Екатерина Беляева-Чернышёва - Давай говорить за себя

• Название: Давай говорить за себя
• Автор: Екатерина Беляева-Чернышёва
• Жанр: Поэзия

«Давай говорить за себя» – книга стихов, включающая произведения разных лет и периодов. Ранние и детские опыты даны отдельным разделом. Не будучи сильными с технической стороны они, тем не менее, дают ощущение перспективы и интересны как вешки творческого становления автора.

---

«А воспоминанья – закрытые двери…»

А воспоминанья – закрытые двери,
и если забыты, то не достучаться.
Молчи, в кулаке зажимая потери,
сейчас подходящее время прощаться.

Сейчас, когда солнце пошло на прибыток
и птицы трещат о весне предстоящей,
весьма подходящее время для пыток,
для судорог памяти, грусти щемящей.

Мы слишком надолго исчезли из вида
(пусть сняты засовы, но не постучится),
молчанье больней, чем любая обида.
Я тоже хочу забывать научиться!

Я тоже хочу растворяться неслышно,
пусть двери мои бутафорские стынут,
пусть летние тучи вздымаются пышно,
сбиваются в стаи и ливнями хлынут.

Пусть грома раскат напугает до дрожи,
так дрогнут на брус налетевшие дроги.
Но как ты был дорог мне! Пусто. О боже,
как пусто теперь без тебя на пороге!

2008

«Что-то сбилось. Боль остра…»

Что-то сбилось. Боль остра,
радость ярка, но напрасно —
и насмешливы ветра,
и сама я безучастна.

День глядит – и тает снег
на лице его клыкастом.
Этот снег и этот век
надо мною тяжким настом.

Зазеваешься – и вдруг
нарушается засека;
пустота кружит вокруг,
поглощая человека.

Ухмыляется в лицо,
жадно руки потирает:
десять дней – уже кольцо,
каждый час его сжимает.

Воля спит, но мстится: рвусь
из оков, по-волчьи воя…
Может быть, ещё вернусь,
если вспомню, для чего я.

2011

«Мне тридцать… Игра, право слово, не боле…»

Мне тридцать… Игра, право слово, не боле.
Я девочка, женщина, ветер на воле.
Внезапная блажь, потаённое зелье —
ещё на губах не застыло веселье —

но я уже знаю, что скоро поманит
иное, что прошлое плотно затянет
туманом. И скрипнут протяжно ворота;
я стану лишь временем, точкой отсчёта…

Мне скоро прибиться, прижаться к коленям —
и я ещё верю случайным мгновеньям,
но втайне уже начинаю прощаться
и медленно, необратимо меняться.

2009

2000

В этой дате много места,
пустоты, в ней как-то стыло.
В предыдущей было тесно,
но уж чувствовалось – было!

Там как в комнате – забитой,
но уютной, здесь – как в зале,
на платформе непокрытой,
на пустом ночном вокзале.

Но вдохнуть ночную свежесть,
но проснуться – не помеха,
здесь такой простор! И нежность
затихающего смеха…

Здесь уже иная мера,
всё восполнится когда-то,
и неверие, и – вера
в нереальность этой даты.

   2

А на заре ты выйдешь за порог
в тот день, когда январь едва родился.
Округлость даты будет как итог,
и ты поймёшь, что мир – преобразился.

И станет удивительно легко,
и всё на свете будто бы впервые —
и снег, и лес, что очень далеко,
и слово тихое «Россия».

2000

«То случай иль крыло упруго…»

То случай иль крыло упруго
над ними демон распростёр:
они смотрели друг на друга
через костёр.

Был жар земной и мрак небесный
(«Не смей, не говори, не стронь…»).
Им оставался шаг до песни —
через огонь.

И этот шаг, из ниоткуда,
всех стоил пройденных шагов,
и так легко творилось чудо
без лишних слов.

Вокруг происходило что-то,
но мимо шло, поверх голов.
Миг оставался до полёта —
через любовь.

Что было до и даже после
очерченного тьмою дня?..
Но до сих пор в их взглядах отсвет
того вечернего огня.

2002

«Ни о чём не попрошу…»

Ни о чём не попрошу.
Ты добрее, старше, лучше…
Здравствуй. Я тебе пишу
оттого, что снег всё гуще
загораживает свет.
Он белит свои угодья,
и меня почти что нет
на пороге новогодья.
А стекло как рябью – льдом.
Тень дрожит в пустом вагоне,
и снежинки за окном
чуть не в пол моей ладони.
Звонкий рельсовый оскал
да усмешка семафора.
И летит моя тоска
в ночь, задёрнутую шторой.
Ще'мит сердце. Как впотьмах,
средь твоих блуждаю строчек.
В напечатанных словах
всё равно проступит почерк.
Сон – последнее звено
и последняя отрада,
да твоё горит окно
за стеною снегопада.

