Живое авторское слово - Квебрахо. Альманах

• Название: Квебрахо. Альманах
• Автор: Живое авторское слово
• Жанр: Поэзия

Мы, участники антологии, именно словесники, а не только любители изящного. Художественное слово заключает в себе всё. В лучших своих проявлениях оно вечно и современно. Ведь поэзия обитает в языке, а язык меняется с ходом времени и вместе с тем остаётся тем же, поскольку несёт в себе культурную память прошлого. Язык связывает эпохи, как телефон связывает взаимно удалённых абонентов. Таинственное исчадие времени, язык, особенно язык поэзии, помогает преодолеть времена и расстояния.

---

* * *

Грохот костяшек абака, такой привычный Изипиновичу по жизни, разбудил его в этот раз как артиллерийская канонада. С трудом отодрав лицо от стойки бара, и приоткрыв заплывшие глаза, он с изумлением увидел перед собой… ангела. Нет, присмотревшись, он понял, что это был не ангел. Ангелы – они мужского пола, кажется… А это была – фея, скорее даже – бухгалтерская муза. У стойки рядом с Пиновичем, с трудом и опасностью для жизни окружающих, на высоком барном стульчике грациозно балансировала пятой точкой дородная пергидролевая**** блондинка. Много её было во всех отношениях – от шевелюры, взлохмаченной химией, до телес, выдающихся во всех местах, как спереди, так и сзади, а особенно с боков. Сходство с крылатой ангело-феей придавал наброшенный на грудь белый пуховый платок, концы которого топорщились крылышками на спине. Бухгалтерская богиня держала в левой руке пачку накладных, а правой выдавала очередь за очередью на счётах.

– Извините, что потревожили, – бархатный голос музы был пышен и приторен подобно заварному пирожному, – но нам надо срочно сверить остатки.

Слова «срочно сверить остатки» прозвучали для Изопрена отрезвляющим заклинанием. Он подскочил «готовый к труду и обороне», и только тогда вспомнил, что здесь он не на работе, а на отдыхе. Сделав вид, что удобнее садится за стойкой, Изипинович полностью разлепил глаза и осмотрел заведение. Следов ночной гульки не осталось и в помине: всё убрано-вылизано, посуда перемыта, опустошённая тара и останки разбитых фужеров вынесены, их место на витрине заняли непочатые бутылки и кристально чистое стекло. Помещение было почти пустым. Кроме Пиновича и феи, за стойкой стоял бармен, а в дальнем углу за одним столиком примостилась небольшая компания то ли забывших вчера уйти, то ли слишком рано вернувшихся на опохмел посетителей. Обратив взгляд к «богине», Пинович заметил, как та, делая вид, что перебирает бумаги, исподтишка косится на него. Почувствовав взгляд туриста, женщина вернулась к подсчётам. Она, то бросала взгляд в очередную квитанцию, то переводила его на счёты и перекидывала костяшки. Дивные звуки, напоминавшие стук кастаньет или каблучков испанской танцовщицы, убаюкивали. Пинович заворожено наблюдал, как молниеносно ангелица успевала не только двигать туда-сюда косточки, но и записывать получившиеся циферки.

– Давайте я вам буду диктовать, – неожиданно для себя предложил Пинович, – или вы диктуйте, а я буду считать.

– А вы что, умеете? – подозрительно спросила женщина, с сомнением рассматривая физиономию визави, с одной стороны примятую прошлогодней бурной ночью, а с другой – отутюженную и расплющенную мраморной поверхностью стойки.

– Если позволите… Разрешите представиться – Изя Пинович, главный бухгалтер.

– Очень приятно!.. Маргарита Павловна, бухгалтер судна.

Так завязалось весьма приятное и полезное для Изопрена знакомство. Оно было даже в некотором роде судьбоносным, но об этом он узнал немного позже. А пока Пинович, успевший за сутки соскучиться по родной стихии, с головой окунулся в финансово-валютную бездну. Он с интересом вникал в новые для него формы отчётности, а Маргарита Павловна с удовольствием всё показывала и рассказывала. Две родственные души в алкогольно-новогоднем море нашли себе отдушину и занятие.

