Брендан Симмс - Европа. Борьба за господство

• Название: Европа. Борьба за господство
• Автор: Брендан Симмс
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-095456-8, 978-5-17-100628-0

Европа, на землях которой шла многовековая борьба за господство…

Борьба оружия и дипломатии, культурного, религиозного, политического и экономического влияния…

Какие же страны одерживали верх в этой борьбе?

А какие были отброшены назад?

Каким государствам удалось подняться после разрушительных поражений?

А какие так и остались на обочине истории?

На эти и другие вопросы отвечает в своей книге Брендан Симмс – известный британский историк, профессор, директор Центра международных исследований Кембриджского университета.

---

Последствия стратегической катастрофы 1680-х годов для Османской империи были воистину драматическими. Когда в 1686 году Буда сдалась имперцам, «ударная волна», вызванная этим событием, вскоре докатилась до Константинополя. В результате бунта янычар был низложен Мехмед IV, и на трон взошел его брат Сулейман II. Великого визиря казнили. В этом отношении у Мехмеда и Якова II была одинаковая судьба: оба они пострадали из-за ошибок во внешней политике. В ходе войны за испанское наследство Османская империя придерживалась нейтралитета. Воспоминания о поражениях при Вене и Зенте были еще слишком свежими. При этом турки восприняли договор в Карловице не как залог мирного сосуществования с христианской Европой, а как перемирие, во время которого Османская империя получила возможность перевести дух и подготовиться к новому наступлению. Теологическое обоснование они нашли в худайбии, договоре, который пророк Мухаммед некогда заключил с мекканцами.[229] Это была чрезвычайно рискованная внутренняя политика, и не удивительно, что султан Мустафа II, который вскоре наследовал Сулейману II, перенес столицу в Эдирне, чтобы скрыть от населения условия Карловицкого договора. В 1703 году янычары подняли новое восстание в Константинополе, частично из-за местных злоупотреблений, наподобие задержек жалованья, но в основном из-за недовольства «пораженческой» внешней политикой. Султана Мустафу обвиняли не только в праздности и коррупции (эти явления были «исконно» присущи двору султана), но и в том, что он отдал врагам земли, принадлежавшие «дому ислама». Султана в итоге свергли, и его сменил на троне Ахмед III.

В 1707 году Карл XII наконец ушел из Саксонии, и две войны, казалось, готовые «слиться» в общеевропейскую, снова пошли каждая своим курсом. «Великий альянс» старался продлить долгую череду побед, которыми он наслаждался с 1704 года, и наконец покончить с французами. Победы над Людовиком в Германии, Фландрии и на Паданской равнине, впрочем, вовсе не гарантировали, что противник не окажет упорного сопротивления у себя дома. Император не смог уговорить большинство германских князей продолжить войну и вернуть в империю Эльзас и Лотарингию, чтобы создать «имперский барьер» для сдерживания экспансионистских амбиций Франции. Князья не верили заверениям Йозефа, что в Италии он ведет имперскую, а не собственную войну; повторялась ситуация с Максимилианом в 1500-х годах и с его преемниками. Не удалось даже достичь согласия с воинственными британцами и голландцами, среди которых звучали голоса, призывавшие заключить компромиссный мир с Людовиком. Война как бы застыла. В 1707 году войско эрцгерцога Карла в Испании потерпело сокрушительное поражение при Альмансе, что спровоцировало жаркие споры в британском парламенте. Через год союзники одержали победу при Ауденарде во Фландрии, но она обошлась дорогой ценой, и обе стороны всерьез задумались о компромиссном мире.

Габсбургов беспокоила и новая угроза, «созревавшая» в Германии. Чтобы сдержать Францию, Габсбурги возвысили Пруссию до статуса королевства, однако через несколько лет у Вены возникли сомнения в правильности этого шага. Амбиции нового короля вскоре стали очевидными: в 1702 году Фридрих I предпринял попытку (неудачную) сменить Вильгельма на посту губернатора Соединенных провинций. Год спустя Пруссия захотела присоединить соседние южные территории Германии – Ансбах и Байройт, однако им воспрепятствовал гофгерихт[230] – суд, которым заправляли австрийцы. Пруссия пока еще действовала осторожно: в своем первом политическом завещании от мая 1705 года король заклинал преемников соблюдать крайнюю осмотрительность в развязывании войн, поскольку новое королевство окружено «гораздо более сильными и враждебными государствами, завидующими нашим успехам».[231] Вену, однако, было не обмануть. В 1706 году министр Австрийского дома князь Зальм заметил, что «опасается короля Пруссии больше, чем французского короля… Король Франции обгрызает приграничные страны с боков, а… прусский король движется прямо к сердцу».[232] Поэтому имело смысл договориться с Людовиком.

