в трёх городах, куда Лялю пристраивали в элитные школы, и она знакомилась с подружками богатых родителей. В Москве не удалось определиться в «элитку» и её воткнули в простую школу, но в центре города. Меня, как лучшую Лялину подругу, часто вызывали давать показания. А мне не в чем было признаваться. А вот в школе одноклассники не поверили в мою невиновность, типа, не могла лучшая подруга ничего не знать. Очень трудно было смотреть Кириллу в глаза и отвечать следователям о том, что нас связывало, кроме того, что все считали его отцом Ляли.

Вот поэтому я перешла в другую школу. Как-то надо забыть о своей первой любви.

Однокласснику

Полгода ты уже лежал в могиле.
В прибежище последнем у земли.
Конечно, мы тебя не позабыли,
И в то же время не уберегли.

Прости нас, друг, что в трудную минуту
Не дотянулась помощи рука.
И был в тот миг не нужен никому ты,
Когда тебя покинула душа.

А мне казалось, ты звонил недавно,
Был удивлён – я голос твой узнал:
В нём ни намёка не было подавно.
А вот случилось так, да кто бы знал.

Ведь ты хотел до Соловков добраться,
И там найти работу и приют,
А было б можно – в монастырь податься.
Ты верил, что дела ещё пойдут.

Нас одноклассников и так уже немного
И, видимо, такой наступит год —
Весна, цветы, хорошая погода,
Но вот никто на встречу не придёт.

«Ты ушла в неведомые дали…»

Ты ушла в неведомые дали
На прощанье кинув: «Не горюй!»
Почему тебя не удержали
Моё сердце, губы, поцелуй?

Ты ушла, и стало очень тихо,
Словно ночь вошла в преддверье звёзд.
По щекам, окаменевшим криком,
Медленно сползают капли слёз.

Ты ушла, и стало как-то странно,
Что теперь мне делать одному?
Что заменит мне в часы свиданья
Голос, нежность и любовь твою?
Ты ушла, и стало жутко, пусто,
Словно умер кто-то дорогой.
Мне теперь родниться надо с грустью,
Одиночеством и жалостью порой.

Ты ушла, а я молю ночами,
Чтобы ты вернулась хоть на миг.
Может быть от ужаса печали
И родился этот грустный стих.

«Я устаю от шума городского…»

Я устаю от шума городского,
От лязганья трамваев вдоль оград.
Я познаю себя по гороскопам,
По шелесту уже затёртых карт,

По линиям судьбы своих ладоней,
По сгусткам кофе выпитого мной.
Какая-то незримая погоня
Судьбы моей и за моей судьбой.

«Несёт меня Ракета…»

Несёт меня Ракета
Не в космос, а в Москву.
Вот так промчится лето
И я не отдохну.

На пристани остались
Мой сын, жена и мать.
Пришла пора, расстались.
Мне плыть – вам отдыхать.

Конечно, я и рад бы
Остаться в эти дни,
Но ждут меня тетради,
Конспекты и статьи.

Судьба такие муки
Перетерпеть велит.
А мой «гранит науки»
Надкусанный стоит.

Осенний вальс

Ещё вчера дождём колючим
Был полон двор, а поутру
Примчался солнца светлый лучик
Сушить упавшую листву.

И ветерком перебирая
Из листьев собранный палас
Звучит мелодия простая:
Фредерик Шопен, «Осенний вальс».

Эхо прошедшей войны

Мне танк приснился этой ночью,
Советский танк, времён войны.
Снарядом, видно, разворочен
Весь левый бок его брони.

И щель, как рана в мягком теле,
Оплавлена и сбит прицел.
Не знаю, как на самом деле,
Навряд ли он остался цел.

А башня, кажется, горела:
Повсюду копоть, люк открыт.
Тебя, боец, в момент обстрела
Уже никто не мог прикрыть.

А это, на трофей похоже,
В кустах черничника лежит.
Так это лейтенанта ножик,
Он им с учебки дорожит.

Он на него всегда молился,
И нож спасал, но в этот раз
Снаряд фашистский в танк вломился
И талисман его не спас.

Не повезло «тридцатьчетвёрке»:
В бою за эту Высоту
Весь экипаж Гвардейской роты
Погиб за Родину свою.

Ницше

Я, словно зеркало, мутнею
От постороннего дыханья.
Я забываю даже, где я,
Твоё присутствие вдыхая.

Я даже не пытаюсь вспомнить
Произошедшего разлада.
Я просто не имею воли
Тебе ответить так, как надо.