Оставшиеся два дня пути Изя Пинович чувствовал себя вполне комфортно: он перестал навещать бар, большую часть времени проводил в обществе новой знакомой. Этому неким образом поспособствовала и обстановка в его каюте. Неизвестно где пропадавший до прихода в Стамбул бригадир, в Турции развил бурную деятельность. Коридор, все проходы и подходы, а также каюты «гонцов», в том числе и Пиновича, были под подволок заставлены коробками с товаром. Когда Изипинович, налюбовавшись ночными огнями Босфора и надышавшись морского воздуха, вернулся в свою опочивальню поздно вечером, его ждал неприятный сюрприз. Он не смог открыть дверь с первой попытки – что-то её подпирало изнутри. Приложив немало усилий, как физических, так и ментально-вокабулярных, Пинович всё же просунул в образовавшийся зазор голову, и к своему ужасу увидел в полутьме лежащий в проходе каюты… труп. Убиенный подпирал дверь ногами. Все попытки его сдвинуть оказались тщетны. Тело было беззвучно и недвижимо. На заплетающихся ногах Изипинович еле добрался до рецепции и пересохшими синюшными губами прерывающимся шёпотом попросил о помощи. Судовой медик, пассажирский помощник, директор круиза, весь офицерский состав и палубная команда по тревоге столпились у места преступления. С немалыми усилиями боцману удалось втиснуться в каюту и… Отборный матросский мат, перемежающийся неразборчивой пьяной бранью и хрустом костей возвестили о воскрешении «трупа». Оказалось, что «брыгадыр», выполнив свою погрузочную миссию, превратился в «рыгадыра», решив до наступления разгрузочных операций слегка расслабиться. И оттянулся он так, что, не рассчитав сил, забраться на койку уже не смог, растянувшись в проходе. Когда Пинович наконец-таки попал вовнутрь, его взору предстала пещера Али-Бабы. До этого он и не предполагал, что их каюта рассчитана на четверых – над нижними койками оказались ещё две верхние, утопленные в стенные ниши. Теперь эти койки были опущены. На них, а также во всех остававшихся свободными закутках каюты громоздились короба с «сокровищами» Парфентия. Оставался свободным лишь узкий проход, с которого уже эвакуировали проспиртованное тело бригадира, и две нижние койки, на одной из которых теперь и возлежал Сезам, ритмично издавая мелодичный низкочастотный храп.

Не удивительно, что эта картина маслом сперва несколько подпортила настроение Изипиновичу, пожелавшему бригадиру провалиться в преисподнюю вместе со всеми закупками. В ответ на это Айкас только повернулся на другой бок под хруст, донёсшийся из-под койки. «Блин, ещё разломает здесь всё, и вообще негде спать будет» – подумал Изопрен, уловив звук, напомнивший ему счёты и их местную повелительницу. Его ещё помучили немного недобрые мысли, но по прошествии некоего времени, бухгалтер пришёл к логичному выводу: что не делается – всё к лучшему. И решил ещё больше внимания уделить своей коллеге.

Морская болезнь, которой изначально так опасался береговой бухгалтер, на удивление так его на судне и не нашла. Более того, здесь он чувствовал себя даже лучше, чем на берегу. Морской воздух и регулярное питание быстро выветрили из головы алкогольные пары и добавили сил. Бодрый и активный не по годам, Пинович с удовольствием помогал Маргарите Павловне, набрасываясь, как голодный волк, на судовую отчётность. Косточки абака так и мелькали между его пальцами, наполняя её каюту приятными обоим сердцам ритмичными ударами.

– А вы пользуетесь калькулятором? – вопрос Маргариты притормозил Изопрена на несколько мгновений.

– Да что вы! Никогда в жизни! Разве можно доверять технике? Мало ли, что она там выдаст – всё равно придётся перепроверять на счётах. Мы ведь за каждую копейку в ответе… – Пинович внимательно посмотрел на коллегу. – Да и по правде, я на счётах могу любую операцию провести быстрее, чем другой на калькуляторе!

– И я того же мнения, – женщина только улыбнулась бахвальству помощника. – Правда за скоростью не гонюсь – всё-таки с валютой имею дело. Да и времени на судне хватает – тут в одной каюте и живёшь, и работаешь. Всё, как говорится, под рукой… – Маргарита Павловна помолчала, потом грустно добавила, – Завидую вам, на берегу, вы на работе людей встречаете разных, и каждый день дома, с семьёй. А мы тут бултыхаемся в железяке месяцами, ничего, кроме этих стен и одних и тех же членов экипажа не видим…

– Да не скажите! – возразил Изипинович, отставив счёты в сторону, – А страны разные? А новые туристы регулярно? Да у вас здесь вообще красота, можно сказать работа на дому. А на берегу пока доберёшься до предприятия через весь город – кучу времени и денег на транспорт потратишь. А что бы прожить, надо в двух-трёх местах документацию вести. Вот и подсчитайте, сколько бегать приходится. Да ещё на горбу домой тащить недоделанные папки. А нынешнее неустойчивое законодательство? А постоянные проверки и ревизии? А двойная бухгалтерия и чёрный нал? Чёрт, не знаешь, от кого скорее схлопочешь и выгребешь: с одной стороны налоговики с ОБХССом стоят, с другой – теневики и рэкетиры. Вот так и крутимся, из огня да в полымя… – в соседней каюте что-то громко клацнуло и затихло.

– Соседям-то не сильно мешаем стуком? – Пинович придвинул счёты и кивнул на переборку.

– Да ну их! – лицо Павловны посуровело, – Как оргии по ночам устраивать, так… – она оборвала себя на полуслове и задумалась.

– Вы знаете, – продолжила через минутную паузу, – я бы, несмотря ни на что, с закрытыми глазами согласилась с вами поменяться местами. Ведь дети выросли – без присмотра, не заметила как. А теперь и с внуками почти не вижусь, без меня подрастают…