2006

«Нам расстоянье не даёт поблажки…»

Нам расстоянье не даёт поблажки,
простейшие дела не отпускают,
но вдруг – острей всего – в паденье чашки
увижу, как тебя мне не хватает.

Я рвусь из этих пут, но каждый вечер
неумолимо разбиваюсь насмерть
о ту глухую невозможность встречи,
как с поезда летящего – о насыпь.

2000

ПОПЫТКА ПОРТРЕТА

Детский почерк, взрослый росчерк
и осколками стихи.
Сколько чистых, ясных строчек
начиналось с чепухи!

(То с ореховой скорлупки,
то от искры-уголька.)
Шли слова. Дымились трубки.
Длилась ночь, некоротка.

Прав – не прав – не в этом дело;
оставаясь при своём,
как прощать она умела
в споре яростном любом!

Это щедрость: верить слепо,
за своих бросаться в бой.
Так слаба. Чуть-чуть нелепа.
Улыбаясь над собой…
И повтором многократным
тема стужи и огня…
Просто долгом неоплатным
стало больше у меня.

2002

«Погоди до рассвета, дверей не тронь…»

Погоди до рассвета, дверей не тронь.
Провожать – наука не из простых.
Выйти ночью в снег, да раскрыть ладонь,
да всё слушать шаг, что давно затих.

Сонный ход времён – часовой тик-так,
половицы жёлтой спросонья взвизг.
Как тяжёл этот первый, последний шаг!
Погоди до рассвета! – и шёпот сник.

А за дверью мир затаённо-бел.
Не спасёт ни стена, ни глухой засов.
Провожать – наука для тех, кто смел.
Неподвижны стрелки твоих часов.

2001

«Вторник, ветер, поздний вечер…»

Вторник, ветер, поздний вечер.
                       Пасторальная картинка.
Мы сидим у батареи, затаившись в ожиданье.
Даже дети, набесившись за день, тихо смотрят в окна.
У кота от нетерпенья ус подрагивает мелко.
Кот ждёт рыбы. Дети – снега, а ещё луну и папу.
Сон сморит их очень скоро. Кот дождётся. Я вздыхаю.
Положу остывшей рыбы, отнесу детей в кровати,
                                                                 встречу папу.
Спите, спите. Все исполнятся желанья.
Город скроет снежной пеной,
в белых, синих, лиловатых волнах будут плавать рыбы,
папа вам луну достанет – прямо с неба…
Только в зимний вечер мир так бесконечен.

2012

«Быть может, мы станем мудрее и старше…»

Быть может, мы станем мудрее и старше
и вспомним с улыбкой насмешливой это,
быть может, откликнется болью вчерашней
сегодня прошедшее праздником лето.

Но в это мгновенье, дремотной природе,
безмолвию, жаркому солнцу внимая,
никак не поверить во что-нибудь вроде
декабрьских дней, где позёмка сухая.

Никак не поверить, что вольное племя
ветров изготовилось к дикой погоне.
Сегодня не верится в самое время,
застывшее каплей смолы на ладони.

2001

«Что мне делать, вдали ожидая тебя?..»

Что мне делать, вдали ожидая тебя?
Слушать осень, безмолвие, шорох листа.
Тёмной шерстью мохнатой распутывать дни,
колдовать гулкой ночью, власы распустив.

Что мне делать, вдали ожидая тебя?
Вызнавать тайны города, ночи и дня
да ещё на закат вечерами смотреть,
плечи кутая в толстую дымную шаль.

Что мне делать? Не бойся, я дело найду.
Ожидать— это самый пленительный труд.
Только б ты в своей непостижимой дали
не ошибся дорогой, свернув в никуда.

2002

«Мне не понять, не разложить…»

Мне не понять, не разложить,
не разобрать на междометья
переплетённые соцветья,
врастающие в слово «быть».
Густой осенней темнотой
прохлада кутает скитальца,
но ускользает, как сквозь пальцы,
в изгибы вечности живой.

Сливаясь с голосом травы,
в мою судьбу в ночи короткой
любовь вплетается походкой
и поворотом головы.
Её души мне не понять,
она предельно осторожна —
но ей перечить невозможно,
как не заметить или лгать.

Непонимание и страх
ещё не повод для сомненья —
но видеть это изумленье
в чужих распахнутых глазах! —
но этот, ветками в стекло,
извне, иной миропорядок
в неточной близости догадок:
что было, так и не прошло.

Мне не понять – но разве я
решаю, кто кого обманет,
и кто однажды первым канет
за тёплый полог бытия.

2003

«Дожди, дожди – а я не замечаю…»