Ты, уносящая надежду
И приносящая тревогу,
Возьми с собой свою одежду;
Она мне не нужна, ей богу.

И уноси своё дыханье,
И воздух тот, каким дышала.
Убереги от трепыханья
Своё раздвоенное жало.

И сделай так, чтоб в жизни этой
Не слышать больше грязной фальши.
И если, вдруг, увидишь где-то,
Беги меня, как можно дальше.

Ёжик

Мы назвали котёнка Ёжик.
Это имя ему не подходит:
Он пушистый и белый, и всё же,
Как назвали, пусть так и ходит.

Если хочешь его погладить,
Он сворачивается в клубочек.
Днём отлёживается в кровати,
Чтобы топать по комнате ночью.

Он охотится за мышами,
(Их в квартире ведь нет, конечно),
И готов повторять за ежами
Всё, что делают те, бесконечно.

Молочко точно так же лижет
Из щербатой давно розетки,
И старается не светиться,
лишь
…услышит шаги соседки

Заворачивается в газету
И шуршит там, страницы листая.
И скользит иногда по паркету
Из квартиры кого пропуская.

Мы назвали котёнка Ёжик,
Ничего в этом нет плохого:
Он пушистый и белый, и что же —
Мы ведь любим его такого.

«Налетела туча…»

Налетела туча.
Стало небо мутным.
Ты меня не мучай
Ни одной минуты.

Ты меня не мучай
Подозреньем пошлым.
Не такой был случай,
Всё осталось в прошлом.

Всё осталось в прошлом,
Ты мне должен верить.
Милый мой, хороший —
Страшная потеря.

Вот и всё! Что было
Для меня – я знаю,
Но тебя, мой милый,
Я не потеряю.

«Четыре дня в безмолвье белом…»

Четыре дня в безмолвье белом,
Лишь проводов электронить.
Вот дача – то ж другое дело:
Её ничем не заменить.

Конечно, можно снег почистить
И у подъезда своего.
Но здесь и снег, и воздух чище,
И за ночь столько намело.

Сосёнка рядышком с берёзкой
Стоит с утра в убранстве белом.
И поле, вдаль идя полоской,
Засыпано чистейшим мелом.

И уж совсем не понаслышке,
А что увидеть мне дано,
Сугробы с дом, а в них мальчишки
Тоннели роют, как в метро.

Четыре дня в безмолвье белом,
Лишь проводов электронить.
Вот дача – то ж другое дело:
Её ничем не заменить.

ДИАНА ЛУНИТ

«НЕприятие себя или людей… есть такое по отношении к части людей и по отношении к себе в прошлом… стараюсь относиться как к КОЛОДЕ КАРТ из Страны Чудес…»

Цепи любви

Владислав собирался домой после очередной радиопрограммы. Он успел написать на своей странице в социальной сети только одно объявление: «Приходите в Петербурге на презентацию моей книги о Соне Сосновской», дальше было указано место и время. Сейчас ему предстоит возвращаться домой по широким суетным московским улицам, где теряешься среди миллионов и даже не знаешь, кто прошёл или проехал мимо тебя. Вот, бывает, проезжаешь, а обгоняет тебя тот человек, которого больше всего хотелось бы встретить… но нет, в этой толпе, в этих бесконечных гонках и пробках так никто никого и не узнает. Зато через пару дней у Владислава намечался почти счастливый день – он будет в Петербурге и представит всем любопытным зрителям книгу, посвящённую Соне Сосновской. Соня была актрисой и снималась в сериалах. Владиславу она сразу понравилась своей яркой красотой и темпераментностью на экране. Всегда энергичная, решительная, она играла то героинь детективов, то авантюристок и роковых дам в мелодраматических и лирико-комедийных сериалах. Владислав был в неё влюблён и мечтал пригласить в радиостудию, где у него были разные гости, известные или заинтересовавшие некоторую публику. Мечта о встрече осуществилась другим образом. Он взял у неё интервью не на радио, а на её творческом вечере, в родном городе актрисы, Санкт-Петербурге. Он увидел её вблизи и в первый раз заметил, что у неё грустные глаза. Когда Соня улыбалась, отвечая на остроумные и приветливые вопросы Владислава, в ней читался знакомый характер обаятельных и искромётных героинь. Но во всём облике и лице девушки было заметно что-то мечтательное, даже затаённые трагические мотивы. Владислав отлично понимал, что в жизни люди могут быть более одинокими и печальными, чем на публике. Это было свойственно ему самому.