Переговоры начались в мае 1709 года и продолжились зимой 1710-го в голландских городах Гертруйденберг и Гаага. Камнем преткновения оказалась не Испания, а Германия. Чтобы продемонстрировать свою податливость, Людовик вывел основную часть французской армии с Иберийского полуострова; хотя он, конечно, не мог пойти навстречу требованиям и «бросить» Филиппа, но сумел убедить своего внука отказаться от испанского трона в пользу эрцгерцога Карла. Тем не менее Людовик не уступил требованиям коалиции, которая в доказательство «примерного поведения» французов настаивала на снятии блокады с Монса и Намюра, а также уничтожения всех французских фортов на западном берегу Рейна, возвращения империи Брейзаха и изгнания ближайших германских союзников Людовика – курфюрстов Кельна и Баварии. В целом исполнение всех условий означало фактически полное уничтожение французского международного статуса, столь тщательно выстраивавшегося Людовиком и его предшественниками. Вдобавок монархия становилась бы уязвимой для нападений с севера и востока, и у Франции не оставалось бы «порталов», через которые она могла оказывать влияние за пределами своих границ, чего Людовик не мог допустить. Поэтому война продолжилась – с большими потерями.

Территориальные требования и строительство фортификаций были одним способом воздействия на Людовика, а другой способ предполагал изменение природы французского правящего режима. Некоторые союзники начали задумываться: возможно, британские и голландские ценности будут лучше защищены, если дать Европе больше свобод, особенно Франции. Так, стараясь переманить на свою сторону население Брабанта, герцог Мальборо в 1706 году заявил, что Вена будет уважать традиционные конституционные права. В том же году накануне запланированного британского похода на Гиень союзники объявили себя поборниками французских свобод, пообещали восстановить Нантский эдикт и «полноценные» Генеральные штаты. В июне 1709 года Мальборо сообщил: страны «Великого альянса» требуют, чтобы Франция снова «управлялась тремя сословиями, и тогда христианский мир успокоится и не придется отбирать провинцию за провинцией». На деле союзники рассчитывали не навязать Франции парламент британского образца, а восстановить традиционные корпоративные свободы, которые притесняла французская монархия. Они ожидали, что тем самым обуздают экспансионизм Бурбонов путем конституционных и фискальных ограничений.[233]

Мальборо точно указал на один из величайших парадоксов европейской истории. Он, как и многие другие, верил, что конституционные свободы являются «фундаментом» британского национального величия, а потому содействие установлению подобных (пусть не аналогичных) свобод за рубежом одарит Британию союзниками, а не просто более успешными конкурентами. На практике предположение, что активное политическое участие будет способствовать умиротворению Франции, оказалось, мягко говоря, сомнительным. В июне 1709 года, возмутившись жесткими требованиями «Великого альянса», Людовик напрямую обратился к народу через своих интендантов[234] и епископов, разъяснил, зачем продолжает войну: «Хотя я разделяю горе, какое война причинила моим подданным, проявившим истинную верность, и хотя я показал всей Европе, что искренне желал бы принести мир моим подданным, я убежден, что они сами воспротивились бы этому миру на тех условиях, каковые в равной мере противоречат справедливости и чести французского народа». Текст этого обращения читали священнослужители во время служб по всей монархии. Оно вызвало волну народной симпатии к Людовику и вдохнуло во французов желание воевать.[235]

Мирные переговоры затянулись, война продолжилась. В августе 1709 года французы отразили нападение имперцев на Базель. Спустя месяц обе стороны сошлись в битве при Мальплаке. Ввиду больших расходов и нескончаемого кровопролития британская общественность начала выражать сомнения в целесообразности войны, а заседания парламента становились все более жаркими. В ноябре 1709 года консерватор Генри Сэчеверел произнес в соборе Святого Павла страстную проповедь, в которой обрушился на правительство. Его мишенью стало терпимое отношение к «диссидентам», но действительно воодушевила толпу, которая затем отправилась крушить город, внешняя политика. «Сэчеверел и мир!» – кричали погромщики, нападая на Банк Англии и на дома, где собирались «диссиденты». С фронта затем стали поступать печальные вести. В 1710 году британские силы в Испании потерпели поражение в битве при Бриуэге, а другие части, которых поддерживали австрийцы, – при Вильявиосе. Через год французские войска продвинулись далеко в глубь полуострова. Вигская политика континентальной вовлеченности была дискредитирована. Королева Анна распустила кабинет и заменила вигов администрацией тори во главе с Робертом Хэнли и Генри Сент-Джоном, позднее лордом Болингброком; это правительство придерживалось традиционной политики «флота и колоний». Вскоре виги потерпели также поражение на выборах, главным образом потому, что публика разуверилась в их большой стратегии.